Я вышел из прохладного бункера на яркий солнечный свет и летнюю жару, затем стал взбираться на холм, чтобы в последний раз явиться к местному начальству. Бункер в скале кишел людьми в армейской форме. На многих офицерах был надет парадный мундир, пригодный больше для торжественного заседания в «Пари-опера», чем для защиты крепости Брест. Бросались в глаза беспорядок и нервозность. Перед подземными тоннелями останавливались армейские санитарные машины, выгружая новые жертвы боев за Брест. Вдоль внешней линии окопов сейчас развернулось ожесточенное сражение. Американские танки кое-где уже прорвались в крепость. Я пробежал по тоннелю в поисках Винтера. Кто-то сказал, что он ушел в компаунд. Уханье тяжелых зенитных орудий не прекращалось, пока я добрался до опустевшего компаунда. Черные россыпи снарядов взрывались в небе в 700 метрах к северу. На плоской крыше юго-восточного крыла здания я заметил несколько человек в морской форме, наблюдавших в бинокли за ходом сражения на севере. Я помчался вверх по лестнице и нашел Винтера. Он и офицеры его штаба выражали удовлетворение результатами нашего зенитного огня. Был подбит американский танк, вышедший на дорогу, которая вела к морскому колледжу. Винтер уже смирился с тем, что руководство обороной Бреста и его флотилией, состоявшей из одной подлодки, перешло к пожилому нервному генералу с моноклем. Я обратился к своему непосредственному начальнику и доложил о готовности «У-953» к выходу в море.

– Можете уходить по своему усмотрению, – сказал Винтер. – Когда предполагаете выход?

– После заката солнца, герр капитан. В 21.30.

– Я приду проводить вас. Только, пожалуйста, без суматохи. Не хочу, чтобы у докеров возникли подозрения.

Когда мы спускались по холму, начали выть сирены воздушной тревоги. Мы побежали ко входу в соседний подземный тоннель. Через несколько секунд холм содрогался от бесконечной череды мощных взрывов. Я последовал за Винтером в обширную сеть тоннелей, мимо многочисленных коек, занятых ранеными. Скользнул взглядом по бледным лицам немецких медсестер, которых ожидало мрачное будущее. Рядом суетились взъерошенные французские девицы, со страхом ожидавшие решения своей участи коллаборационисток. Их никчемные теперь кавалеры надменно вышагивали в сапогах и блестящих мундирах с красными полосками на галифе. Я увидел также сбитых с толку матросов и пехотинцев, ожидавших самых нелепых приказов. Бомбардировки не прекращались. Все в катакомбах – земля, койки, снующие люди – потонуло в уханье зениток и вибрировало от грохочущих взрывов.

Через 30 минут массированный воздушный налет закончился. Когда все успокоилось и сирены возвестили отбой воздушной тревоги, мы с Винтером вернулись к компаунду. При виде его нас охватило немое отчаяние. То, что только что было комплексом величественных гранитных зданий, союзники почти полностью разрушили. С гибелью колледжа судьба Первой флотилии подводных лодок окончательно была решена. Винтер стоял на руинах своего дела. Кроме отправления своей последней подлодки в море, он больше ничего не мог сделать. Я понял, что он хотел остаться наедине с собой, и медленно пошел назад к лодке.