Время: 22 августа 1944 года. 21.20. Только несколько матросов вышли на палубу, чтобы управиться со швартовами. Я стоял на мостике, ожидая прощального визита Винтера.

В 21.22 он пересек сходни. Отвечая на мое приветствие, сказал:

– Хорошенько позаботьтесь о парнях и лодке – удачи вам.

– Вам тоже, герр капитан. Надеюсь, мы скоро встретимся в более благоприятной обстановке.

– Главное для вас – выбраться отсюда, пока еще не поздно.

Несколько команд – и швартовы сняты с кнехтов, сходни убраны на пирс. «У-953» бесшумно вышла со стоянки. Осторожно, без единого звука она проскользнула до середины внутренней бухты. Это было необходимо, чтобы не задействовать акустические мины. Я остановил лодку и спустился в корпус, затем главмех совершил пробное погружение.

Обстановка внутри корпуса представляла собой пародию на 'Морские инструкции и условия безопасности. Проходы завалило ценное оборудование пассажиров. Сообщения между различными отсеками оказались серьезно затруднены. Тяжесть дополнительного груза плюс количество людей, вдвое превышавшее норму, создавали серьезные проблемы для главмеха в управлении лодкой. Ему потребовалось больше часа, чтобы определить параметры плавучести и балансировки подлодки, необходимые в чрезвычайных условиях.

«У-953» всплыла и приблизилась к эскорту, вероятно единственному на плаву. Ночь была безлунной, все погрузилось в кромешную тьму. Эскорт двинулся вперед, мы – за ним. Когда «У-953» прошла противолодочные сети, я включил дизели. После того как исчезли скалы, а на экране радара стали вспыхивать радиолокационные импульсы, я понял, что мы запеленгованы. Внезапно в двухстах метрах впереди вспыхнула осветительная ракета. В тот же миг с эскорта нам просигналили фонарем: «Внимание. Британские торпедные катера в атакующей позиции. Подготовьтесь к бою».

Я не ожидал такой встречи с англичанами и вызвал наверх расчеты зенитчиков.

– Следите за торпедными катерами – огонь по видимым целям, – приказал я.

Осветительная ракета погасла, и море вновь почернело. Эскорт остановился, заставив нас сделать то же самое. Теперь мы подверглись угрозе, которую не видели, а стрелять мы не могли, так как пушки меньшего калибра неэффективны в случае атаки прямо по курсу. Чтобы принять бой, я должен был развернуть «У-953» носом к Бресту, а орудиями против катеров. Но лодка не могла двигаться кормой вперед.

Я просигналил эскорту, чтобы он медленно продвигался вперед и постоянно пускал осветительные ракеты. Хотелось встретить торпедные катера на большей глубине. Но как только мы продвинулись дальше, я заметил десятки теней, изготовившихся к атаке с дистанции 800 метров. Я громко скомандовал:

– Оба дизеля – полный вперед, лево руля!

«У-953» нехотя развернулась, подставив на несколько бесконечных секунд свой борт навстречу атакующему противнику. Когда лодка завершила разворот, наши пушки открыли огонь. Мы поспешили обратно в порт, лишая торпедные катера возможности прицелиться и выпустить свои смертоносные торпеды. Катера, значительно превосходившие нас в скорости, быстро приближались при свете осветительных ракет. Но затем так же внезапно, как появились, повернули и ушли в море.

Инцидент похоронил мои надежды вырваться из бухты в эту ночь и, возможно, в любую другую. Торпедные катера не только были опасны сами по себе, они указывали на присутствие поодаль значительной флотилии сторожевых судов, Казалось, что наше возвращение в Брест было окончательным и мы обречены на то, чтобы взорвать свою лодку и разделить участь осажденного гарнизона города.

На заре «У-953» прошмыгнула обратно в порт. Я предупредил подводников и гостей, чтобы они подальше держались от докеров и хранили молчание относительно ночного приключения. Затем я снова закрылся зеленой занавеской в своем углу и постарался найти способ выбраться из порта. Оставалась только одна возможность – уйти в подводном положении. Этот маневр был чреват рядом опасностей: сесть на мель, наскочить на мину, попасть в сильное течение. Прежде им никогда не пользовались,. Но я рассчитывал, что во время отлива мы могли бы без эскорта добраться до горловины бухты незамеченными, затем совершить погружение на глубину, достаточную для того, чтобы вода покрыла мостик лодки. После этого у нас остался бы слабый шанс выбраться из западни на волнах отлива.

Я тихо поднялся с койки, пока 100 человек на борту лодки мирно дремали, веря в мою способность вывести их на свободу. Я прошел по пустынному бункеру и площадке возле него. Винтера и его штабное окружение нашел в подземном убежище. Пока я рассказывал об инциденте с торпедными катерами и о своем плане перехитрить «томми», он смотрел на меня обеспокоенным, мрачным и усталым взглядом.

Пожелав счастливого пути, он затем спросил:

– Не хотите ли присоединиться ко мне в поездке по окопам?

– Герр капитан, хотелось бы. Но я должен подготовиться к ночному выходу. Не сплю уже несколько дней.

– Вы можете кое-что упустить из того, о чем никто другой не сможет рассказать потомкам, – мрачно заметил Винтер. Затем, подавив волнение показной строгостью, добавил: – Впрочем, не важно. Держите себя молодцом. Я не смогу проститься с вами на пирсе. Дела удерживают меня здесь.

Мы снова пожали друг другу руки. Я уходил с убеждением, что больше никогда не увижу его.

23 августа в 02.55 я отодвинул зеленую занавеску в своем углу, надел кожаную куртку, вошел в освещенное тусклым светом помещение центрального поста и напомнил главмеху о необходимости быстрого и аккуратного погружения по первой команде. Затем занял свое место на мостике.

В 03.05 я вывел «У-953» из бункера, чтобы больше в него не возвращаться. Когда лодка бесшумно скользнула в темноту по направлению к горловине бухты, за которой нас поджидал неприятель, я бросил последний взгляд на оставшийся за кормой город. Берега с их обширными доками и верфями едва просматривались. На фоне ночного неба едва различался на вершине холма морской колледж, разрушенный бомбардировками. И надо всем этим угадывались смутные очертания Бреста, города, которого не пощадила война и который ожидало дальнейшее разрушение и капитуляция. Только теперь я полностью осознал, может, впервые, что безвозвратно потеряно все – слава, успехи, триумфы. Воссоздать прошлое невозможно.