Наш переход по пути в Брест через Бискайский залив стал невольно предвестником будущих несчастий. 25 марта, пятый день после грандиозной битвы за конвои, прошел без приключений. В сгущавшихся сумерках позднего вечера мы осторожно двигались в восточном направлении, предварительно заполнив цистерны балласта, надраив палубу и настроив радар «метокс» на обнаружение угрозы нападения с воздуха. В эту ночь радар трижды просигналил об опасности и мы производили срочное погружение. Самолет противника сбрасывал глубинные бомбы нам вслед.

Утром в 10.12 глазастый Борхерт протянул вверх руки и крикнул:

– Самолет!

Увидев крохотный черный мотылек, пикирующий на нас из-за тучи, я швырнул «бискайский крест» в рубку. Все находившиеся на мостике бросились вслед за ним вниз. Когда палуба уже ушла под воду, я снова взглянул на самолет и понял, что вы располагаем не более чем тридцатью секундами до очередной бомбардировки. Затем я нырнул в рубочный люк и захлопнул за собой крышку в тот самый миг, когда гигантская волна накрыла нас. «У-230» скрылась под водой через 18 секунд, сохранив в запасе минимум 10 секунд для спасения от бомбежки. Когда лодка нырнула в глубину с дифферентом 50 градусов, пилот самолета взял за ориентир для бомбометания пенистый след на месте нашего погружения. Четыре бомбы взорвались рядом с кормовыми цистернами балласта по правому борту. Взрывы приподняли корму лодки над поверхностью залива, создав у пилота впечатление, что ему удалось нанести нам роковой удар.

Находясь под водой, мы удивлялись тому, что наш радар не подавал никаких сигналов опасности. Мы провели в погруженном положении более получаса. Затем всплыли, но только на очень короткий промежуток времени.

12.25. Срочное погружение при появлении двухмоторного самолета. Никаких признаков использования пилотом радиолокатора.

12.50. «У-230» всплыла.

13.32. Тревога. Самолет. Никакого радиолокационного поиска. Четыре бомбы взорвались недалеко от лодки. Заклинило кормовые горизонтальные рули.

14.05. Всплыли на большой скорости.

14.22. Тревога. Четырехмоторный «сандерлэнд». Резкие перекладки рулей. Разорвались еще четыре бомбы.

Стало очевидно, что англичане усилили патрулирование авиацией Бискайского залива. Зигман решил следовать днем в погруженном положении и всплывать на поверхность только ночью, когда «томми» для обнаружения нас будут вынуждены использовать радары. Однако эта ночь мало чем отличалась от дня. Мы трижды производили срочное погружение, уклонившись на грани гибели от двенадцати бомб. Весь следующий день мы оставались под водой, двигаясь со скоростью три узла, и настороженно вслушивались в шум пропеллеров самолетов британской эскадрильи, направленной в район, который примыкал к нашим базам на побережье Франции. Мы постоянно слышали отдаленные разрывы глубинных бомб. Поразительно, сколь оживилось судоходство в Бискайском заливе.

После рассвета на следующий день мы были вынуждены шесть раз производить срочное погружение, за которым следовал неизбежный сброс кассеты из четырех бомб. Однако каждый раз нам удавалось избежать поражения смертоносным зарядом и всплывать на поверхность. Следующий день мы двигались под водой на глубине 60 метров, не избежав, однако, спорадических и необъяснимых бомбардировок. В сумерках мы всплыли и около полуночи вошли в зону промысла сардин большой флотилии французских траулеров. Их присутствие спасало нас от дальнейших бомбардировок. Когда мы слышали ненароком рев авиационных двигателей, то прижимались к рыболовным судам, пугая своим маневром французских рыбаков. Вскоре после полудня мы вышли на место встречи с нашим эскортом, однако море в этом месте было совершенно пусто. Все складывалось не так, как нам хотелось. Мы не возлагали больших надежд на скорое прибытие в порт базирования, но даже малые надежды на это показались неосуществимыми, когда стало известно из перехваченной радиограммы, что «У-655» была потоплена бомбардировкой с воздуха за час до встречи с эскортом.

Совершив очередное погружение, мы стали ждать. Через шесть часов, перед полуднем, судно береговой охраны наконец прибыло. Зигман подождал до тех пор, пока корабль не приблизился настолько, что в окулярах перископа можно было увидеть его капитана. Затем мы всплыли. Из корпуса лодки выбрались наружу изнуренные подводники, жадно вдыхая свежий воздух. Одни принялись заряжать зенитки и пушку, другие, сделав первые неуверенные шаги, падали на палубу. Едва различимая фиолетовая полоса по правому борту свидетельствовала о нашем приближении к берегу. Вскоре при ярком солнечном свете стали отчетливо видны участки зеленых насаждений, белые стены и красные крыши домов. «У-230» без единого выстрела вошла в порт.

Командир, напоминавший своей длинной рыжей бородой викинга, с удовольствием курил сигару. Команда собралась на кормовой палубе, покуривая и перебрасываясь шутками. Лица людей выглядели пожелтевшими. Когда я вел лодку к бетонному причалу, переполненному встречающими, внутренняя бухта взорвалась бурей аплодисментов. Заиграл духовой оркестр. Наши подводники, впервые участвовавшие в боевом походе, были ошеломлены столь восторженным приемом. Даже мы, небольшая группа ветеранов, находили его после восьми недель противоборства со штормом, морскими волнами и противником весьма трогательным.

Прямо перед нами у кромки моря высились гигантские бетонные сооружения – непробиваемые авиабомбами навесы, которые укрывали более 40 подлодок. «У-230» осторожно подошла к одному из причалов.

– Средний назад. Застопорить двигатели. Закрепить концы.

Публика на берегу затихла. Команда лодки выстроилась на палубе. Я доложил о построении капитану, а Зигман отдал рапорт командующему Девятой флотилией подводных лодок. После того как мы, исхудавшие бородатые герои, пройдя по сходням, осторожно ступили на твердую землю, нас засыпали цветами и зацеловали всегда находчивые девушки из административных органов базы.

Пошатываясь с непривычки на твердой земле, мы перенесли свои пожитки в одно из многоэтажных зданий, которое принадлежало флотилии. Я обратил внимание на то, что наш огороженный комплекс зданий содержался в хорошем состоянии и бдительно охранялся. Некоторые постройки были закрыты маскировочной сеткой, чтобы ввести в заблуждение пилотов бомбардировочной авиации неприятеля. Этот военный городок должен был стать моим домом во время наших стоянок в порту.