И научным семинарам порой присуща истинная драматургия...
С научным творчеством Иосифа Шапиро я знаком в меньшей степени, и потому я не ставил себе задачу последовательного и аргументированного рассказа о нем как ученом. Совершенно очевидно, что с годами он стал одним из самых крупных теоретиков в области ядерной физики.
Очень важно, однако, отметить, что вся его творческая жизнь проходила в весьма непростых условиях, и все, кто был рядом с ним и любил его, были неоднократными свидетелями испытываемых им несправедливостей. Мне кажется, что многие сложности в жизни Оси были не в последнюю очередь связаны с некоторыми чертами его характера — излишней жесткостью в подходе к другим людям, непримиримым отношением к их слабостям и недостаткам. Мы с моей женой, оба очень любившие его, называли его иногда в шутку «Собакевичем». и надо сказать, что Ося никогда не обижался на это прозвище и даже иногда подыгрывал, утрируя свои высказывания, произнося их как бы от имени гоголевского героя. Но дело, конечно, не только в этом. Он обладал одним важным качеством, в сильной степени определявшим сферу его научных пристрастий: он испытывал явную неприязнь к тому, чтобы идти теми же путями в науке, которыми шли большинство физиков. Он всю жизнь искал свои подходы к решению фундаментальных проблем физики ядра и элементарных частиц. Лучшим примером тому является его многолетняя (и успешная !) деятельность, нацеленная на теоретическое обоснование роли барион-антибарионных виртуальных пар в ядре, как важного фактора, обусловливающего особенности ядерных сил, так сказать. «в обход» общепринятой схеме, основанной на модели кварков. В результате Ося никогда не принадлежал к какому-либо «клану» физиков-теоретиков, он был сильно обособленной фигурой в науке, и это. несомненно, сказывалось на общем климате его взаимоотношений с научным «сообществом» и, как следствие того, на его внешних, так сказать, «карьерных» успехах.
В связи с этим упомяну о двух эпизодах его биографии, в которых, несомненно, просматривается так же склонность Всевышнего к острой драматургии.
Первый относится к тому времени, когда он был еще довольно молодым. Раздумывая нал волновавшей тогда многих ученых проблемой, которая возникла в физике частиц (так называемой тета—тау проблемой), он нашел свое решение, основанное на предположении, что эта проблема связана с нарушением пространственной четности, что противоречило тогда общепринятым представлениям. Перед тем как послать письмо со своими соображениями в журнал, он отправился к Л.Д. Ландау и рассказал ему о своей гипотезе. Однако великий Ландау категорически отклонил такое объяснение, как «ересь», и Ося, поколебавшись некоторое время, так и не решился его опубликовать. А через несколько месяцев появилась знаменитая работа американских физиков Ли и Янга, основанная на той же идее, которая вскоре была подтверждена в прямых опытах By. осуществленных в одной из лабораторий США. Так был упущен уникальный шанс стать первооткрывателем одного из оснований современной теории элементарных частиц, отмеченного Нобелевской премией. Не исключено, что эта знаменательная неудача обусловила обособленность Оси в научном творчестве, о чем говорилось выше.
Второй эпизод связан с открытием эффектов несохранения четности при взаимодействии нейтронов с тяжелыми ядрами в широко известных Экспериментах, осуществленных в Институте теоретической и Экспериментальной физики Ю.Г. Абовым и П.А. Крупчицким. Инициатором этой работы был Иосиф Шапиро, который проработал в ИТЭФ несколько десятков лет. Он теоретически показал возможные механизмы многократного усиления предсказанных им эффектов, что делало возможным их обнаружение (впоследствии выяснилось, что независимо от него и примерно в то же самое время аналогичные соображения были высказаны известным теоретиком Р. Блин-Стойлом). В течение долгого времени Ося объяснял своим коллегам необходимость постановки поискового эксперимента, принимал деятельное участие в выборе конкретного ядра-мишени, свойства которого давали бы надежду на успех, подробно обсуждал с ними постановку и весь ход эксперимента, проведение контрольных опытов и, наконец, интерпретацию результатов, подтвердивших его предсказания универсальности обнаруженного свойства слабого взаимодействия нуклонов. Прошло несколько лет, в течение которых приходили противоречивые сведения из других лабораторий мира, пытавшихся повторить московский результат, пока наконец он не был надежно подтвержден. И вот тогда вся эта работа (вместе с результатами, полученными к тому времени и в других местах) была представлена на соискание Государственной премии СССР Началась обычная в таких случаях свара, в результате которой по настоянию чиновников Отдела науки ЦК КПСС, относившихся к Иосифу весьма враждебно (эта враждебность была замешана, несомненно, на антисемитской идеологии этой приснопамятной организации), его — инициатора и основного участника этого эксперимента — исключили из списка. Помню специальное совещание в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне, посвященное этому вопросу. Его пытался отстоять академик И.М. Франк и другие его коллеги и друзья, но защитить его научная общественность так и не сумела.
В заключение несколько слов об Осе — лекторе. Актерским талант, несомненно, сказался в том, какой читал свои лекции и доклады. Ясное изложение сути дела соединялось у него с увлекательностью и образностью рассказа, что превращало его выступление в некий моноспектакль. Так. например, я хорошо помню его доклад на большом семинаре в Институте им. И.В. Курчатова, когда он рассказывал о модели элементарных частиц, построенной по аналогии с известными в гидродинамике устойчивыми вихревыми образованиями (так называемыми «солитонами» в потоке жидкости), впервые наблюденными и описанными одним английским ученым более ста лет тому назад. Осин рассказ об этом ученом. который, по его словам, бежал вдоль Темзы, наблюдая и пытаясь запомнить в деталях это уникальное явление, ярко запечатлелся в моей памяти, а тогда вызвал бурные аплодисменты аудитории.
И у меня, помню, тогда возникло острое желание сложить ладони рупором, как когда-то делал его отец, и провозгласить: «Бра-во, Ша-пи-ро!»
Вспоминая с глубокой печалью моего дорогого друга, я мысленно произношу те же слова вслед ему, увы, навсегда ушедшему со сцены жизни.
Алексей Васильев, Елена Лаймарк
«Комес пассус» — указывающий путь
Иллюстрация из трактата Петра Апиана об инструментах наблюдения. 1533
В 1578 году Френсис Дрейк, подданный английской короны, захватил корабль испанцев. Знаменитый пират бросился к капитанской каюте и первым делом забрал себе самую большую драгоценность — компас и карты. Еще бы! Перед отплытием он затребовал для снаряжения корабля 17 компасов, но Елизавета I отказала и дала только пять. Она сказала Дрейку, что иначе его экспедиция будет слишком дорого стоить. Именно об этом драгоценном предмете и пойдет речь.
Первое достоверное упоминание о направляющих свойствах магнитных предметов датируется серединой XI века. В китайских «Основах военного дела» 1044 года описаны специальные рыбки для распознавания пути в тумане или ночью. Этих пустотелых рыбок предварительно нагревали докрасна, ориентируя в печи строгое севера на юг; остывая, они приобретали магнитные свойства. Если такую рыбку бросить в воду, то она будет плавать, а успокоившись, развернется носом к югу. Немного позже в китайских сочинениях описаны и намагниченные иголки, подвешенные в центре тяжести за ниточку или плавающие в воде на соломинке и служащие указателем сторон света.
Сто лет спустя упоминания о волшебной стрелке появляются и в записках европейцев и арабов. В школьном учебнике, написанном монахом Александром Некхемом в 1187 году, читаем: «Кто хочет оснастить судно, тот берет иглу; кладет на острие, чтобы она могла поворачиваться и показывать на север. Так моряк узнает, куда плыть, когда ненастная погода и не видно Полярной звезды». А вот что писал в 1206 году Гюйо из Прованса, поэт, дипломат и по совместительству папский шпион, участник Крестовых походов: «Моряки владеют искусством, которое никогда еще не обманывало. Они берут камень темный и невзрачный, к которому легко тянется железо, и натирают им иглу: Затем втыкают ее в щепочку и опускают на воду. И вот игла безошибочно поворачивается к Звезде». А уж коли речь зашла об арабах, прославленных мореходах, найдем и у них: «Однажды я плыл по морю, как вдруг, будто из засады, поднялся сильный ветер, небо заволокло тучами, поднялись волны, и люди принялись стенать. Муаллим- капитан сбился с пути. Тогда он достал пустотелое железо в форме рыбы и бросил его в тарелку с водой. Рыбка успокоилась и повернулась на юг. Пользуясь этим, капитан взял правильный курс».
