Крейсер «Кайзерин Элизабет», он же «Старушка Лизерль», в тот июльский вечер у угольного причала Чифу выглядел не слишком впечатляюще. Единственный австро-венгерский военный корабль на военной базе в Китае, он находился на Дальнем Востоке уже с 1906 года и вид имел довольно плачевный.
В 1890 году, когда его только спустили на воду, это был довольно примечательный для того времени корабль, попытка решить извечную австрийскую проблему скудного военно-морского бюджета путем создания своего рода ранней версии карманного линкора: тяжелые орудия главного калибра и толстая броня корпуса при водоизмещении крейсера. Эксперимент явно нельзя считать безусловным успехом: корабль всегда был малоостойчивым, тесным и перегруженным артиллерией. Теперь, уже в преклонном возрасте, со старушки сняли столько лишних пушек, что она стала лишь немногим лучше гигантской канонерки, а затем отправили на Дальний Восток, чтобы представлять австрийский флаг.
Год за годом, пока долгий век мира и спокойствия клонился к закату, корабль на неизменных девяти узлах пыхтел из Гонконга в Сайгон, из Сингапура в Батавию, из Сурабая в Манилу и из Йокогамы в Циндао, демонстрируя худосочную мощь двуединой монархии китайцам, малайцам и японцам.
Что о нем думали, можно только догадываться, но, как мне сказали, судить об этом можно по посещению японской базы в Сасебо в 1911 году. Группу японских морских офицеров тогда провели по кораблю, и те оценили все увиденное и как стадо гусей присвистывали с вежливым восхищением каждому примеру австрийской военно-морской техники.
Сомнения возникли только в конце визита, когда гости уже собирались садиться в баркас, и японский контр-адмирал, возглавлявший делегацию, поклонился и через переводчика сказал:
— Прошу передать нашу благодарность хранителю этого музея.
Старый корабль был совершенно бесполезен в любых серьёзных военных операциях, и время, проведенное на Дальнем Востоке, положения не улучшило. Так как Австро-Венгрия не имела колоний, её корабли в иностранных водах полностью зависели от других властей в вопросах бункеровки углем и ремонта в доках. А эти власти — даже наши германские союзники в Циндао — требовали денег за пользование сухими доками, так что днищу корабля внимание почти не уделялось.
Более того, состояние его паровых котлов, жадно потребляющих уголь, но неспособных создать достаточного давления пара для поддержки даже двенадцати узлов хода дольше часа, было плачевным. Нижнюю палубу «Элизабет» в основном населяли служащие по два года призывники из Европы, часть срока с удовольствием проводившие на Дальнем Востоке, но значительная часть офицеров и унтер-офицеров были престарелыми курортниками, которые много лет служили на Востоке и теперь годились лишь для летних круизов по китайским морям: показывать красно-бело-красный флаг, обеспечивать качественной музыкой, устраивать приёмы на борту — в общем, они жили согласно известному представлению об австрийцах как о приятных, но не слишком серьёзных людях. Короче говоря, корабль представлял собой нечто вроде плавучей венской оперетты.
Из-за нехватки собственных бункеровочных станций «Элизабет» поплыла в Чифу. Поначалу она намеревались загрузиться углём в немецком порту-колонии Циндао, а затем продолжить путь в Шанхай, чтобы принять пополнение с «Горшковски». Но немцы неожиданно подняли цену на уголь, а Вена обнаружила, что «угольные» деньги для военных кораблей в бюджете 1914 года уже на исходе. Уголь в Чифу был паршивым, похожим на пыль и дающим мало жара, но стоил дёшево, потому что его добывали кули почти рядом с пристанью. Но когда крейсер прибыл в Чифу, чтобы начать погрузку угля, с платежом возникли дополнительные трудности, вследствие чего корабль оставался около причала четыре дня, ожидая приказа заполнить угольные ямы. И на следующее утро после нашего прибытия проклинаемый всеми процесс начался.
Одним из утешений службы на Дальнем Востоке в те дни, по крайней мере, для тех, кто не особо над этим задумывался, служило то, что огромное количество рабочих-кули буквально сражались за право поработать за пару геллеров в день. Это означало, что бункеровка корабля, дело хотя и грязное, была по крайней мере, не столь каторжной, как в европейских водах, где команде не только требовалось загрузить мешками и корзинами пару сотен тонн угля в бункеры, но и выдраить корабль и отскрести себя и одежду буквально до дыр, чтобы избавиться от коварной черной пыли, проникающей повсюду.
Тем не менее, это были крайне неприятные дни. Армия китайских чернорабочих подобно муравьям поднималась по одним сходням, чтобы опорожнить корзины с углем в угольные ямы крейсера, а затем по другим спускалась, чтобы отправиться за следующей. Все щели и отверстия забили мешковиной и паклей, но мелкая черная пыль все равно незаметно проникала в каюты и жилые палубы.
Поздним утром, как только этот восхитительный процесс набрал обороты, изысканно-вежливый молодой китайский клерк с телеграфа передал мне приглашение явиться в кабинет коменданта порта. На борту «Элизабет» (пока мне не придумали другие обязанности) я теперь служил офицером-шифровальщиком. Меня поджидала зашифрованная телеграмма от немецкого военно-морского командования в Циндао. Я принес её на борт крейсера, вскрыл и принялся за работу с карандашом, блокнотом и книгой с военно-морским шифром Тройственного союза. Через пять минут я закончил:
Морской департамент Военного министерства
Вена, 20 июля 1914 года. 19:30.
высока вероятность политических осложнений россией францией касательно сербии тчк следуйте экономичным повторяю экономичным ходом шанхай и ждите дальнейших распоряжений
Я взял расшифрованный текст и отнес на мостик, чтобы показать капитану, линиеншиффскапитану Маковицу — высокому, довольно тучному хорвату (имеющим немецкие корни)тс густыми черными усами, тот прочитал телеграмму и повернулся ко мне.
— Герр шиффслейтенант, прошу сопроводить меня на телеграф, и захватите с собой шифровальные книги. Мне нужно кое-что сообщить в Вену.
Я возразил, что инструкции ясно запрещают выносить шифровальные книги из радиорубки.
— Выполняйте, черт побери, как вам приказано: взять книги! Я не желаю тратить время на подобную чепуху.
Пять минут спустя я стоял рядом с Маковицем в портовой конторе и шифровал послание:
совершенно секретно тчк относит вашей телегр от 20 июля тчк не могу повторяю не могу следовать в шанхай тчк котлы требуют ремонта тчк иду в циндао
Поскольку мы не могли телеграфировать напрямую в Вену из-за проблем на линии, как объявил китайский телеграфист, телеграмму послали в австро-венгерскую миссию в Пекине с просьбой отослать ее через Соединенные Штаты. Мы прождали подтверждения до четырех. Оно так и не пришло. В конце концов капитан вышел из себя, что частенько с ним случалось, и потребовал соединить его с Пекином по телефону, но связь была плохой. Оказалось, что нашу телеграмму там не получили. Тогда, к моему ужасу, Маковиц прочитал сообщение прямо по телефону, несмотря на то, что из-за жары окна в конторе были открыты настежь. Похоже, у него возникли проблемы.
— Да, я сказал «Совершенно секретно». Да, придурок, совершенно секретно!!! А дальше — «Не могу следовать в Шанхай тчк котлы требуют ремонта тчк иду в Циндао. Да, Ц-И-Н-Д-А-О!
Мы прибыли в Циндао вечером двадцать пятого июля, отправившись из Чифу на экономичной, повторяю, экономичной скорости в восемь узлов. Вот так мы и провели последние дни конца старого мира — стоя на якоре под ярким солнцем у живописного гористого побережья Шаньдунского полуострова, пока где-то далеко, на другой стороне земного шара, самая богатая и самоуверенная цивилизация заканчивала приготовления к самоубийству. Европейские государства беспомощно соскальзывали в пропасть, как связанные веревкой альпинисты. Составлялись расписания мобилизации, миллионы людей по всему континенту прощались с привычной жизнью, коричневые конверты опускались в почтовые ящики, почтальоны добирались до самых дальних уголков, а на площадях собирались радостные толпы. Но здесь, на восточном побережье Китая, мы почти не ощущали дрожи землетрясения, сотрясавшего Европу.
