Надо заметить, что она училась в особенном классе. Спустя много лет они продолжали собираться каждый год в феврале месяце, а порой и летом. Я всегда очень удивлялся царившему между ними теплу, так как, покидая своих одноклассников, я искренне желал никогда с ними больше не встречаться.

– Хорошая идея, – поддержал я.

– Конечно, я понимаю, что далеко не красавица… – Мама начала свою вторую любимую игру.

– Перестань! – вмешался я. – Ты элегантная зрелая женщина, настоящая леди.

Мои слова были правдой, так как мама выглядела очень хорошо: маленький рост, стройная фигура, густые светлые волосы, мягкие черты лица, морщин почти нет, и все это без пластики или диет. Кто и когда внушил ей, что она «не красавица», я не знал, но готов был сделать этому человеку трепанацию черепа без анестезии. Нехорошая установка так плотно засела в голове мамы, что ни я, ни папа, ни другие мужчины не могли ее выбить, как ни старались. Я поклялся, что, если у меня когда-нибудь будет дочь, я буду покупать ей красивые платья и общаться как с принцессой, а того, кто посмеет высказаться о ней плохо, застрелю на месте.

– Джерри, ты мне льстишь, – высказалась мама в ответ на очередную попытку сделать ей комплимент.

– Я говорю правду. Ты же принимаешь свои недостатки, так почему не хочешь принять и достоинства?!

– Возможно, ты прав, – нехотя согласилась мама.

– Что значит «возможно»?! Я точно прав.

Мама и Ренди были для меня двумя людьми, с которыми можно было поговорить «за жизнь», например о месте человека в мире, о конфликте отцов и детей, о любви, о справедливости. С ними отпадала необходимость лучиться позитивом и носить маску ложной радости. Я мог оставаться в своем обычном серьезном настроении, не опасаясь, что меня сочтут грустным.

В качестве компенсации морального ущерба за все тяготы рабочей недели меня ждали отличные выходные: в субботу я допоздна проговорил с мамой, а в воскресенье Ренди позвал меня играть в бильярд. Впрочем, с тем же успехом он мог бы пригласить меня на курсы вышивания крестиком – я бы все равно согласился, так как мне очень хотелось его увидеть. Русский бильярд я люблю с детства. Профессионально никогда не занимался, но на любительском уровне за счет постоянной практики играю хорошо.

Ренди привез меня в известный московский бильярдный клуб. В просторном зале стены были наполовину обиты темным деревом, наполовину оклеены зелеными тканевыми обоями с простым рисунком. Столы располагались на достаточном расстоянии друг от друга, а рядом с ними стояли столики для напитков. Следуя своей привычке, я заказал любимый капучино. По ударам Ренди создавалось впечатление, что он играет чуть лучше меня: хорошо шли «чужие», но «своячки» залетали в лузы примерно в четверти попыток. Первую партию я выиграл со счетом 8:6, две следующие проиграл с небольшим отставанием. Упорная борьба разжигала во мне азарт, делая процесс еще интереснее. Мы развлекались как закадычные друзья; Ренди шутил, делал вид, что волнуется, подкалывал меня.

Перед началом четвертой партии к нам подошел крупный мужчина, игравший за соседним столом, в сопровождении трех своих друзей такого же телосложения.

– Эй, длинноволосый, – обратился нежданный визитер к Ренди. – Сыграем партию?

– На интерес или на деньги? – спокойно осведомился Ренди.

– Ставка десять тысяч, – с гонором в голосе сказал подошедший мужчина. – Просто так неинтересно.

– Что так мало? – переспросил Ренди. – Давай сразу на сто тысяч.

– Пойдем отсюда. – Я слегка дернул своего друга за руку. – Не стоит.

– У меня нельзя выиграть в азартную игру, если сам не позволю, – усмехнулся в ответ Ренди.

Краем глаза я наблюдал за соседними столами и мог с уверенностью сказать, что новый соперник играет гораздо лучше нас. Я еще раз попытался отговорить Ренди, но он был настроен серьезно.

– Посмотрим, какой ты крутой. – Гость уверенно расставил шары.

– Могу я разбить? – предложил Ренди.

– Валяй. – Мужчина небрежно взмахнул рукой.

Ренди взял кий, намазал его мелом, прицелился, затем ударил по желтому шару. Один белый шар сразу залетел в лузу. А дальше произошло непредвиденное – без всякого волнения Ренди забил восемь шаров подряд так, словно для него это было привычное повседневное занятие. Моя челюсть и челюсти соперников упали на пол. Как ни в чем не бывало Ренди подошел к ошалевшему проигравшему и без тени злорадства произнес:

– Деньги я не возьму, но имей в виду, ты дерзнул просить об удаче в тот момент, когда она была тебе не нужна, подошел ко мне с намерением «развести на деньги» и не подумал при этом, что у меня может быть семья. Рекомендую отныне быть очень осторожным, так как обстоятельства более никогда не развернутся в твою пользу.

Когда я и Ренди выходили из бильярдной, никто не пытался нас остановить. Я снова обрел способность разговаривать, только когда мы оказались на набережной.

– Здорово играешь! – сказал я с восхищением. – Выходит, ты мне поддавался?

– Не совсем так. С тобой я играл, а его проучил. Год назад этот человек открыл ресторан. Бизнес пошел в гору, но хозяин, судя по поведению, не оценил помощи высших сил, стал жадничать и важничать. Теперь, несмотря на все усилия, его ждут разорение и кредитная кабала. Полное отсутствие удачи – наказание за чванство и самоуверенность. Если хочешь, проверь мои слова. То злосчастное кафе находится рядом с метро «Тульская».

– Ты сказал, что нельзя просить об удаче, если она тебе не нужна.

– Верно. Высшие силы не станут помогать, если сам ничего не делаешь для осуществления своего желания или если никак не борешься со «звездной болезнью». Для забывающих о благодарности существует целая система наказаний. Поверь, разорение еще не самое страшное из них.

– И как же следует благодарить?

– Всего лишь помнить о ценности подаренного благополучия. Лучше всего процесс описан в заповеди «возлюби ближнего, как самого себя», которая актуальна не только по праздникам.

– Что ты имеешь в виду?

– Большая часть людей предпочитает срывать зло на других, чаще – на дворниках, официантах, продавцах, подчиненных, в худшем случае на своих близких. Оправдание всегда одно и то же: меня бесит что-то там. Однако по определенным датам (Новый год, Пасха и так далее) человек буквально преображается: зовет родственников в гости, через тост бормочет о семейных ценностях и сочувствует голодающим в Африке, а на следующий день все возвращается на круги своя. Видимо, такие действия, как приготовление ужина в течение шести часов или добросовестное стояние в церкви на протяжении всей службы, считаются своеобразной индульгенцией, – Ренди говорил с сарказмом. – Вариант распространенный, поэтому и наказание также автоматизировано.

– Поясни. – Я задумался.

– А тебя не удивляет, когда те, которым нет даже 30 лет, начинают жаловаться на проблемы с давлением, бессонницу или головные боли? Некоторые сидят на но-шпе, как наркоманы. Тот, кто не испытывает любви к другим, не в состоянии по-настоящему любить себя. И наоборот, тот, кто не любит себя, не может испытывать искренней любви и к другим людям. В результате неизбежно следует саморазрушение.

– Моя тетя Лора, – вспомнил я, – и работает, и внуками занимается, ходит в бассейн, в тренажерный, на аэробику, а болезней у нее все равно как у ежика иголок.

– А ты? Разве ты в этом плане далеко ушел от нее? Найти баланс между долгом и развлечениями, между работой и отдыхом, между альтруизмом и эгоизмом – сложная задача. Ты уже нашел его?

– Я в процессе. Знать бы какой он, этот баланс.

– Индивидуальный для каждого человека. Его нельзя сформулировать, но можно прочувствовать. Внутренние ресурсы – как деньги: существует огромное количество способов их заработать и столько же потратить. Какие тебе ближе, решай сам, главное, без противоречий Уголовному кодексу.

– А как же мотив жить ради других?

– Кладя всего себя на алтарь жизни другого, жертва неизбежно потом потребует соответствующей платы и выпьет из объекта своей любви все силы, пока тот не загнется. Если не научишься восполнять потерянные внутренние ресурсы сам, автоматически станешь тянуть их из близких.