И Рафт уснул под эту колыбельную, которую пел ему чужой мир.

Много часов спустя Рафт проснулся. Чувствовал он себя вполне отдохнувшим, но все тело ныло и болело. Сочившийся из высоких окон свет был разных оттенков и откидывал на толстый ковер блеклые, узорчатые тени.

Рафт был, по всей видимости, в спальне. На стенах висели зеркала, очень много зеркал, и еще он заметил, что в комнате не было ни одного угла. Небрежно разбросанные подушки, гладкий шелк, круглые диваны — все это говорило о роскоши и изысканном вкусе хозяина.

Рафт обратил внимание на овальную дверь — на этот раз за ней не маячило никакой тени. Впрочем, это вовсе не означало, что его оставили без охраны. Рафт зевнул, потянулся — и тут же хрустнули онемевшие суставы и заныли мышцы. И все же, несмотря на противную ноющую боль во всем теле, он чувствовал себя готовым действовать и… чертовски голодным.

Он все еще ощущал слабую дрожь и гул, который он слышал, когда засыпал. Рафт подошел к окну, открыл его и вышел на балкон. Он остановился и посмотрел вокруг.

Солнечный диск почти не сдвинулся с места. Солнце было едва видно сквозь густую дымку поднимающегося снизу тумана. Рафт взглянул вниз и все понял.

Под ним была пропасть. Балкон нависал над широким выступом, а дальше под ним зияла бездна, над которой клубился туман. Серебристый ледяной поток, образуя дугу, низвергался в недосягаемые глубины.

Но это был не лед, а река, которая текла вокруг замка, а потом падала в пропасть под ногами Рафта. Он попробовал определить на глаз глубину, но поднимающийся от воды туман сбивал с толку. Водный поток устремлялся вниз и исчезал где-то далеко.

Вода падала медленно. И так же медленно, словно призрачная ледяная башня, поднимался туман. Уже знакомый Рафту гул становился все отчетливее, и, вторя ему, под ногой Рафта подрагивал камень. Но достигаемый этим звуковой эффект был необычным. Под влиянием каких-то странных физических процессов грохот водопада превращался в едва ощутимую вибрацию, которую Рафт скорее чувствовал, чем слышал.

Сдвинув брови, он прошел обратно в комнату. Мало-помалу до Рафта начало доходить, что здесь творится. Долгий сон сделал свое дело — сознание прояснилось. Медленно текущая вода, камни, падающие как пушинки, ленивое, почти неподвижное солнце на зеленом небосводе. Само время, кажется, было здесь другим. И происходило ли все это действительно на Земле? На той самой Земле, где текла Амазонка и стояли Рио и Нью-Йорк? Возможно, нет.

Он пытался разгадать тайну овальной двери, и вдруг она поднялась кверху и исчезла, будто ее и не было. На пороге стоял Ванн. Изрезанное шрамами лицо выражало готовность и решимость.

— Итак, ты проснулся, — сказал он по-индейски. — Это хорошо. Дарум хочет видеть тебя, но сейчас он отдыхает. А тебе нужно принять ванну.

— И поесть, — сказал Рафт и добавил: — Эти перчатки — они всегда на руках Дарума?

Ванн повернул голову назад, отдал какой-то приказ и, улыбаясь, переступил порог.

— Нет, только на турнирах. Он не так опасен, когда надевает их. Я покажу тебе, где ванна, Крэддок.

— Я не Крэддок. Я тебе уже говорил, что я не Крэддок.

Но это замечание Рафта Ванн пропустил мимо ушей. Он дотронулся до каких-то рычагов на стене, и одна из напольных плит отошла в сторону — Рафт увидел неглубокую, но просторную купальню. В ней плескалась жидкость, напоминающая по цвету мятный ликер. Рафт с наслаждением сбросил с себя одежду, которая за долгое путешествие превратилась в лохмотья, и погрузился в ванну. Ванн смотрел на него с выражением брезгливости.

— Тебе нужно принять несколько ванн, чтобы отмыться, заметил он. — Вот, смотри.

Он взял в руки кувшин и высыпал в воду немного голубого порошка. У Рафта возникло ощущение, будто всю кожу на нем стянуло от легких покалываний.

Рядом с ванной лежали щетки — много самых разнообразных щеток, похожих на скребки древних римлян, — и еще какие-то туалетные принадлежности, которые Рафт, под руководством Ванна, испробовал на себе. Но сложнее всего дело обстояло с водой: она была слишком тягучей.

Одна из щеток выпала у Рафта из рук, и он наблюдал, как она медленно погружалась в воду, оставляя за собой воронку, которая постепенно затягивалась по краям.

Рафт наслаждался, чувствуя, как боль постепенно уходит из тела. Ванн, не мигая, наблюдал за ним, а один раз даже заметил что-то по поводу волос своего пленника, после чего протянул Рафту светящуюся мазь, которая быстро впиталась в кожу и дала ощущение необыкновенной свежести. А потом вошел мальчик-слуга — он вкатил в комнату столик на колесах, уставленный совершенно незнакомой Рафту едой, и остановился как вкопанный, увидев в купальне Рафта.

Ванн подал ему знак, и шустрый, но еще неуклюжий подросток, с тонким, недобрым, почти треугольным лицом, поклонился и быстро вышел, провожая удивленным взглядом купающегося незнакомца.

— Нет ничего странного в том, что он удивлен, — сказал Ванн. — Твое тело так не похоже на наше, что показалось ему изуродованным. Но я бы при случае хотел с тобой сразиться.

— Спасибо, — ответил Рафт. — Могу себе представить, как ты позабавишься, когда, надев перчатки, будешь резать ими мое горло.

— Вовсе нет, — с кровожадной улыбкой проговорил Ванн. Убивать — это совсем не то. Какой смысл в убийстве?! Другое дело — настоящий бой, поединок, — а он редко заканчивается смертью. — Он подал Рафту плотную одежду, похожую на свою собственную, и помог ему надеть ее. — У меня было бы слишком большое преимущество перед тобой, если бы на мне были эти рукавицы. А какое оружие там у вас?

— Нарезное, — ответил Рафт и объяснил, что это означает.

— Странно, — проговорил Ванн, — разве можно получить удовольствие, посылая в противника снаряд? Ведь это совсем не то, что чувствуешь, когда твое лезвие входит в его тело. Нет, по-моему, этим нельзя насладиться.

— Хорошо, тогда будем просто драться, на кулаках.

— Обмениваться ударами? Нет, это неинтересно. Разве у вас совсем не сражаются на шпагах?

— Только некоторые, — ответил Рафт. — Но я не фехтовальщик. Кстати, что ты сказал об убийстве? У вас разрешено убивать?

— Нет, — сказал Ванн. — Мы же не варвары. Убийца, если его находят, должен возместить убытки. Но попадаются только глупцы.

— А-а, — задумчиво протянул Рафт и взял мягкий кисловатый плод, напоминающий апельсин. — Значит, у вас и полиция есть?

Ему пришлось кое-что пояснить Ванну, прежде чем тот понял его вопрос.

— Да, у нас есть люди, которые разыскивают тех, кто убивает. Но если убийца обманет их, его уже никто не тронет. Самое главное, чтобы никто не узнал причину убийства. Убийц ловят, потому что они не умеют скрывать причину, — он осуждающе покачал головой.

— Ну а вообще-то как здесь у вас все устроено? — спросил Рафт. — Паитити правит Дарум, да?

Ванн кивнул.

— Да, — сказал он, — у нас все, как в любой цивилизованной стране.

— Это точно. Например, убивают ради забавы. А откуда ты знаешь язык индейцев?

— Ты здесь не первый чужак. Люди с коричневой кожей приходили сюда еще во времена наших отцов, а вот нам самим очень трудно уйти из этой долины. В семье Паррора были пленники-индейцы, и теперь многие из нас знают их язык.

Да, вполне логично, отметил про себя Рафт, Языковые способности указывали на космополитические корни этих людей, даже при том условии, что их мир был замкнут на себя.

— А португальский?

— Что? — переспросил Ванн.

— Falam portugnes?[9]

— Не понимаю, — признался Ванн.

— Где же его выучил Паррор? И Джанисса, — задумчиво проговорил Рафт.

И тут он вспомнил о пилоте.

— Скажи мне, здесь был человек из моего мира? Его звали да Фонсека. У него была машина, которая летала по воздуху. И это случилось… пятьдесят снов тому назад или около того.

Глаза Ванна заблестели.