Пелымъ, какъ мы видели, развалился и годъ отъ году исчезаетъ. Но замѣчательно, что кругомъ Пелыма, даже въ виду его, всѣ окрестныя деревушки прекрасно обстроены. Есть много обширныхъ домовъ, крытыхъ тесомъ, даже начали строить каменные двухъэтажные дома (въ деревнѣ Ереминой). Вогулы щеголяютъ тоже постройками. Есть и инородцы, у которыхъ хорошіе дома, съ чистыми горницами, ковры, часы, ирбитская мебель. Одинъ вогулъ выстроилъ для себя на Шаимѣ красивую деревянную церковь, снабдивъ ее всѣмъ необходимыми Это ему стоило до 2000 р. сер. Но такъ какъ приходъ еще не образовался, то и священника нѣтъ. И вогулы и русскіе одѣваются одинаково, живутъ одинаково, съ тою только разницей, что Русскіе хоть не много, да сѣютъ хлѣба, а вогулы никогда: они все покупаютъ. Торговля тѣмъ что добудутъ въ лѣсу и въ воде, – вотъ ихъ исключительное занятіе. Молодое поколѣніе крестьянъ брѣетъ бороду, начинаетъ носить пальто, картузы. Богатыя крестьянки и жены торговцевъ ходятъ въ салопахъ съ собольими воротниками. Языкъ здѣсь чисто русскій, безъ всякихъ неправильныхъ удареній. Крестьяне понимаютъ пользу грамотности и охотно учатъ дѣтей, когда представится тому возможность. Прежде была въ Пелымѣ приходская школа, но неизвестно почему она закрыта.

На Пелымскій край слѣдовало бы правительству обратить вниманіе. Березовъ, Нарымъ, Туруханскъ – дикія пустыни, которыя всегда такими и останутся. Здешній обширный край, населенный умнымъ, честнымъ, трудолюбивымъ и богатымъ русскимъ населеніемъ, представляетъ еще то отрадное и единственное явленіе въ цѣлой Сибири, что всѣ инородцы, въ немъ живущіе, отъ мала до велика, усвоили себѣ вѣру, языкъ, одежду, образъ жизни, даже обычаи русскіе. Фактъ очень любопытный, что русская цивилизація привилась здѣсь, въ глуши, цѣлому иноплеменному народу, тогда какъ остяки, самоѣды, татары, киргизы, калмыки въ Западной Сибири, тунгусы, буряты, якуты, камчадалы и проч., въ Восточной, изъ которыхъ многіе поставлены географически въ благопріятныя условія мѣстности, и окружены, даже стѣснены русскими, остались дикарями. Въ Пелымскомъ краѣ уже много лѣтъ не было ни одного врача и повивальной бабки, вовсе нѣтъ больницы, аптеки, школы (а здѣсь кромѣ крестьянъ, есть и станица казаковъ). Наконецъ и духовенство его очень отстало отъ духовенства другихъ округовъ губерніи. Двѣ церкви: на Шаимѣ и въ Кашмакахъ, обѣ усердіемъ прихожанъ выстроенныя, стоятъ безъ священниковъ – «штатовъ де не положено». Благочинный, которому слѣдовало-бы жить въ Пелымѣ, какъ центрѣ края и его гражданской администраціи, (всѣ 7 церквей Пельмскаго края находятся въ стоверстномъ районѣ отъ Пелыма), живетъ за. Туринскомъ, т. е. въ 400 верстахъ отъ своего духовенства. Казаки, не имѣя въ своей станицѣ офицера, предоставлены самимъ себѣ.

Въ августѣ мѣсяцѣ І858 года финляндскій ученый, магистръ Альквистъ, проникъ по слѣдамъ и по картѣ венгерца Рогули (переданной ему Академіей Наукъ) изъ Пелыма, вверхъ но рѣкамъ Пелыму и Кондѣ, въ Кондійское отдѣленіе Березовскаго округа, а оттуда чрезъ Березовъ возвратился въ Тобольскъ. Признавая путь этотъ тоже для насъ удобнымъ, и мы избираемъ его для изученія другой интересной особенности Тобольской губерніи: огромнаго и пустыннаго Березовскаго края, этого предверія Сѣвернаго океана, съ устрашающимъ названіемъ котораго соединяется столько историчеекихъ страданій.... Лодку нашу перевели изъ Тавды въ Пелымъ и мы поплыли вверхъ по этой рѣкѣ, на которой тайга еще глуше, пустыня еще безлюднѣе, одиночество еще безотраднее.

Вогулы, называющіе себя «Мансы», занимаютъ теперь северную часть Уральскаго хребта, по обеимъ сторонамъ его, между реками Камою, Печерою и Обью, не подвигаясь на северъ выше Усы и не спускаясь къ югу ниже Чусовой. Большая часть ихъ племени живетъ теперь на восточной сторонѣ хребта, въ верховьяхъ большой Сосвы, впадающей въ Обь, а также по реке Сыгвѣ, иначе ЛяпиноЙ, впадающей въ Сосву уже въ Березовскомъ округе. Здѣсь они смѣшались съ остяками, стали извѣстны подъ именемъ сихъ послѣднихъ и отличаются отъ нихъ только языкомъ, называемымъ остяцко-ляпинскимъ нарѣчіемъ. Чердынскіе же вогулы (въ Пермской губерніи) живутъ донынѣ при истокахъ Лозвы, между ею и рѣкою Недель. Кроме преданія, сохраненная кондинскими остяками (вогулами ляпискаго нарѣчія) о своемъ происхожденіи отъ Чуди Пермской, есть историческія свидетельства, что они въ 15 столѣтіи проникали до рѣки Выми (въ нынѣшнемъ Яренскомъ уѣздѣ, Вологодской губерніи). Сверхъ Сосвенскихъ (Березовскаго округа) вогуловъ, этотъ народецъ разбросанъ тоже дробными частями и въ сѣверной части Туринскаго округа, въ верховьяхъ, рѣкъ: Туры, Тавды, Лозвы, Пелыма и Конды, разделяясь здесь на 7 инородныхъ управъ, состоящихъ въ вѣдѣнія Пельмскаго и Гаринскаго волостныхъ правленій, потому что у вогуловъ делопроизводства письменнаго въ ихъ паулахъ никакого нетъ, а всѣ свѣдѣнія о нихъ сосредоточены въ Пелымѣ и въ Гаряхъ.

Съ половины XV столѣтія, вогулы уже появляются въ нашей исторіи, сперва страшными врагами зырянъ, жившихъ по рѣкѣ Выми и обращенныхъ въ христіанство еще въ XIV столѣтіи св. Стефаномъ, епископомъ Пермскимъ и апостоломъ всей Біарміи. Около 1455 года, при нападеніи на Усть-Вымь (гдѣ уже была тогда епископская кафедра), они захватили четвертаго епископа Пермскаго, св. Питирима и мученически его умертвили. Великій князь Іоаннъ III, покоривъ Новгородъ, обратилъ вниманіе и на племена, жившія по восточную сторону Урала. Въ 1483 году московскіе воеводы, князь Федоръ Курбскій Черный и Иванъ Салтыковъ-Травинъ ходили, по свидетельству летописца, войной на вогуловъ и Югру и на месте нынешняго Пелыма, при устье реки Пелыма, впадающей здѣсь въ Тавду, разбили вогульскаго князя Юшмана. Отсюда московская рать проникла до Югорской земли (ныне въ Березовскомъ округе). Дикари покорились, послали князя своего въ Москву, обещали платить дань. Но, не смотря на эти клятвы, Пелымскіе вогулы, бывшіе, какъ мы видѣли, издавна ужасомъ Перміи, напали въ 1581 году на Строгоновскіе городки и селенія, жгли, резали и уводили въ плѣнъ. Въ 1582 году они подступили даже подъ городъ Чердынь. Въ 1592 году воевода, князь Петръ Горчаковъ основавъ Пелымъ, казнилъ Пелымскаго князя Аблегарана съ старшимъ его сыномъ и главными родовичами; семейство же казненнаго отправилъ въ Тобольскъ, къ воеводе князю Лобанову-Ростовскому. Одинъ изъ внуковъ Аблегарана, Учетъ, крещенъ въ 1598 году въ Москве и названъ Александромъ. Даже въ начале XVII столѣтія, Пелымскіе вогулы съ остяками и татарами нѣсколько разъ бунтовались и замышляли, взявъ города Березовъ и Тюмень, истребить всѣхъ русскихъ жителей.

Идолопоклонство Пелымскихъ вогуловъ было схоже съ остяцкимъ. Шаманы имели у нихъ большое вліяніе на умы народа. Но что шаманство было вѣрованіе систематическое, это удостовѣряется учеными изслѣдованіями знаменитаго синолога нашего, монаха Іакинѳа Бачурина. Долго верили въ Европѣ, что шаманство – ремесло, основанное на легковѣріи дикарей; но члены нашей духовной миссіи въ Китае узнали, что уставъ шаманскаго служенія изданъ еще въ 1747 году въ Пекинѣ на манжурскомъ языке и составляетъ религію господствующую при китайскомъ дворЬ. Древніе обряды шаманства, изложенные въ этомъ уставѣ, представляютъ стройную систему, основанную на чисто религіозныхъ вѣрованіяхъ и въ очевидной связи съ астрологіей и семитическими волхвованіями. Главное божество у вогуловъ было «Пума-Торымъ», невидимый и всемогущій. Ему подчинялись нисшія божества. Сверхъ того вогулы, какъ и остяки, боготворили все видимое: ручей, дерево, камень. Золотой идолъ ихъ «ОстеръТуръ» стоялъ въ пешерѣ, въ неприступному глухомъ и лесистомъ ущелье, въ верховьяхъ реки Сосвы. Онъ имелъ силу умерщвлять и оживлять. Вблизи нынѣшняго Пелыма боготворилась огромная лиственица. Въ 5 верстахъ отъ села Чернавскаго, на Тавде, хранилось священное копье, которымъ закалывали лошадей, приносимыхъ въ жертву идолу. На рекѣ Конде, въ глуши непроходимыхъ дебрей, стоялъ главный идолъ всего вогульскаго и остяцкаго народа. Какой онъ имель видъ, никто этого не зналъ, потому что входъ въ кумирню дозволялся только верховному шаману. Этотъ входъ былъ всегда охраняемъ двумя вооруженными вогулами. Вогулы увѣряли, что идолъ, требуя жертвы, издавалъ плачь младенца. Вогулы приносили тоже жертвы водянымъ божествамъ, утопляя лошадей въ Тавдѣ и Кондѣ. Прп жертвоприношеніяхъ они пили теплую лошадиную кровь и ѣли жертвенное мясо сырое, завершая свое пиршество мистическими плясками.