С тех пор как мы покинули Берген,

На нас, несчастных, обрушилось много бед.

Со страхом, дрожью и плачем

Мы тащимся часто к «шнеркелю».

Когда от вакуума лопаются наши перепонки,

Мы падаем на палубу в муках и слезах,

Глаза наши выкатываются из орбит.

Чтобы видеть, приходится их брать в руки.

Чтобы ослабить боль и выпрямиться, Мы уравновешиваем давление, зажимая носы. Каждый бранится – и это никогда не кончится: «Поведение поплавка „шнеркеля“ необъяснимо». Но мы попали под его власть совсем недавно. И обречены страдать от него каждую ночь. Теперь остаток жизни мы будем зависеть От перепонок и глаз наших верных жен.

Механик Мюллер, добродушный парень, обратился в своем творчестве к более веселой теме:

Моряк часто носит татуировку

Как украшение, а не знак табу.

Исповедь в каждом из его грехов

Наколота на его многострадальной коже.

Среди якорей, канатов и пилы-рыбы,

Среди черепах, бабочек и морских звезд

Царствует прекрасная, как жемчужина,

Его нагая возлюбленная.

Он носит ее крепко, бережно и нежно

На своей левой волосатой руке.

На правой – выколота пара переплетенных рук

И надпись:*Роза, я твой со всеми твоими деньгами».

Выколоты имена других дам сердца

И даже дни их рождения.

Да, обманутый моряк никогда не потеряет лицо,

Его ветреную кралю легко стереть.

Выколи крест на ее имели, и получишь другую татуировку:

Вместо Розы будет Сузи из Тимбукту.

После недели осторожных маневров с целью обойти кордоны охотников мы получили оперативный приказ. Он поступил 23 февраля в 01.00, когда «У-953» преодолевала морские волны, взъерошенные штормовым ветром с запада. Главмех отчаянно пытался удержать лодку на глубине «шнеркеля», но она поднималась и опускалась, как на качелях, вынуждая подводников цепляться за трубопроводы и вентили. При этом они не прекращали выполнять свои обязанности. В отчаянии я снова брал на себя функции механика и выговаривал ему:

– Главмех, сколько мне учить тебя контролировать лодку и держать ее на ровном киле?

– Шторм усиливается, – отвечал он, – поэтому я и не могу удержать лодку.

– Зельде, не вешай мне лапшу на уши. Видишь, лодка идет устойчиво. Просто держи ее на глубине 13 метров.

Через несколько минут после того, как Зельде заступил на свое место, лодка снова потеряла устойчивость. Подводники судорожно хватали открытыми ртами воздух и скользили по палубным плитам, как по льду. В отчаянии они пучили глаза и молча молили меня избавить их от этой бессмысленной пытки. Затем подлодка резко дернулась и обнажила над поверхностью свою надстройку, ставшую удобной целью.

Стервятники тотчас обнаружили нас.

– Импульсы радара, громкость три! – закричал оператор.

Подавив желание открыть люк и послать на мостик стрелков, я скомандовал:

– Оба дизеля – полные обороты! Открыть все воздушные клапаны. Команде – в носовой отсек, включая тебя, главмех.

Мощно загрохотали дизели, подлодка отчаянно раскачивалась. Несколько секунд, показавшихся вечностью, сна оставалась на поверхности беззащитной, затем пошла под воду медленно и уверенно. Когда образовался дифферент в 40 градусов на нос, обескураженные подводники стали пробираться на свои места в кормовые отсеки, медленно передвигаясь и подталкивая друг друга. Работу дизелей взяли на себя электромоторы. «Шнер-ксль» и перископ были втянуты внутрь, и лодка резко рванулась вниз. На глубине 80 метров мне удалось выровнять ее. Только после этого мы осознали, что бомбардировки не было.

Через 20 минут, когда «У-953» уже шла нормальным ходом на запад, я решил проблему с главмехом раз и навсегда. Стало очевидно, что Зельде – безнадежен. И никто не простил бы мне решения предоставить ему еще одну возможность погубить 54 подводника. Я потребовал, чтобы главмех покинул помещение центрального поста и оставшееся время похода находился в качестве гостя в офицерской кают-компании.

Остаток ночи я провел на центральном посту. Когда по корпусу лодки забарабанили импульсы «асдика», а наверху зашумели винты морских охотников, ведших поиск, я приказал заглушить двигатели, опустить «шнеркель» и готовиться к бомбардировке.

На столике лежала радиограмма из штаба, принятая вскоре после полуночи. С тех пор к ней никто не прикасался. Я поднес листок с текстом к небольшой лампе и прочел: «У-953». Проводить операции в Плимутском заливе, начиная от мыса Лизард. Следовать вдоль 200-метровой линии от побережья. Информация о новых минных полях будет передана позднее».

Приказ удивил меня по двум причинам. В октябре прошлого года штаб прекратил операции подводных лодок в Ла-Манше из-за того, что наши потери там значительно превосходили успехи. Почему они решили снова послать нас в район, который стал кладбищем немецких подлодок? И зачем эти настойчивые требования следовать вдоль 200-метровой линии? Штабу было хорошо известно о создании здесь эффективной противолодочной обороны. Наши потери были печальным свидетельством тому. Чтобы не совершать самоубийства, я решил проиг-. норировать последнюю часть приказа и повел лодку установленным курсом.

«У-953» преодолела уже значительное расстояние. Я провел лодку вдоль западной оконечности обширных минных полей к югу от Гебридских островов, уклонился от встречи с большой флотилией эсминцев близ Северного пролива, затем проскользнул в спокойные прибрежные воды Западной Ирландии, миновав знакомые маяки. Во время этого этапа нашего скрытного движения попытки штаба активизировать подводную войну в проливе Ла-Манш привели к новым потерям. «У-480» была потоплена у мыса Лэндс-Энд, «У-927» атакована самолетом и отправлена на дно у Эддистоунских скал. Это была уже 13-я лодка, потерянная в феврале.

В течение 17 дней подводного плавания я менялся в соответствии со строгим графиком дежурства со старшим механиком Бергером. Наконец «У-953» обогнула южную оконечность Ирландии у маяка на Фастнетской скале и вышла в Ла-Манш. В эти дни мы изучали коммюнике верховного командования вермахта, отчаянно пытаясь отыскать хоть слабый лучик надежды. Увы, напрасно. Трагизм обстановки усиливался по мере того, как рушились наши фронты, сдерживавшие наступление союзников. 5 марта американские войска вошли в Кельн. Двумя днями позже они форсировали Рейн у Ремагена, и вскоре оба берега реки от Голландии до Кобленца оказались под контролем союзников. На востоке Советская Армия вторглась в Германию широким фронтом от Балтики до Силезии, вынуждая к бегству тысячи солдат и гражданских лиц. Пока мы ждали чуда, которое спасет нашу родину, города, где жили многие подводники из нашего экипажа, были захвачены врагом. Все наши попытки начать весеннее наступление заканчивались неудачами. Как правило, устаревшие подлодки, неопытные офицеры и беспомощные экипажи гибли на дне под глубинными бомбами, подобно животным, идущим на заклание. Похоронную музыку для них воспроизводили тысячи акустических буев, славших ложные предупреждения о присутствии неприятельских эсминцев.