– Меня вдохновили рассказы о вашем носе, – парировала Эстер.

– И как впечатление?

– Вам должно быть приятно просыпаться каждое утро и сразу ощущать запах свежего кофе из Бразилии.

– Да, приятно. – Аттори не выглядел обиженным. – А теперь серьезно, что тебе нужно при дворе?

– Желаю применить свои знания и навыки на благо страны, – призналась Эстер.

– Ты хоть что-нибудь, кроме танцев, умеешь? – недоверчиво спросил казначей.

– Возьмете на службу – узнаете, – заявила девушка.

– Хм, почему бы и нет, – согласился Аттори. – Только не взыщи, если вместо рыцарей на белых конях тебе придется иметь дело со скупердяями, взяточниками и казнокрадами.

– С ними я справлюсь.

Эстер понравилось, что сэр Аттори ее не жалеет. Впервые кто-то отнесся к ее намерениям серьезно. Очень скоро во дворце узнали, что за детской внешностью молодой герцогини Магн скрываются несгибаемая воля и тонкий ум. Эстер могла целыми днями разгребать бумаги, видела малейшие расхождения в записях. Аттори обрел в ней честную и надежную помощницу, которая не боялась быть исключенной из светского общества, так как все рано туда не вписывалась. Королевская казна с такой охраной была в полной безопасности. «Пусть я не могу сражаться на поле брани, но вполне способна участвовать во внутренних негласных войнах», – рассуждала Эстер. Довольный исполнительностью и внимательностью девочки-женщины, Аттори научил ее всему, что знал сам. Эстер чувствовала себя полезной и нужной, будучи замужем за своим делом.

Спустя пятнадцать лет после прибытия Эстер ко двору Аттори умер. Врач заявил, что казначея убил непобедимый враг по имени «старость». Перед своей кончиной Аттори сказал, что желает видеть Эстер на своей должности, но ее честолюбивым планам не суждено было сбыться, так как на место главного казначея назначили совсем другого человека. Не желая мириться с такой несправедливостью, Эстер добилась аудиенции у министра финансов. На ее вопрос, чем же она не подходит для казначейства, последовал унизительный ответ: «Не пристало детям играться с королевской казной».

Эстер могла бы принять заявление о том, что она недостаточно умна, слаба или безответственна, но столь явный намек на ее внешность был равносилен упавшей наковальне. Ей исполнилось уже тридцать пять лет, но лицо и тело по-прежнему были, как у двенадцатилетнего подростка. Равнодушно воспринимать такое несоответствие мог разве что покойный Аттори.

В тот день по дороге в свои покои Эстер заметила интересную сцену: в дворцовом саду у фонтана престарелый, но очень богатый граф, которому стукнуло 70 лет, целовался с совсем молоденькой девушкой. Тогда в голове Эстер созрел новый план. «Если деньги могут сделать старика привлекательнее, они же смогут сделать меня старше», – подумала женщина.

Эстер уехала из дворца и, к большой радости своих родителей, вернулась домой. Альберт Магн к тому времени сильно постарел, дела стали ему в тягость, земли пришли в запустение. Эстер пообещала отцу исправить ситуацию, но требовала полной свободы в своих действиях. После недолгих уговоров Альберт согласился уйти на заслуженный отдых.

Благодаря строгим урокам сэра Аттори Эстер четко представляла, что нужно сделать, но она также понимала, что не сможет вести дела одна – ей нужно было лицо, человек, внешний облик которого не вызывал бы лишних вопросов. В напарники Эстер выбрала обаятельного жулика, из тех, кто способен продать родную мать, если забрезжит выгода. Когда ее спросили, чем обусловлено такое предпочтение, Эстер ответила: «Он совершенно предсказуем».

Этот не слишком щепетильный субъект стал представителем герцогини Магн. Эстер перестроила всю систему управления своими владениями, а потом занялась торговлей. Ее поверенный, по своей привычке воровал, но ровно столько, сколько позволяла Эстер. В своей хозяйке он видел не ребенка, а лишь хороший источник дохода, чем и заслужил ее расположение. Благодаря мудрости Эстер бывший мошенник приобрел репутацию великолепного управляющего. Он построил себе красивый дом, научился разбираться в винах и живописи, а потом даже женился на девушке благородных кровей и стал рассуждать о семейных ценностях. К новому имиджу своего представителя Эстер относилась с юмором. В их отношениях все было просто и ясно: жулику нравилось играть роль солидного человека, а Эстер знала точную цену его преданности.

На самом деле на оплату услуг представителя шла лишь малая доля доходов герцогини Магн. Эстер стала сказочно богатой и значительно расширила свои владения. Однако текущее рекой золото принесло больше счастья подопечным герцогини, чем ей самой. Глядя на себя в зеркало, Эстер часто думала: «Бесполезно покупать украшения – мне некуда их носить. Роскошные бальные платья смотрятся на мне нелепо, а лавры финансового гения все рано достанутся моему управляющему, даже если весь замок выложить драгоценными камнями».

Вместо покупки дорогих безделушек Эстер нашла более достойное применение своим деньгам: в ее землях были построены дороги, школы, больницы, сиротские приюты, отремонтированы церкви. Читая в глазах людей благодарность, Эстер постепенно обрела покой и уверенность. «Пусть у меня никогда не будет собственных детей, но я могу стать матерью для тех, у кого ее не было», – рассуждала герцогиня. Эстер дожила до семьдесят второго дня рождения, похоронила обоих родителей, но по-прежнему выглядела как девочка.

Зимней ночью со второго на третье февраля произошло событие, еще раз кардинально изменившее жизнь герцогини. Умерла Роксана. С ее уходом из жизни проклятие потеряло свою силу. Утром Эстер проснулась старухой. Внешность пришла в соответствие с возрастом. Увы, в новом обличье слуги не узнали свою хозяйку и выгнали ее из замка, решив, что старушка помешанная. Понимая, что здесь ничего не поделать, Эстер направилась в ближайшую церковь, где ее взяли на работу в качестве учительницы в приходской школе. Там она и жила в покое и достатке, пока не пришло ее время».

Эстер часто любила повторять: «Люблю иметь дело с эгоистами – в них больше честности», – продолжил Ренди.

– Впервые слышу подобную мысль, – заинтересовалась Кира.

– Подумай, часто самые серьезные испытания начинаются со знаменитой фразы «для твоего же блага», но, как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад.

– Это в точку. – Кира вспомнила про путевку в летний лагерь.

– Вот еще пример. – Ренди слегка наклонил голову. – Скажи, как поступают считающие себя добродетельными люди, когда ты совершаешь ошибку?

– Стыдят и открещиваются, – вмешался я. – Сначала идут обещания в стиле «я люблю тебя, несмотря ни на что», «я тебя никогда не брошу», но при первой же неприятности ты понимаешь, что к их «несмотря» и «никогда» предусмотрен тысяча и один пункт под звездочкой. На твои просьбы о помощи, как в стихотворении о кошкином доме, следуют отговорки «у меня растут цыплята», «нам самим места мало» или мое любимое – «от тебя я такого не ожидал». Некоторые даже винятся и мучаются, но реальной помощи от них не дождешься. В итоге, ты берешь себя в руки, решаешь проблемы сам, а как только дела налаживается, все пославшие тебя люди возвращаются, и пошло-поехало: «Как сильно ты изменился, тебе нужно было побыть одному. Все мои поступки были для твоего же блага». – Я сделал акцент на последней фразе. – Гораздо больше доверия у меня вызывают заявления вроде «я буду с тобой, пока мне выгодно». Это честно.

– Я боюсь, – внезапно заявила Кира.

– Кого? – спросил я.

– Своих родителей. Того, что им может взбрести в голову. Может, в один прекрасный момент мама, начитавшись журналов, решит, что мне следует отправиться в космос, или заниматься балетом, или переселиться в Африку. И конечно, по ее мнению, все это будет…

–…для твоего же блага, – хором продолжили я и Ренди.

– И что же делать? – вздохнула Кира.

– Хорошая учеба снижает вероятность радикальных решений, – посоветовал я. – У детства есть один неоспоримый плюс – оно заканчивается. Тут, как в тюрьме, нужно отмотать свой срок. На крайний случай, моя территория к твоим услугам. Готовить, правда, не умею, веселья не гарантирую, за чистотой не слежу, но можешь приезжать.