Хоть бы сон тот сбылся на нем самом, на Иване… Чтоб тогда было?… Ничего… Взбугрилась бы в одном месте земля, точно крот нору прорыл, и подвыпившие соседи на поминках запели бы в два голоса старую рыбацкую. Колхоз все так же выполнял бы план улова, кто-то другой, вместо Ивана, крыл бы в бога и в душу северный ветер, а Влас Бобров свободно вздохнул бы на общем собрании: не пристает к нему больше Иван со своими советами да предложениями.
— Петруша, позови бабушку!..
— Ты голодный?
— Нет, просто так позови, дело у меня к ней.
Петруша убегает, скоро в комнате опять начинает пахнуть птичьим пометом.
— Тебе что, Иван?
— Чья у нас сейчас больше в дело годна: Егоркина или Алексея?
— Да обе в порядке, в бассейне вода всегда, мы и сверху его перекрыли…
— А у Егоркиной ведь борт спереди малость поврежден был?
— Так мы же на верфи ремонтировали, или не помнишь?
— Да ты что, старая! Зачем же лодку на верфь возить, когда мальчики еще живы-здоровы были? Выходит, обе лодки своими руками здесь построили, а какую-то доску заменить не смогли?
— Мне не веришь, так у парня спроси: где, мол, лодки…
Старуха прикусила язык…
— Господь с тобой… Видно, ты и впрямь рехнулась совсем с гусями с этими. Да разве я тебя спрашиваю, где лодки стоят? Доска средняя у Егоркиной была разбита, вот я и хочу узнать: сменили ее?.. И без того парень усталый вернется, сама видишь, не отпускает его председатель. А если еще течь в лодке появится — вконец вымотается до финиша…
— Конечно, конечно, если течь… ясное дело, вымотается… как же… И без того он у нас не такой ладный да здоровый, как те двое…
— Ничем он не хуже других. Те двое в плечах шире были, зато у этого жилы покрепче. А сила-то в чем? В жилах вся сила!.. Что сегодня за день, среда?
— Среда.
— Осталось-то всего: четверг, пятница, суббота… В воскресенье — Первое мая… Сперва митинг в селе состоится, наверно, и приезжие, как водится, поприсутствуют… Говорят, сильные ребята приехали, и женщины на этот раз будут участвовать…
— Не говорят, а я собственными глазами видела, некоторые уже приехали, с утра до вечера из лодок не вылезают…
— Что толку, они ведь не рождены в лодке… А когда ж ты успела побывать в Разливах?
— Утром сходила. Старые соседи привет тебе передают. Все, мол, собираемся Ивана навестить, да никак не соберемся.
— Пусть поторопятся, уж больно хорошее зрелище их Иван… Весла в сухом месте держишь?
— И росинки на них не падало! Легонькие, как перышко!
— Пусть обе пары берет. А для лодки пусть попросит у председателя машину или подводу, раз уж тот меня «очень уважает», да и план тут ни при чем…
— Парень сказал, с получки новые сапоги тебе купит.
— Нечего ему тратиться, пока и этих хватит.
— Не почистила я их сегодня, с утра-то в Разливах была, потом по хозяйству завозилась, вот и запамятовала.
— Ничего, завтра почистишь. Петруша все по ним ползает, а то можно бы и в месяц раз чистить: дом — новый, пыли здесь меньше.
— Э-эх, дешево мы тот-то дом отдали!
— Покупателя не было, потому. В Разливах ведь одни рыбаки живут, а тут люди еще и хлеб сеют и огородничают… У парня сколько в месяц выходит?
— Когда две, когда три тысячи.
— Говорил я тебе, что жилы у него крепкие… Программу соревнований не продавали еще?
— Нет, в субботу станут продавать.
— Не забудь две принести. В одной все результаты отмечу, вторую чистой себе спрячу.
— Конечно, две возьму…
— А не слышала, будут в программе портреты прежних чемпионов?
— Будут, но только тех, кто не меньше двух раз брал первые места.
— Значит, Егоркин портрет обязательно поместят!
— И Алексея тоже.
— Разве? Алексей ведь только раз первенство брал, и то когда у Егорки плечо болело.
— Нет, один раз тогда, а второй, когда Егорку на совещание послали, в пятьдесят четвертом, кажется. Слухи даже ходили: Влас, мол, специально Егорку отослал, надеялся, что тогда его сын первое место займет. Не помнишь?
— Помню, как не помнить. Не Влас его посылал, а общее собрание. Надо было — потому и послали… Если б это Влас специально подстроил, так ему обоих братьев нужно было бы отсылать. Хватило бы уж ума сообразить: ведь Карп и третье-то место с трудом брал.
— Верно…
— А все же, что разливовцы говорят, на кого у них надежда?
Никогда раньше не задавал Иван такого вопроса.
— Да говорят, из города нынче больно сильные ребята приехали, даже два-три чемпиона среди них есть…
— Об этом перед каждыми соревнованиями говорят… Помнишь, еще в Одессе, когда тот «табачный король» меня на гонки выставлял, сколько там разговоров было: один, мол, — чемпион Европы, другой — быстр, как молния, третий еще что-то. Послушать всех, так мне только в грузчики оставалось наниматься.
— Помню, помню…
— Так председатель сказал: отстали с майским-то планом?
— Не то что отстали, неделю уж как выполнили. Перевыполнить, говорит, хотим.
— И при мне завод не успевал рыбу перерабатывать, куда ж они теперь-то такой улов девать будут.
— Я ведь тебе рассказала, что завод расширили. Нынче он вдвое против прежнего стал.
— О прошлогодних соревнованиях так ничего толком и не знаю… И газета затерялась, и из парня двух слов не выдавишь. Только и сказал, что плохое место занял: весло, мол, на полдистанции сломалось, пока другое приладил, время потерял… Бог с ним, с третьим местом, но как же он весло-то сломал? У тех ведь отродясь такого не случалось… Надо было загодя весла проверить, подстругать, если где чернота показалась, а не то сломать их собственными руками и сделать новые.
— У кого неудач не бывает!..
— У победителя не должно быть неудач. Что Валя пишет?
— Пишет, что здоровы, Андрей в секцию борьбы записался.
— Хорошо хоть в трубачи его не отдали, как старшего брата.
— Где труба и где флейта! Ему еще и двадцати нет, а он уже в городском оркестре играет!
— Тем хуже для него, небось нос задирать начнет. Борьба — еще ничего, а что уж в этих ваших флейтах хорошего, не знаю…
— Эх ты! Тебе только рыбаков подавай: и в зятья, и в сыновья, и во внуки!.. Не все же люди одинаковые! У некоторых страх перед морем, не хотят они с ним дело иметь.
— Страх! Страх!.. Да моря только утопленники не боятся! Думаешь, я его не боялся? Это разливовцы слух разнесли: в море, мол, он не тонет, может три дня на воде продержаться и есть не спросит. На диване и то трех дней без еды не проваляешься… Помнишь, когда я из Разливов до Коктубея доплыл? С тех самых пор и стали про меня говорить… Пять часов я пробыл в воде. В двенадцать ночи вошел, а на рассвете уже вылез в Коктубее… Сегодня какое число?
— Двадцать седьмое.
— Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать… Три дня осталось до первого…
С одной стороны к деревне подступает море, с другой — необъятные поля. Думали раньше, что на здешних землях ничего, кроме полыни, расти не будет. Но лет семь-восемь назад приехала комиссия Министерства сельского хозяйства, несколько месяцев тут проработала. И вскоре от Терека в направлении полей прорыли довольно-таки длинный канал. Так щедро напоил он полупесчаные эти земли, что сделались они плодороднее многих черноземов. Помидоры поспевали с кулак величиной, огурцов было больше, чем гальки в реке. А поглядели б вы на виноград осенью, когда лоза густо увесится огромными, как корзины, гроздьями! Правда, зима здесь иногда очень сурова, а виноград не переносит мороза, но и тут есть выход: надо к зиме зарыть лозу в землю, тогда ей холод не страшен. И арбузы здесь растут, и дыни, такие сладкие и ароматные… После того как провели канал, деревня выросла почти вдвое: некоторые из этого же села перебрались через шоссе, поближе к полям, некоторые пришли сюда из других деревень, с неорошаемых земель.
Дома рыбаков стоят лицом к морю, дома землепашцев — лицом к полям и огородам. Но в конце концов получается так, что обеим половинам села не обойтись друг без друга: к хорошей рыбе нужно хорошее вино, к черной икре идет мелко нарезанный лук, а что может быть лучше сладкого арбуза после соленой рыбы.
