… В начале девятого класса, еще до первых контрольных и самостоятельных (точно «до», потому что в той четверти и Жених, и Невеста так тяжело переживали разрыв, что умудрились получить тройки по всем важным проверочным, и этот позор врезался в память на веки) Невеста вдруг ощутила себя Макаренко. Захотелось посамоутверждаться и Жениха повоспитывать.

-– Глупости какие! Это он так думает. Не слушайте его, София, вовсе я не самоутверждалась. Просто не терпела пошлости – и сейчас не терплю, между прочим, – и боролась с ней всеми возможными методами. Сейчас эти методы просто кажутся мне невозможными, иначе ходил бы ты, дядя Миша, лупленный перелупленный… А вместе с тобой еще добрая половина всех горожан.

В общем, девятиклассница Невеста пребольно лупила по спине своего друга Жениха каждый раз, когда он позволял себе ругнуться матом. Делал он это тогда весьма регулярно – общение с дворовой компанией очень даже сказывалось на развитии личности… В общем, Жениху, ясное дело, эти лупасенья по спине не нравились. Несколько раз он предупредил, подробно описав, что предпримет, если еще раз станет объектом Невестиного воспитания. На третий раз хладнокровно поднялся и с невозмутимым выражением лица выполнил обещанное в точности – разобрал гитару Невесты на щепочки. В дневнике Невесты – а она, как всякий порядочный ребенок, вела тогда дневник пионера – целых три залитых слезами страницы рассказывают о страшном горе. По углам рисунка зарисовки – горы щепок, из которых трагичным обелиском торчит обломок грифа, а струны, оказавшиеся милыми симпатичными змейками, расползаются в ужасе. Гитара слишком много значила для Невесты. Смерть гитары девушка простить не могла.

– Да я и сейчас не простила! – не переставая нервировать дядю Мишу своими верчениями, объясняла Людмила, временно забросив дорогу. – Напоминаю ему при всяком удобном случае: «Ты, – говорю, – Мне жизнь испортил. Кто знает, может, я стала бы знаменитой песенницей. Все задатки, между прочим, имелись. И гитара была…»

– Наличие гитары – условие необходимое, но недостаточное. – парировал дядя Миша. -– Не стала бы ты музыкантом, не переживай, тебе на роду написано было стать писателем… И потом, какая разница, ты ведь все равно не следишь за дорогой, то есть планируешь обратиться в совершеннейшее ничто в ближайшее же время…

Итак, с момента трагической гибели инструмента и до самого выпускного, Невеста с Женихом не разговаривала. Собственно, и он с ней тоже. Короче – находились они в глубочайшей ссоре, чем всех вокруг первое время очень удивляли. И даже на выпускном не помирились, хотя имели все шансы больше никогда не увидеться: Невеста переезжала с родителями в Ленинград. Там же собиралась поступать на филологический.

Собственно, Жених не знал, что она уезжает, потому не задумывался о перемирии. А Невеста, как водится, не знала, что Жених не знает, и из-за отсутствия у него инициативы, обижалась еще больше.

Разъехались. Она – в другой город, он – в другой район, потому как твердо решил жить в общежитии. Вот тут и прихватило. На одном дыхании написал письмо: то ли извинение, то ли крик отчаяния. Первые робкие признания (до этого ведь они просто друзьями были, несмотря на мнение одноклассников), первые попытки объяснить, что она для него значит. И ужас, ужас от этой разлуки, которая может затянуться навечно. Опустил письмо в ящик, попытался занять себя чем-то осмысленным… А на следующий день – представьте только – ровно на следующий день получил письмо от Невесты, примерно такого же содержания. Выходит, они одновременно писали друг другу, одновременно опускали их в ящик, и, может даже, одновременно уснули тогда, млея от милых воспоминаний и мысленно желая друг другу спокойной ночи.

Два письма туда-обратно, волны счастья, мысли о будущем, опережающие письма… Доучиться. Окончить хотя бы первый курс, а потом она сможет перевестись в Москву. Ну, или он в Ленинград, раз ей так уж приглянулась институтская группа. А потом:

– Здравствуйте, извините, у вас заварки не найдется, наша кончилась…

У девочки Кати был огромные черные глаза и потрясающая целеустремленность. Они переехали недавно, и кто-то должен был знакомить второкурсницу с районом и окрестностями. Родители Жениха и Кати как-то очень быстро подружились, и активно поощряли сближение детей. А тут еще, как назло, общежитие пришлось оставить –слишком многие должны были в нем поселиться, человеку с московской пропиской попросту стыдно было претендовать на место… Катя, конечно, не Невеста, но товарищ хороший. И потом, ей действитеьно тоскливо в новом районе. А из Ленинграда отчего-то давно не было писем. Надо бы осведомиться, в чем дело, да успеется… А потом было уже стыдно осведомляться – после кино, куда ходили цивильно всей толпой, возвращаться все равно нужно было вдвоем, жили ведь на одной лестничной площадке, и Катя там так посмотрела, что не поцеловать ее было бы просто оскорблением. А раз уже поцеловал – какие тут письма Невесте. Пропащий человек. Предатель. Бабник… Какое-то время ему даже льстило, что он такой отрицательный тип.

Встретились жених с невестой спустя шесть лет. Нечаянно, в Москве, на литературном конвенте, который тогда назывался довольно придурошно: «Вечера научной фантастики». Мероприятия проходили в основном днем, кроме фантастики затрагивалась еще масса тем, но на названии это никак не отразилась. Жених с Невестой глянули друг на друга с удивлением. Оба изменившиеся, и вместе с тем, все такие же – родные друг другу до невозможности, улыбчивые, смешные… Оба уже уверенные в себе и выбравшие путь, оба чуточку просветленные и повзрослевшие. Оба – с животами. Он – от положенной статусом аспиранта солидности. Она – потому что ждала ребенка. Говорить, в общем-то, было не о чем. Все и так казалось яснее некуда.

– Кто он? – поинтересовался Жених, когда на пару минут удалось остаться с глазу на глаз. – Надеюсь, это ничего, что я вот так спрашиваю…

– Очень хороший человек. Историк. Старше нас на пять лет, и, в то же время, на целый мир. Никогда раньше не встречала такой цельной, увлеченной натуры.

– А моя Катя недавно первое место заняла по шашкам в городском непрофессиональном турнире! – невесть почему обиженно выпалил в ответ Жених.

О чем было говорить? Все действительно яснее некуда. Отчего-то остался осадок. Обоим казалось, что они могут изрядно навредить друг другу своим общением. Ни сказав ни слова, объяснившись на каком-то совсем ментальном уровне, решили не рисковать, то есть – не видеться. На конвенты Невеста долго не ездила, а потом намеренно старалась не ехать туда, где будут московские писатели… Жених так же настороженно относился к Ленинграду.

– Мы лишили сами себя доброй трети ярких ощущений, встреч и необходимых в работе навыков таким идиотским поведением. Но, что поделаешь, оба овны, оба – упрямые.

Встретились снова всего три года назад. Катя, всегда точно знавшая свою цель, уже десять лет, как проживала в эмиграции. Дочь была правильно выдана замуж, и Катерина ощущала себя победительницей. Дядя Миша ехать не захотел. Впрочем, отношения в семье к тому времени стали настолько равнодушными, что это никого не останавливало. С историком своим Невеста давным-давно разошлась.

– У него в жизни одна страсть – история. Конкурировать глупо, а жить так – не интересно. Не люблю быть в тягость.

В общем, встретившись уже даже не сорокалетними, они обратились немедля, помолодели на сто лет каждый. Держались за руки, целовались под фонарями, разгуливали ночи напролет по городу и громко довольно таки напевали известное: «Нам негде укрыться от нашей капризной любви, Москва…» Но и спорили, разумеется, и ворчали друг на друга и препирались, вот как сейчас, собственно. Что поделаешь, оба овны, оба – упрямые…

– Слушайте, – мысль давно уже назрела, но мне не хотелось перебивать рассказчиков. – Ну ее, эту кофейню, раз по ней такие разногласия. Айда ко мне! И кофе, что надо, и тара вместительная, и ехать далеко не надо…