— Конечно.

Нэш убрал мобильный телефон. На данный момент это было все, что он мог сделать.

Лорелей сидела на небольшом диванчике в фойе отеля, полностью погруженная в бумаги, предоставленные ранее этим утром банком. Подруга расположилась рядом, неторопливо помешивая кофе.

— Значит, насколько я это понимаю, Нэш покрыл твой чудовищный долг за дом и на следующие полгода стал твоим поручителем? — уточнила Симона.

— Бумаги это подтверждают.

— Это вообще законно?

— Если я соглашусь на эти условия и все подпишу.

Симона нервно повела плечами, услышав нерешительность в голосе Лорелей.

— Если?!

— Симона, я не могу это принять. Не сейчас.

— Ты сделаешь это. Подпишешь эти документы, даже если мне придется связать тебя и притащить в банк силой. Представь, какую вину он чувствует, если делает что-то подобное?

— Нет, просто Нэш такой. Он всегда щедр, готов делиться своими деньгами, своим временем. Как в тот раз с братом… Он бросил все, лишь бы быть с ним целый год. Именно поэтому он ушел из гонок.

Нэш заслуживал второго шанса.

Симона прилетела этим утром. В Париже остались семья и работа. Прилетела, просто чтобы сделать подруге чашку кофе, выслушать ее, подставить плечо. На такие жертвы идут только ради людей, которых любят. Если бы Нэш любил Лорелей, он бы никогда не оставил ее.

Симона решительно поставила перед подругой чашку кофе:

— Знаешь, он выступает завтра в Лионе. Мы могли бы отправиться туда, вы бы все обсудили.

Лорелей лишь покачала головой, Симона пристально посмотрела ей в глаза:

— Хочешь знать мое мнение, дорогая? Этот мужчина любит тебя. У него просто не очень хорошо получается это показать.

— Не стоит, Симона. Знаешь, сколько раз мне говорили подобное подруги и приемные матери: «Он такой, потому что мужчина. Ты сама толкаешь его на эти поступки». В конце концов, он такой, какой есть. Нэш хочет заниматься лишь гонками, хочет побеждать, для него работа превыше всего. — Лорелей шумно всхлипнула и вздохнула. — Так было всю мою жизнь — для отца важны были женщины. Для бабушки — фонд. Я не собираюсь тратить время на мужчину, для которого существуют только скорость и бензин.

— Ты любишь его.

— Это все, что ты поняла из моих слов?

Подруга лишь покачала головой, мягко улыбаясь.

— Но это главное, разве нет?

Лорелей не могла уснуть, раздумывая над словами Симоны. Ее отец согласился бы. Любовь для него всегда была смыслом жизни. Однако Реймонд никогда не любил по-настоящему. Если только себя самого. И где-то в глубине души было немного места для дочери. Лорелей заслуживала большего. Она хотела, чтобы ее ценили и считались с ней.

Ее сотрясали рыдания, она чувствовала боль во всем теле.

Лорелей любила Нэша, любила его всей душой и поэтому страдала.

Лорелей распахнула дверь комнаты, где спала Симона. Подруга села в постели, сонно глядя на подругу.

— Сколько ехать до Лиона? — выпалила Лорелей.

— Около трех часов. А что?

Она закусила губу:

— Я сделаю то, что должна была сделать еще на борту самолета. Буду бороться за него.

На лице Симоны расцвела улыбка.

— Надеюсь, ты будешь вести себя разумно?

— Возможно.

День гонок наступил.

Нэш продолжал просматривать документы, присланные ассистентом. У Реймонда был впечатляющий список кредиторов. Нэш устало отвел глаза от монитора. Он вспомнил Лорелей такой, какой она была в тот день, когда пыталась прогнать его с порога своей виллы.

Вскоре Нэш уже был готов к гонке. Он засунул телефон в карман огнеупорного костюма, надел маску и потянулся за шлемом.

Шум толпы, запах бензиновых испарений, рокот мотора вызывали возбуждение и волну адреналина. Сердце Нэша билось как безумное, словно хотело выпрыгнуть из груди. По лицу катились крупные капли пота. Он не мог собраться с мыслями и выполнить то, чего от него ждут.

За десять лет Нэш обкатал весь земной шар. Бывали поражения, побед было больше. На самом деле Нэш знал исход гонки еще до того, как садился за руль. Он изучил эту область, чувствовал свою машину, применял логику и оценивал собственные способности. Остальное решали два процента погрешности, имевшие место в любых обстоятельствах. Сейчас эти два процента были очень важны.

Когда Нэш пересек финишную черту, его внимание было сосредоточено на толпе. Он вышел из машины, обнялся с Аленом Демаршем и Антонио Абруцци, пожал руки членам команды и поднялся на подиум.

На обратном пути с постамента он заметил Лорелей. Она стояла рядом с Николеттой Делароса. На ней были голубые джинсы и простая зеленая рубашка. Светлые волосы развевались. На ее шее Нэш заметил шнурок. Он отошел от подиума, и его поглотил вихрь людей, отделив от Лорелей. Нэш принялся пробиваться сквозь толпу, охрана организовала для него коридор.

— На парковке будет стоять машина, в частном секторе. Не дай ей уехать, пока я не выйду, — обратился он к менеджеру.

— Конечно.

— Смотри, чтобы женщина за рулем не попалась на глаза прессе.

— Естественно. Прекрасное выступление.

— Спасибо.

«Пусть она будет там». Если ее там не будет, Нэш сядет в первую попавшуюся машину и поедет за ней прямо в Монако. Он не хотел сегодня участвовать в гонках. Он хотел только Лорелей. Но на Нэша рассчитывало слишком много людей. Никогда нельзя пренебрегать своими обязательствами.

Так много было скрыто за изысканными манерами Лорелей. То, что он раньше считать излишней фривольностью и легкомысленностью, оказалось ее механизмом защиты. Нэш все понял превратно.

Господи, когда все успело зайти так далеко?

В тот вечер в бунгало Лорелей обвинила его в том, что он не знает ее. Она была права. Нэш боялся признать очевидное. Он не хотел менять свое решение, поэтому был готов принести свою единственную любовь в жертву карьере. Он тщился что-то доказать. Своему отцу, брату, Лорелей, самому себе.

Нэш не умел любить, но эта женщина все изменила.

Ее человечность и способность сострадать сломили барьеры, установленные в душе. Теперь Нэш хотел большего. Хотел научиться принимать себя так, как это делала Лорелей. В любви к ней и он сможет обрести любовь к самому себе.

Нэш закрыл глаза, сделал глубокий вдох. В его жизни произошел резкий, неожиданный поворот.

Переодевшись, Нэш неторопливо шел по парковке. Лорелей была там, безмятежно сидела на капоте машины. Она не собиралась драться с ним, царапаться или швырять в него туфлями. Лорелей беззаботно болтала с охранниками, которые мгновенно испарились, как только заметили Нэша. Лорелей откинулась, опершись руками о капот. Знакомая поза, напомнила об их первой встрече. Именно тогда Нэш потерял голову.

Его голос прозвучал хрипло:

— Я уж было подумал, что ты мне привиделась…

— И часто это происходит?

— Особенно часто в последнее время.

Лорелей соскользнула с капота и встала перед ним:

— Я не твой брат.

Он безмолвствовал.

— Хотя я очень благодарна за то, что ты взял на себя эти трудности, связанные с виллой. Но я не приму этого.

Нэш опустил голову:

— Я знал это, Лорелей. С того момента, как увидел тебя в центре верховой езды. В тот день я поехал за тобой.

— Поехал за мной? Я не видела тебя.

— Ты занималась с девочкой в протезах. Представить себе не мог… — Он сделал шаг ей навстречу, умирая от желания взять ее за руку. — Почему ты не рассказала мне об этом?

Лорелей пребывала в нерешительности.

— Не знаю. Я бы могла рассказать об этом, но правда в том… — Ее голос был еле слышим. Она покачала головой. — Мне хотелось оставить что-то для себя. Ты же не делился со мной многим.

Нэш медленно кивнул:

— Справедливо. Но когда я узнал это и многое другое, мои чувства к тебе приняли другую форму. Я не хотел влюбляться, думал, ты никогда не сможешь стать кем-то более важным, чем просто человеком, которому я в силах помочь.