— Нет, я совсем не играю в него. И учиться не намерена. — В голосе ее прозвучали нетерпеливые нотки. — Так о чем вы хотели поговорить со мной, мистер Хейвуд?

Он снова откусил от своего сэндвича и принялся неторопливо жевать, с некоторой растерянностью глядя на нее.

— Хорошо, перейдем к делу, раз вы настаиваете, — проговорил он наконец. — У меня есть для вас предложение.

— Я уже неоднократно говорила вам, что моя собственность не продается.

— Да, вы дали это понять совершенно недвусмысленно, и я пришел не для того, чтобы стегать дохлую лошадь. У меня на уме нечто более интересное — и, надеюсь, привлекательное. — Глаза его вновь озорно блеснули, как у Деда Мороза, обещающего неслыханные подарки на Рождество.

— Что вы имеете в виду? — с опаской поинтересовалась она.

— Переходите работать ко мне.

Линдсей едва не упала со стула.

— Вы, должно быть, шутите.

— Прошу вас, выслушайте меня, — сказал он, выставив руку ладонью вперед, словно пытаясь этим снять все ее возражения еще до того, как они последуют. — Я предлагаю следующее. Мы перенесем ваш книжный магазин на территорию нашего курорта после того, как он будет построен. Вы продолжите управлять им так, как считаете нужным, — мы не станем вмешиваться. Единственная разница заключается в том, что вам больше не надо будет беспокоиться о накладных расходах, и вы будете получать приличную зарплату. Я также предоставлю вам помещение для жилья. А вы взамен продадите мне свой участок. За который, — быстро добавил он, вновь не дав ей раскрыть рта, — я готов предложить кругленькую сумму. — Он одарил ее обворожительной улыбкой. — Ну, что скажете, дорогая? Это ведь решит вашу дилемму, не так ли?

Линдсей не знала, что ответить. На первый взгляд все выглядело разумно и даже привлекательно: безупречное решение всех ее финансовых проблем. У нее по-прежнему будет свое дело и крыша над головой, да еще и приличный доход в придачу, так что она сможет и дальше заниматься любимым делом, не терзаясь опасениями. Плюс ко всему у нее даже появятся свободные деньги от продажи земли, которые она сможет во что-нибудь вложить. Единственный недостаток — но очень большой — заключался в том, что она лишится своего уединения, безмятежного спокойствия, царившего в ее райском уголке. Больше не будет ранних пробежек вдоль скал, когда компанию ей составлял лишь ее пес; ей придется примириться с гольф-мобилями, снующими взад и вперед, и любопытными туристами. Там, где сейчас растут полевые цветы и трава, появятся ровно подстриженные зеленые газоны. И вместо серенады прибоя и шума ветра, налетающего с океана, она будет слушать треск газонокосилок, щелчки ударов по мячам для гольфа и глухое шлепанье теннисных мячей.

Но самое главное, она окажется целиком и полностью во власти этого человека.

Все это лишь иллюзия, поняла она. Хитрая уловка, придуманная для того, чтобы заманить ее в ловушку. Каждое утро, просыпаясь, она по-прежнему будет видеть знакомый пейзаж, но он станет другим — искусной имитацией природы в духе Ральфа Лорена[40]. А книжное кафе? Посещать его станут исключительно постояльцы отеля, туристы, с которыми она не будет успевать заводить дружеские отношения. Большинство местных жителей, без сомнения, перестанут заглядывать к ней; их отпугнет местонахождение магазина и богатые клиенты. А самое главное то, что она попадет в полную зависимость от корпоративных маневров и манипуляций, какими бы обещаниями ни прельщал ее сейчас мистер Хейвуд.

Линдсей даже пожалела, что рядом нет сестры, которая, не стесняясь в выражениях, высказала бы этому человеку все, что думает о его предложении. Вместо этого она ответила вежливо, но твердо:

— Предложение очень заманчивое, но я вынуждена отклонить его.

Его лазерный взгляд не дрогнул.

— Быть может, вы все же обдумаете его?

— Какой в этом смысл? Я все равно не изменю своего решения.

Его улыбка увяла.

— Должен заметить, что вы совершаете большую ошибку.

— Может быть и так, но это будет моя ошибка.

— За которую вы очень дорого заплатите, — предостерег он ее. — Потому что этот курорт будет построен, уверяю вас, — это лишь вопрос времени. Разумеется, при реализации проекта подобного масштаба всегда возникает множество препятствий, но я не был бы тем, кем являюсь сейчас, если бы уступал требованиям каждого мелкого чиновника, размахивающего постановлениями муниципалитета, или местного жителя, упирающегося рогами и не желающего видеть дальше собственного носа. — Он помолчал, оттолкнув от себя пустую тарелку и потянувшись за чеком. — А теперь позвольте напомнить вам на прощание одну вещь: Панамский канал.

Линдсей нахмурилась.

— При чем здесь Панамский канал?

— Подумайте о грандиозности этого предприятия, — продолжал он, словно не слыша ее, — о том, сколь впечатляюще оно даже по нынешним меркам. Подумайте о том, во что обошлось его строительство — и не только в смысле человеческих ресурсов. Подумайте о чрезвычайно сложных переговорах, о торжестве инженерной мысли. И это не говоря уже о враждебном окружении, невыносимой жаре, москитах и постоянной угрозе эпидемических заболеваний. А потом спросите себя вот о чем. — Он подался вперед, и взгляды их встретились. — Если оказалось возможным осуществить столь невероятный проект, несмотря на колоссальные препятствия, то что может помешать мне построить всего лишь очередной курорт?

Линдсей вдруг поняла, что проиграла. Разумеется, он был прав. Что она такое для этого человека, как не мелкое недоразумение? Жалкий москит, если воспользоваться его собственным выражением, которого он непременно раздавит. Разве такие люди, как Ллойд Хейвуд, не добиваются в конце концов всего, чего хотят?

Линдсей настолько пала духом, что, вернувшись на работу, никак не могла сосредоточиться на том, что делает. Она улыбалась клиентам дежурной улыбкой, словно приклеенной к лицу, автоматически выполняя то, что от нее требовалось, пока — благодарение Богу — не подошло время закрывать магазин. Когда она запирала кассовый аппарат, а потом и двери, то поймала на себе напряженный взгляд Керри-Энн, который вновь напомнил ей еще об одной неприятной обязанности. Она собиралась сообщить своей сестре, что та не может переехать к ним. Это решение Линдсей приняла, возвращаясь после встречи с Хейвудом. И дело даже не в том, что они с сестрой оказались полными противоположностями, отчего скандалы и ссоры были бы неминуемы, как это случилось прошлой ночью, и не в том, что Керри-Энн волочила за собой такой багаж, который поместится не во всякий реактивный лайнер. Как могла Линдсей помочь сестре наладить ее жизнь, если не могла разобраться со своей собственной?

Как только они втроем вернулись домой, Линдсей исчезла в ванной, чтобы понежиться в горячей воде с минеральными солями. Когда же она наконец вышла оттуда, завернувшись в теплый махровый халат, в воздухе витали соблазнительные ароматы, расползающиеся из кухни. До сих пор ей было не до того, чтобы побеспокоиться об ужине, поэтому, просунув голову в дверь кухни, она вздохнула с облегчением, обнаружив Керри-Энн у плиты — та что-то жарила, — в то время как мисс Хони нарезала зелень для салата.

— Я нашла у тебя в холодильнике рубленые бифштексы, — заискивающим тоном произнесла Керри-Энн, прекрасно понимая, что ступает по тонкому льду, и оглянулась на нее. — Надеюсь, ты ничего не имеешь против сэндвичей с говядиной?

— Нет, конечно. — На самом деле Линдсей настолько устала и вымоталась, что ей было все равно, что она будет есть и будет ли есть вообще.

Оставив сестру и мисс Хони заканчивать приготовление ужина, она пошла к себе, чтобы переодеться. Вернувшись, она обнаружила накрытый стол, на котором в баночке из-под варенья стоял букетик полевых цветов.

— Быть может, прочтем молитву перед едой? — предложила мисс Хони, когда они расселись по своим местам.

Линдсей с удивлением взглянула на нее. Вдвоем они никогда не читали благодарственные молитвы. Но потом она решила, что таким образом мисс Хони хочет торжественно отметить их первый совместный семейный ужин. Линдсей вновь ощутила угрызения совести, вспомнив о той неблаговидной роли, которую ей предстояло сыграть.