Мадонна слегка расслабилась. Но, когда они поднялись на свою поляну и увидели Джокера, лежавшего все в той же неловкой позе — лицом вниз, с вывернутым локтем, подогнутыми ногами и топором, торчащим из затылка, — безумное напряжение вернулось. Она снова часто и со свистом задышала сквозь стиснутые зубы. Соня застыла, прислонившись к дереву на краю поляны, и, судя по ее виду, готова была упасть в обморок. Василий дошел до тента и тоже замер — то ли от шока, то ли от растерянности. Только Жанна сохранила способность двигаться. Залезла в палатку, вынула из рюкзака заветную фляжку, сунула налитый доверху колпачок в руки Мадонне, плеснула коньяк в чистую кружку и чуть ли не силком влила его в рот Соне, хлебнула сама и подошла с фляжкой к Василию. Но тот уже сумел взять себя в руки. Склонился над Джокером, рывком выдернул топор из его головы, осмотрел рану… Потом отложил топор и обернулся.

— Вы не поможете мне его перевернуть? — попросил он Жанну извиняющимся тоном. — Не беспокойтесь, я не буду его раздевать и подробно осматривать. Все равно ничего не пойму. Хочу просто взглянуть на его лицо.

— Зачем? — Жанна нервно сглотнула.

— Видите лужу? Над кострищем брезент, причем не дырявый. Значит, вода могла попасть сюда только двумя способами. Либо кто-то случайно опрокинул вот этот котелок с чаем, либо убийца нарочно залил костер, чтобы одежда Джокера не загорелась. В последнем случае на его лице должны остаться сильные ожоги. Я хочу проверить.

— А что это даст?

— Информацию к размышлению. Почему киллер, вместо того чтобы побыстрее уносить ноги, озаботился противопожарной безопасностью?

— Намекаете, что киллер — одна из нас? — Жанна невесело усмехнулась. — Что ж, давайте посмотрим.

Вдвоем они аккуратно перевернули тело. Лица Джокера практически не было видно под слоем мокрой золы. Василий попросил Жанну принести воды, достал из кармана носовой платок, начал осторожно смывать грязь, и тут же на левой щеке и подбородке убитого отчетливо проявились багровые пятна ожогов. Но они были поверхностными — обгорела только кожа, подкожные ткани не пострадали.

— Ну, и что скажете? — спросила Жанна, отворачиваясь.

Василий выпрямился и задумчиво почесал затылок.

— Даже не знаю… Если бы киллер залил костер уже после того, как Джокер туда упал, лицо обгорело бы гораздо сильнее. Если Джокер сам случайно опрокинул котелок — до того, как на него напали, — ожогов бы не было вообще. Видите, какая лужа? Получается, что котелок перевернулся, когда они дрались, так? Но тогда почему Джокер не закричал, не поднял тревогу? Кроме того, и его поза, и характер ранения говорят о том, что он спокойно сидел в тот момент, когда киллер нанес удар. Загадка… Кстати, топор ваш, местный? Где вы его держали?

— Под рукой, — Жанна указала на зарубки в бревне, с которого упал Джокер. — Видите следы? Сюда мы его и втыкали.

— Понятно, — задумчиво произнес Василий.

— Ладно, пойдем, поищем следы. Хотя… — он обвел взглядом залитую водой, истоптанную площадку между тентом и палаткой и покачал головой, — вряд ли это что-нибудь даст. Дождь лил до самого утра. Все следы наверняка смыло.

Тем не менее они обошли поляну и облазили кусты вокруг. Соня хвостиком бродила за ними следом, а Мадонна, к большому облегчению Жанны, ушла ждать в палатку. Как и сказал Василий, поиски ничего не дали. Найденные следы, не считая самых свежих, были оставлены утром Мадонной и Жанной. Когда поисковая партия вернулась на поляну, Василий посмотрел на часы и объявил, что пора выступать. Жанна удивленно подняла бровь.

— Разве вы с Соней не должны осмотреть наши вещи? Это было бы справедливо…

— Не вижу смысла. Убийца нанес один-единственный удар и топор из раны не вытащил. Так что крови было немного. К тому же она не разлетелась брызгами из-за капюшона, который ее впитал. Кстати, почему Джокер надел капюшон, если сидел под тентом?

— Должно быть, из-за холода. Ночью было градусов семь.

— Но ведь он сидел у костра?

Жанна молча пожала плечами.

— Ладно, — сказал Василий, еще раз бросив взгляд на часы. — Обмозговать факты мы можем и на заседании. А сейчас нужно поторопиться, если мы не хотим, чтобы нас сняли с игры.

Василий, пожалуй, ни разу в жизни не чувствовал себя таким растерянным и выбитым из колеи, поэтому ему пришлось призвать на помощь всю свою волю и мужскую гордость, чтобы взять себя в руки.

— Объявляю судебное заседание открытым. На повестке дня — выявление лица, виновного в убийстве Джокера. Обстоятельства дела вам известны, но я все же коротко их повторю. Джокер, выспавшись с вечера, вызвался дежурить всю ночь. Мадонне некоторое время не спалось, и она слышала, как Джокер возится у костра. Утром… В котором часу вы встали? — уточнил Василий, повернувшись к Мадонне.

Ответила ему Жанна.

— Без десяти, может быть, без двенадцати девять. Прошу прощения, но Мадонна неважно себя чувствует. За нее пока буду говорить я. Если ошибусь, она поправит, правда, дорогая?

Мадонна, упорно глядевшая в стол, коротко кивнула. Следом за ней кивнул и Василий.

— Хорошо, договорились. Итак, убийство произошло между половиной пятого и девятью утра. Сузить временные рамки, к сожалению, невозможно. Дамы тела не касались, поэтому неизвестно, было ли оно еще теплым без четверти девять. В половине одиннадцатого оно показалось мне ледяным. Похоже, уже началось трупное окоченение, во всяком случае, руки-ноги не гнулись. Но я не специалист, поэтому не представляю, что это означает. Может быть, кто-нибудь из вас знает, через сколько часов после смерти наступает трупное окоченение? — ответом ему было общее молчание. — Так, едем дальше. Смерть наступила в результате удара топором по затылку. Опять же, не мне судить, но удар, кажется, был достаточно сильным — рана глубокая. Топор убийца, по всей вероятности, выдернул из бревна, на котором сидел Джокер. Во всяком случае, по словам Жанны, обычно его втыкали именно туда. Вряд ли Джокер надумал бы ночью, да еще в дождь, пойти за дровами. Тем более что в двух шагах от него была навалена груда наломанных сучьев. Но я забежал вперед. Догадки и предположения — потом. Сначала факты, их немного. Во-первых, время смерти, точнее, временные рамки. Во-вторых, орудие убийства. В-третьих, залитое водой кострище. В-четвертых, следы ожогов на лице Джокера, но ожогов поверхностных. Если бы костер залили уже после того, как он упал, они выглядели бы гораздо страшнее. В-пятых, ни Мадонна, ни Жанна, по их словам, не слышали в лагере посторонних звуков. Правда, шел дождь, временами сильный, и в палатке было довольно шумно. В-шестых, мы не нашли уличающих убийцу следов. Вот и все факты. У кого-нибудь есть что добавить?

Мадонна зашевелилась, но Жанна предостерегающе положила руку ей на плечо, и после недолгой паузы Василий продолжил:

— Прежде всего, ответьте, все ли согласны, что Джокер в момент удара сидел на бревне спиной к киллеру?

— Ну, допустим, — согласилась Жанна. — И что из этого следует? Вы сами сказали: шел дождь, временами сильный. Когда дождь хлещет по брезенту, человек, который под ним сидит, не услышит и кавалерийскую роту, не то что крадущегося киллера.

— Не спорю. Но что вы скажете насчет топора? Может ли человек, охраняющий лагерь от убийцы, не заметить, что из бревна, на котором он сидит, выдернули топор?

— Ну… если он глубоко задумался… Как бы то ни было, получается, что Джокер этого не заметил. Иначе он хотя бы повернулся к убийце лицом. И в этом смысле, по-моему, неважно, из какого лагеря был убийца.

— А вот тут, Жанна, я с вами не согласен, — твердо проговорил Василий. — Убийца из вашего лагеря мог спокойно прийти под навес, сесть рядом с Джокером, пожаловаться на бессонницу, затеять разговор. При этом как бы в задумчивости выдернуть топор из бревна, покрутить в руках, может быть, начертить им что-нибудь у себя под ногами. И как бы по забывчивости не воткнуть обратно. Потом сказать: «Ну ладно, я пойду досыпать», — и удалиться. А через пару минут подкрасться сзади. Как вы понимаете, ни у меня, ни у Сони такой фокус не прошел бы.