— Святой Боже, благослови пищу, которую мы собираемся съесть, — начала мисс Хони, склонив голову и сложив руки перед грудью в молитвенном жесте. — Благодарю тебя за то, что ты вернул домой мою дорогую девочку. Настоящее счастье то, что она вновь с нами, под одной крышей, спустя столько времени. — Линдсей заметила, что в глазах пожилой женщины блеснули слезы. — Прими мою благодарность и за то, что ты воссоединил эту бедную семью и свел двух сестер вместе как раз тогда, когда я уже начала думать, что не доживу до этого дня. Аминь.

Линдсей показалось, что вилка, когда она поднесла ее ко рту, весит целую тонну.

Они ели молча. Керри-Энн, словно чувствуя ее настроение, то и дело бросала на нее тревожные взгляды. Если бы не мисс Хони, которая стремилась вовлечь их в общий разговор своими беззаботными и веселыми репликами, Линдсей с сестрой можно было бы принять за совершенно чужих и незнакомых людей, случайно оказавшихся в соседних креслах в самолете. Когда с ужином было покончено, Керри-Энн вскочила и принялась убирать со стола, не дав Линдсей возможности помочь ей. Линдсей понимала, что сестра изо всех сил старается быть полезной в надежде, что она позволит ей остаться, и терзавшее ее чувство вины оттого, что она намеревалась сделать, лишь усилилось.

Линдсей убирала остатки ужина в холодильник, собираясь с силами для предстоящего неприятного разговора, когда раздавшийся за спиной громкий лязг заставил ее обернуться. Керри-Энн стояла у раковины, с отчаянием глядя на тарелку, разбившуюся на мелкие кусочки, которые разлетелись по полу во все стороны.

— Прости меня, — пролепетала она, встретившись взглядом с Линдсей. Она выглядела испуганной и потрясенной. — Она… она просто выскользнула у меня из рук.

— Не волнуйся, милочка. Такое может случиться с кем угодно. — Мисс Хони уже спешила ей на выручку с веником и совком в руках.

— Но это случилось не с кем-то другим, — голос у Керри-Энн поднялся и зазвенел, напряжение прошедших дней отразилось на ее лице. — Это случилось со мной — очередной облом. Разве не об этом вы думаете? — Ее синие глаза впились в Линдсей.

— Нет, конечно же нет. Это вышло случайно, — поспешила уверить ее Линдсей, но собственные слова показались ей неискренними.

А перед ее внутренним взором вдруг всплыл разбитый ангел из филигранного стекла с витой нитью, лежащий у ног маленькой испуганной девочки.

— Ну что ж, тогда я склонна к случайностям, — тем же самым уничижительным тоном продолжала Керри-Энн, стоя перед Линдсей. Лицо у нее раскраснелось, с рук капала мыльная пена. — В конце концов, я и здесь оказалась чисто случайно. Но эта случайность угрожает превратиться в закономерную катастрофу, тебе не кажется? Не поэтому ли ты не спешишь принять меня с распростертыми объятиями?

— Что за ерунду ты несешь? Мы — семья. Почему это мы не должны быть рады тебе? — Мисс Хони выпрямилась, перестав подметать осколки. — Разве не так, сладкая моя? — обернулась она к Линдсей, не выпуская веник из рук.

А Линдсей, растерявшись, никак не могла найти нужных слов.

— Конечно, — запинаясь, проговорила она. — Ты — всегда желанная гостья в нашем доме. — Ну, вот она и высказалась прямо и откровенно, подчеркнув слово «гостья».

— Но не тогда, когда мне нужна помощь? — Керри-Энн явно желала расставить все точки над «i». — Ты ведь это хочешь сказать?

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — пожелала узнать мисс Хони, уперев руки в бока.

Линдсей поняла, что сейчас не к чему ходить вокруг да около.

— Керри-Энн нужно где-то жить, и она спросила, не может ли переселиться к нам, — пояснила она мисс Хони, не сводя глаз с сестры.

— Только до тех пор, пока я не верну себе свою малышку, — поспешила уточнить Керри-Энн.

— Свою… у тебя есть дочь? — Мисс Хони повернулась к Керри-Энн, и на лице ее отразилось невероятное изумление.

Керри-Энн молча кивнула в ответ. В глазах у нее светилась глубокая, невысказанная боль, пока она излагала пожилой женщине сокращенный вариант истории, которую рассказала Линдсей прошлой ночью. Завершив свое повествование, она посмотрела сестре прямо в глаза, расправив плечи и гордо задрав подбородок, отчего стала похожа на маленькую девочку из их детства. Так она вела себя всегда, когда Линдсей пыталась заставить Керри-Энн слушаться ее, а та упрямо отказывалась. В ее взгляде вызов странным образом сочетался с мольбой. Казалось, глаза ее говорили: «Или помоги мне, или избавь меня от унижения».

И Линдсей поняла, что не может поступить так, как намеревалась. Оказывается, решение она приняла умом, а не сердцем. И какими бы недостатками не обладала Керри-Энн, она по-прежнему оставалась ее сестрой. «Я отвечаю за нее», — вновь подумала она, как в те времена, когда Керри-Энн была еще совсем маленькой. И хотя ее охватили дурные предчувствия, зловещие и назойливые, как стая ворон, она надела на лицо улыбку и сказала:

— Здесь твой дом. Можешь жить с нами столько, сколько захочешь.

В последующие дни у нее было множество поводов пожалеть о своем малодушии. Нельзя сказать, что сестра не старалась, просто слишком часто ее усилия были тщетны.

— Не все такие правильные, как ты, — заявила ей однажды Керри-Энн, после того как Линдсей сделала ей замечание, когда она бросила влажное полотенце на полу в ванной — в который уже раз.

Керри-Энн обвинила сестру в том, что та не помнит, сколько раз за ней приходилось вешать на крючки полотенце или одежду, которая частенько оказывалась разбросанной по ковру. Керри-Энн, похоже, не понимала, что дело не в том, чтобы проявлять внимание и уважение в некоторых случаях, — нужно вести себя так постоянно, не задумываясь.

Взять, к примеру, курение. По большей части Керри-Энн соблюдала договоренность и курила на улице, но несколько раз Линдсей возвращалась домой с утренней пробежки, и ее встречал красноречивый запах сигаретного дыма. Всякий раз она принималась укорять Керри-Энн, которая с глуповатозастенчивым видом признавалась в том, что ей было лень выйти наружу. А один раз она даже обвинила погоду, заявив:

— Ты что же, думаешь, что я должна была выйти под проливной дождь?

— Мне решительно все равно, где ты это будешь делать, — вспылила Линдсей, даже не стараясь скрыть раздражение, — лишь бы ты не провоняла весь мой дом.

Но стоило ей только пожалеть о своем решении позволить Керри-Энн остаться, она вспоминала о мисс Хони. Разве она смогла бы посмотреть пожилой женщине в глаза, если бы отказала сестре от дома? К тому же Керри-Энн стремилась быть ей полезной в книжном кафе, где, как они договорились, она будет помогать Линдсей до тех пор, пока не найдет себе оплачиваемую работу. Хотя, как подозревала Линдсей, этим решением она была обязана главным образом тому, что сдружилась с Олли, у которого был талант заставлять людей проявлять свои лучшие качества. Опять же, Керри-Энн недурно готовила. Так что Линдсей, по крайней мере, могла утешиться тем, что по возвращении домой ее ждал приличный ужин, хотя это означало и то, что раковина была завалена грязными кастрюлями и сковородками.

Через неделю после того, как Керри-Энн официально перебралась к ним — вместе с несколькими картонными коробками, доставленными с ее прежнего места жительства, — Грант позвонил Линдсей на работу и пригласил ее поужинать с ним вечером.

— Я развлекаю парочку клиентов из города, — сообщил он. — И было бы здорово, если бы мы поужинали вчетвером.

— Звучит соблазнительно, — соврала она. Они с Грантом не виделись с той самой злополучной вечеринки, но ужин с клиентами как-то не соответствовал ее представлениям о романтической встрече. — Увы, я вынуждена отказаться. Сегодня вечером мы проводим очередное заседание книжного клуба, на котором я председательствую. — Это, во всяком случае, ложью не было. — У мисс Хони свидание с ее новым поклонником, баскетбольным тренером на пенсии, которого она встретила на каких-то литературных чтениях, посвященных сбору средств, и я не могу оставить сестру одну на хозяйстве.