Родная, почему, скажи на милость,

Когда в краю чужом мне быть пришлось,

Вдруг сразу непогода разразилась,

А появилась ты - все унялось?

И в отчий край приехать мне случалось.

Был хмурым день, и я ходил как гость.

Ты появилась - все преобразилось:

Запели птицы, солнце поднялось.

Пришел я к морю, и вода взъярилась,

Гремели волны, не скрывали злость,

А ты пришла, и море повинилось

У ног твоих покорно улеглось.

И предо мною истина открылась:

Бунтует мир, когда с гобой мы врозь.

Через плечо несу я два хурджина,

Моя хурджины тяжки - погляди.

Хурджины стерли мне не только спину,

Но грудь и сердце у меня в груди.

Любовью истинною, беззаветной

Наполнен первый, больший мой мешок,

Не жалко мне моей казны несметной,

Все у твоих я рассыпаю ног.

Но полон и другой мешок до края,

И я его порой опорожняю,

Непримиримость, злоба там кишат.

Их пламенем я сам себя караю

В нередкие часы, когда бываю

Я пред тобой, родная, виноват.

День твоего рождения опять

Родил в моей душе недоуменье,

Ужель земля могла существовать

До твоего на свете появленья?

О чьей красе печалясь, Пушкин мог

Писать стихи про чудное мгновенье?

С чьим именем в кровавое сраженье

Летел Шамиль, свой обнажив клинок?

И я не отступлюсь от убежденья,

Что был безлюден мир со дня творенья,

Что до тебя земля была пуста,

И потому я летоисчисленье

Веду с минуты твоего рожденья.

А не со дня рождения Христа.

Я этой ночью неспокойно спал,

Мне снилось, будто за тобою следом

Бежал я, прыгал по уступам скал

В краю, что нам с тобою был неведом.

Потом вдруг отделилась часть скалы,

И уплывала ты в морские дали.

Я следом плыл, но тяжкие валы

Стеной вставали, путь мне преграждали.

И вновь я был в горах, и с высоты,

Гремя, лавина снежная катилась.

И вдруг земля меняла гнев на милость

Светилось небо, и цвели цветы.

Я пробудился в этот миг, и ты

Вошла ко мне или опять приснилась.

Ты видела, как пилят дерева?

Я в жизни сам стволов спилил немало,

Потом стволы я резал на дрова,

И, словно слезы, их смола стекала.

Я молод был, был на работу зол,

Пилил дрова, бывало, целый день я.

Пилою укорачивая ствол,

Поленья обрекая на сожженье.

Идут года и, как пила стволы,

Наш урезают век без сожаленья.

Года сгорают сами, как поленья,

Неслышно плача каплями смолы.

Но для любви не страшно ни горенье,

Ни зубья той безжалостной пилы.

Ларец опущен с неба на цепях,

Ларец сокровища любви скрывает.

Бери добро, оно не иссякает,

Спустил его на землю сам аллах.

Ларец волшебный этот тем хорош,

Что из него, как воду из колодца,

Чем больше черпаешь и отдаешь,

Тем больше там сокровищ остается.

Мне жаль бывает каждого скупца,

Бедняга, что несчастней всех несчастных,

Не видит сокровенного ларца

Или не знает свойств его прекрасных.

А я тебе, как сказочный мудрец,

Все отдаю, и полон мой ларец.

В моих воспоминаньях о весне,

В сознании, что осень наступила,

В моей заботе об идущем дне

Твое лицо все лица заслонило.

Об этом бы не надо говорить,

Но ты на грудь мне голову склонила,

И понял я, что не могу таить:

Ты все передо мною заслонила!

Нам многое увидеть довелось,

И радость и печаль - все в жизни было,

Но светит серебро твоих волос,

Как никогда доселе не светило.

И все равно - мы вместе или врозь,

Ты все передо мною заслонила.

Передают известья, погоди,

Грохочут где-то в небе бомбовозы.

И кто-то гибнет, льются чьи-то слезы,

Мне боязно, прижмись к моей груди.

Прислушайся, родная, погляди:

Опять к Луне торопится ракета,

И снова атом расщепляют где-то,

Мне боязно, прижмись к моей груди.

И что бы нас ни ждало впереди,

Давай возьмем с тобою два билета

На Марс ли, на Луну, на край ли света,

Ну а пока поближе подойди,

Здесь холодно, а ты легко одета,

Я так боюсь, прижмись к моей груди!

Наш пароход плывет из дальних стран,

Он нас несет и на волнах качает,

Он, как стекло алмазом, разрезает

Великий, или Тихий, океан.

На стороне одной, где солнце светит,

Вода ведет веселую игру,

И волны то резвятся, словно дети,

То пляшут, словно гости на пиру.

А по другую сторону, в тени,

Рокочут волны, будто кто-то стонет,

Наверное, завидуют они

Товарищам своим потусторонним.

Плывет корабль, и каждый божий день

Мой разделяет мир на свет и тень.