– Сволочь! – крикнул вдогонку Зимин. – Морду тебе всю разобью!

Снова показалась Лара. Руки ее были исцарапаны еще сильней, кроме того, на Лару во множестве налипла кошачья шерсть, но в целом она была, кажется, довольна.

– Чего орешь? – спросила она.

– А, Кокосов… Достал уже этот придурок, взялся меня преследовать.

– Кокосов? А, маньяк который… Ну да, ты рассказывал. Что ему надобно?

– Черт его знает. То есть он свихнулся на моих книжках…

– Приятно?

– Не очень. Я все время жду, что он выскочит и треснет мне по голове кирпичом.

– Ходи в шлеме, – посоветовала Лара.

Никус заорал. Требовательно, нагло, по-хозяйски. Зимин почувствовал, как у него зачесались руки, как ему захотелось взять и немножко утопить Никуса в унитазе…

Зимин решил, что, пожалуй, ему не стоит искушать судьбу.

– Ты, видимо, остаешься? – спросил он у Лары.

– Да, остаюсь. Надо Никуса обработать, неизвестно, где он валандался. Блох, может, нахватал.

– Успехов, – пожелал Зимин и удалился.

Разумеется, Кокосов ожидал его на лестничной площадке, между пятым и шестым этажом, и что-то корябал на стене.

– Кокосов, вы дурак? – спросил Зимин. – Зачем вы стену портите?

Кокосов смутился, покраснел, спрятал в карман карандашик и сказал:

– Слишком уж тут у вас чистенько. Это неправильно. Не должно быть слишком чистых стен, это противоестественно. Потом, вы как писатель должны меня понимать, это… это как боязнь чистого листа.

– А я вот вам хочу по морде дать, – объявил Зимин вдруг. – Как вы к этому относитесь?

– Амбивалентно. Кстати, Зимин, у меня к вам важный вопрос.

– Валяйте, – Зимин принялся разглядывать, что написал на стене Кокосов.

– Что вы сделали… – пробормотал Кокосов. – Что вы сделали с волосами?

Зимин на всякий случай потрогал голову. Волосы были на месте.

– Да я не про ваши волосы, а про ее. Лары.

– А что у нее с волосами?

– Как «что»? Вы разве не видите?! Они же темные!

Кокосов сказал это с таким непередаваемым удивлением и отвращением, что Зимин тоже удивился – почему? Почему у Лары темные волосы?

– Они темные, – повторил Кокосов. – А они должны быть рыжие, почти красные, такие волосы бывают у одной девушки из ста миллионов. А у вас они…

– Они у нее с рождения такие. Вообще-то.

– Почему? – тупо спросил Кокосов.

– Потому, – ответил Зимин. – Потому что она такая. Слушай, а что ты лезешь, а? Какая тебе разница, а?

– Просто неожиданно…

– Неожиданно, что какой-то тип преследует меня…

– Я хотел у нее спросить кое-что…

– У меня спроси!

Зимин попытался придать голосу строгости и надавить. Когда-то, в общем-то совсем недавно, он неплохо это делал. Умел напустить угрозы.

Но сейчас не получилось. Кокосов этого даже не заметил, в глазах у него блуждало сияние, точно он вспомнил, как первый раз объелся мороженым.

– Я хотел ее спросить, – Кокосов глядел в окно. – Хотел узнать насчет…

– Заткнись, – потребовал Зимин.

– Хотел узнать – помнит ли она меня…

– С какой это радости ей тебя помнить?! – злобно поинтересовался Зимин.

– Как же… – Кокосов счастливо улыбнулся. – Я ведь помню. Весна, двор, яблони цветут. Мы еще тогда танцевали – «Метеориты для Маргариты», дурацкая песня, но я как сейчас…

– «Метеориты для Маргариты»…

– Да! Вам, наверное, Лара рассказала про эту историю, а вы уже в книгу свою вставили.

– Хватит, – Зимин не вытерпел и взял Кокосова за воротник. – Хватит, я устал. Кокосов, оставь меня в покое.

Кокосов дернулся, пытаясь вырваться, но Зимин ухватил его второй рукой и шваркнул о стену.

– Она должна меня помнить! – выкрикнул Кокосов. – Должна!

Зимин вдруг понял, что сейчас он этому Кокосову врежет. Врежет-врежет, ему давно хотелось кому-нибудь хорошенько врезать. Зря он, что ли, последние пять лет ходил в спортзал, изнурял себя штангой и лупил по боксерскому мешку? Вот пришло время попробовать все это на деле, и вот время пришло – Зимин незаметно выставил вперед левую ногу, а правой рукой в задумчивости почесал подбородок. Хотел было влупить резко и с плеча, как учил тренер, справа, в челюсть, чтобы этот дурак Кокосов бухнулся вперед, ну, или хотя бы назад, но потом подумал, что, пожалуй, не стоит. Ушибется еще, а за спиной у Кокоса лестница, можно упасть, покалечиться.

Поэтому Зимин ударил слева, в печенку, не ударил даже, так, щелкнул.

Получилось неожиданно сокрушительно, Зимин не ожидал такого могучего эффекта, удар подбросил Кокосова, оторвал от земли и швырнул на стену. Кокосов зашипел от боли, скрючился пополам.

Зазвонил телефон. Зимин вытер руки, ответил. Лара.

– Зимин, что там на лестнице за шум?

– Да Кокосов… – Зимин пнул Кокосова в ногу. – Напал на меня с саморезами…

– А ты?

– А что я? Я его немного помял. Псих, самый настоящий псих!

– Ты его не убил, надеюсь?

– Да не… – Зимин самодовольно ухмыльнулся. – Может, пару ребер, ну и так, по мелочи.

– Оригинально, – с интересом сказала Лара. – Нет, Зима, в тебе определенно есть что-то от Парцифаля. Избить инвалида духа… Сильно. Горжусь тобой.

Кокосов стал подниматься на ноги.

– Зима, ты до аптеки не дойдешь? – спросила Лара. – Кажется, Никуса собаки покусали, надо его зеленкой замазать.

– Ладно, куплю, – сказал Зимин. – Зеленка нам пригодится…

Кокосов стоял весьма удобно, просто напрашивался на удар, Зимин почувствовал в плечах злую темную силу и ударил Кокосова правой, в глаз. Для образования фонаря, Зимину очень хотелось организовать кому-нибудь фонарь, он никогда в жизни этого не делал, вот почему бы не сейчас?

Кокосов дернулся еще раз. И тут же под глазом у него стала надуваться вишневая гуля. Кокосов не защищался. То есть он стоял себе, втянув голову в плечи, трясясь и вздрагивая от злобного дыхания Зимина.

Победа удивила Зимина, он не ожидал, что это получится так легко и будет так приятно, неожиданно приятно, прямо как раньше. Зимин не удержался и ударил еще, на этот раз в нос. Звук получился как у помидора, сброшенного с балкона.

– Зачем так?

Запахло кровью, Зимин вдохнул этот запах и примерно на пять секунд утратил восприятие, а когда пришел в себя, обнаружил, что Кокос уже весь синь, кровав и растерзан.

Зимин остановился.

Кокосов сполз по лестнице на площадку между этажами.

Сделалось противно. Зимин почувствовал, как его замутило, по большей части, конечно, от глупости. Он вдруг увидел свое отражение в окне. Злое и тупое лицо, Зимин себя даже не узнал.

– Идиот… – прошептал Кокосов, растирая по лицу кровь. – Накинулся-то за что, я хотел как лучше…

Он попытался подняться, разозленный Зимин ударил его сверху вниз, в последний момент из гуманистических соображений успев разжать кулак и влепив Кокосову пощечину.

Кокосов ойкнул и ударился головой о перила, по щеке потекла кровь, но Зимин тут же обнаружил, что это кровь совсем не кокосовская, а его – влупив Кокосу, он почти вывернул ноготь с безымянного пальца.

Кровь тут же попала на желтую кофту и впиталась неопрятными пятнами. Это Зимина рассердило по второму кругу, он напрыгнул на Кокоса и стал лупить его по щекам, стараясь ударить побольнее, а еще лучше попасть в ухо, в ухо ему, в ухо.

Кокосов пробовал защищаться, выставлял перед собой руки, бесполезно, Зимин пробивал эту жалкую защиту на раз, но тут Кокосов предпринял подлый и необычайный маневр – впился в ногу Зимина зубами. Это оказалось больно, Зимин рявкнул, попытался пнуть Кокосову в лоб другой ногой, но тот увернулся, умудрившись при этом не разомкнуть челюсти, Зимин качнулся и тоже покатился по лестнице, и прочувствовал своей спиной девять ступеней, каждая лично поздоровалась с позвоночником.

Ситуация была уже неприличной – он растянулся на межэтажной площадке, а рядом с ним лежал человек, считающий себя персонажем его книги, и этот человек продолжал кусать Зимина за ногу.

Зимин хлопнул Кокосова по уху, тот отстал от голени, Зимин поднялся. Он был грязен и недоволен жизнью, ему хотелось вернуться домой, помыться и лечь на диван. Но дома была Лара, она спасала Никуса, а надо было его спасать, Зимина, его безжалостно искусали за ногу.