До вечера я старался перебрать в голове все возможные варианты развития событий и заранее к ним подготовиться. После работы я сначала поехал к себе домой, чтобы привести себя в порядок и немного перекусить, потом накачался кофе и отправился в выбранное Борисом заведение. Клуб назывался то ли «Последние деньги», то ли «Шальные деньги» – одним словом что-то, связанное с финансами. К моей большой радости, место оказалось относительно приличным и находилось в шаговой доступности от станции метро.

Боря встретил меня на входе с распростертыми объятиями. По тому как он тряс мою руку, можно было подумать, что мы лучшие друзья. Внутри большую часть клуба занимали танцплощадка и сцена, а по бокам стояли столики. За одним уже собралось человек пятнадцать. Боря представил меня своей компании, из которой я знал только пару коллег по работе. Минут через двадцать общительный фотограф совершенно обо мне забыл. Причина, по которой я ему вообще понадобился, так и осталось для меня загадкой. Ситуация была банальной: тебя приводят в новую компанию и почти сразу бросают на произвол судьбы. У давних знакомых есть свои шутки, воспоминания, то и дело раздаются фразы в стиле «как тогда на границе…». Все смеются, а ты сидишь, чувствуя себя первоклассником на уроке тригонометрии.

Боря вышел танцевать, потом позвал каких-то девчонок. Я отошел к стойке бара, намереваясь выпить что-нибудь горячее, а потом уйти. Облокотившись на край стойки, я смотрел на дергающиеся, как от удара током, тела перед сценой.

– Нравится ночная жизнь? – раздался голос справа.

Повернувшись, я увидел Ренди. Он стоял рядом, в темных брюках и выправленной рубашке с тремя расстегнутыми пуговицами сверху. У него на шее я заметил украшение. На тонкой цепочке висели собранные вместе три буквы «R». Тогда я подумал, что, наверное, они означают «Randy».

– Как ты меня нашел? Ты что, следишь за мной? – Я старался говорить немного раздраженно, хотя в душе был очень рад его видеть.

– Я всегда знаю, где ты. – Ренди сказал это настолько будничным тоном, будто я спросил очевидное, например сколько будет дважды два.

– Да, да. – Я изобразил пренебрежение. – Ты действительно выполняешь желания? Может, подаришь мне яхту?

– Я исполняю желания, только если мне интересно.

– Значит, я останусь без яхты, – все с той же интонацией съехидничал я.

– Хочешь почувствовать ночь во всем ее блеске? – Ренди не реагировал на мои подколы.

– Валяй. – Я сделал равнодушное лицо.

Кивнув головой, мой собеседник ушел. Минуту назад я собирался поехать домой, но теперь передумал. Ренди интересовался именно моей персоной, моими чувствами и мыслями, не задавая стандартных вопросов вроде «Где работаешь?», «За какую команду болеешь?», «Какую музыку слушаешь?». Но самое главное, он сумел найти меня без всяких контактов. Я почувствовал себя значимым, и настроение резко улучшилось.

В этот момент огни резко погасли, на несколько секунд стало совершенно темно, потом над сценой зажегся прожектор. В луче света стоял Ренди. Заиграли незнакомую мне мелодию, и Ренди начал петь. Его тихий голос завораживал публику; я чувствовал себя так, словно стою в горах перед незнакомой пещерой, куда так и тянет зайти. Песня была на английском, а слова переводились примерно так: «Если хочешь, иди за мной. Но смотри, как бы потом не пожалеть. У желаний есть неприятная особенность – они сбываются». В первом куплете Ренди заигрывал со всем залом, его интонация и слова обволакивали со всех сторон, не оставляя шанса на освобождение.

Все в зале моментально забыли о своих делах, разговорах и выпивке, сосредоточившись на сцене. Неожиданно зажглись лазеры, создавая за спиной Ренди меняющиеся картины. Теперь он пел громче, а с каждым новым изображением, строчкой и звуком сменялись чувства, которые испытывали зрители. В музыке я слышал шум морского прибоя, гул дремучего леса, летний дождь и резкий раскат грома. Начался припев: «The night will come! The night will rule!» («Ночь придет! Ночь будет править!») Ренди взмахнул рукой, и лазеры переключились, создавая вокруг зрителей причудливые узоры.

Я перенесся в параллельный мир бесконечного восторга. Все переплелось в едином вихре, где я видел только его, Ренди, таинственного, уверенного, волнующего. На сцене он почти не двигался, но невообразимые переливы его низкого голоса в сочетании со светом и лазерами вызывали восхищение. Второй куплет песни был насыщеннее первого: «Управлять огнем, рассыпать в прах горы, танцевать на лезвии ножа – для меня нет ничего невозможного. Следуй за мной, если хочешь, но смотри, как бы потом не пожалеть». Очарованный выступлением Ренди, я чувствовал себя суперменом. Необычный подъем сил ударил мне в голову не хуже алкоголя. Дикое любопытство, задор, энергия заставляли мою кровь бежать быстрее. Когда зажглись бенгальские огни, к букету эмоций добавилась жажда новизны, создавая горючую смесь, захотелось двигаться, бежать вперед, сжигая за собой все мосты. Это была кульминация ночного шоу, в то мгновение не существовало завтра с его неизбежными проблемами, только одно бесконечное, сладостное сегодня.

Когда песня закончилась и огни погасли, зрители еще минуты три не могли прийти в себя, а потом зал разразился громкими аплодисментами и криками. Никогда не понимал фанатов, но в ту минуту я сам был готов выпрыгнуть на сцену и принести себя в жертву. Едва отдышавшись, я, все еще находившийся на волне куража, снова увидел Ренди прямо перед собой.

– Великолепно… – только и смог произнести мой язык.

Ренди наклонился и прошептал мне на ухо:

– У всего есть оборотная сторона. Хочешь ее почувствовать? – В зеленых глазах Ренди и его хитрой ухмылке явно читался подвох.

– Да, – не подумав, сказал я, опьяненный всем происходящим.

– Заметь, ты сам так решил. – И на этот раз его шепот прозвучал зловеще.

В следующую секунду я сильно пожалел о сказанных словах. С высоты своего восторга я упал в яму боли, мой желудок свело судорогой, я согнулся и, не понимая, что происходит, потом инстинктивно кинулся к туалету. Перед глазами все плыло, ноги не слушались. Добравшись едва ли не ползком до кабинки, я бросился обнимать унитаз. Меня рвало так сильно, будто тело хотело избавиться сразу от всех внутренностей.

Боль снова ударила в голову, потом стала отдаваться в руке настолько сильно, будто из меня вырывали сосуды без анестезии. Я стукнулся затылком о держатель для бумаги, желудок снова скрутило. Я валялся на грязном полу туалета совершенно беспомощный, глаза слезились, горло горело огнем, так что я не мог вымолвить ни слова, а тем более позвать на помощь. Грязный, заплаканный, помятый, не помню, как я выбрался на свежий воздух в какой-то двор, или, возможно, меня выкинули охранники клуба, приняв за наркомана.

Оступившись, я свалился в кучу мусора, а когда попытка встать не удалась, перекатился на живот и уткнулся лицом в зловонную жижу. Тело снова свели судороги, потом начался кашель. Меня бросало то в жар, то в холод, я ничего не видел, не слышал, меня без конца рвало, а в висках пульсировала боль. Пот катился градом, из носа полились сопли, смешиваясь со слюной. Мышцы тянуло и перегибало так, что я не мог вытереть лицо. От всего этого я обгадился и описался прямо себе в штаны. Вонючий, перепачканный в нечистотах, гулко стонущий от боли, я представлял собой жалкое зрелище.

Постепенно судороги начали проходить, боль сменилась ощущением дикой усталости. Приоткрыв слипшиеся глаза, я как в тумане увидел двух бомжей. Заметив меня, они закрыли свои носы ладонями и поспешили удалиться, настолько противным был мой вид. Ко мне стала возвращаться способность мыслить, перед глазами прояснилось. Я понял, что лежу на заднем дворе клуба рядом с помойкой. Из служебного входа вышел Ренди. Подойдя ко мне, он без всякой брезгливости на лице взял мою руку и помог подняться.

– За эйфорией всегда следует упадок: даже после самой фантастической ночи наступает утро, – сказал Ренди. – Богемная жизнь часто бывает связана не только с удовольствиями, но и с наркотиками и прочей отравой. Это и есть ее оборотная сторона. Последствия ты только что испытал на себе. Стоило оно того или нет, решать тебе.