— А в честь кого праздник? — Рита с воодушевлением встрепенулась на софе.

— Ага! — Дориан самодовольно улыбнулся. — Я вам не сказал, но сюда вот-вот должны прийти толпы знаменитостей, польются реки шампанского и все такое прочее… — Тут он сделал паузу и озорно подмигнул. — И хотя я знаю, что вы вряд ли захотите смотреть на другого мужчину, когда рядом с вами я… Но до меня дошли слухи, что в честь таких леди, как вы, в Ла-Ла сегодня вечером соберется самое пьяное охвостье, какого еще свет не видывал.

Он наклонился к Фрэнки, которая слабо улыбалась. Сперва он махал у нее перед носом оружием, а теперь предлагает в компанию какое-то «пьяное охвостье». Казалось, что вот-вот она снова заплачет. Перед ее мысленным взором проплыл аппетитный дымящийся ромштекс, как напоминание о том, что она оставила дома, в Лондоне.

— Потрясающе! — с энтузиазмом провозгласила Рита. — Рэнди отбыл куда-то по делам, так что я свободна, как вольная пташка! — Тут она заметила скорбное выражение лица Фрэнки. — Не хандри, Фрэнки! Праздник — это как раз то, что тебе сейчас надо! — Она ободряюще стиснула руку подруги.

— Да-да, я знаю, — кивнула в ответ Фрэнки, пытаясь выглядеть воодушевленной, но ее вид никого не обманул.

Дориан между тем не собирался отступать. Он разлил по стаканам текилу и передал ее женщинам.

— Это поможет вам поднять настроение!

Он жадно опрокинул свой стакан, так же как и Рита. Фрэнки не испытывала такого же страстного желания и скривила лицо, потому что жидкость обожгла ей гортань. Дориан снова наполнил стаканы, схватил один из ближайших пультов управления и включил стереосистему. Из размещенных над головой динамиков внезапно послышались звуки фламенко.

— Не хандри, а то можно подумать, что мы собрались на похороны! — Чтобы заглушить музыку, Дориану пришлось уже кричать. Он снова опрокинул свой стакан и достал откуда-то пару кастаньет, которые протянул Фрэнки. Но та все еще кашляла от паров текилы. — Я тебе гарантирую, что ты прекрасно проведешь время! — Он сгреб ее за талию и, прежде чем она смогла воспротивиться, начал валять по софе, так что полы его леопардового халата сходились и расходились, обнажая колени. — Ты со мной… — Внезапно он повалил ее на спину, приставил губы к уху и прорычал: — А я — праздничное животное!..

Бульвар Заходящего Солнца был битком набит машинами, и им пришлось двигаться черепашьим шагом бампер к бамперу с роскошными лимузинами, беспомощно наблюдая при этом, как огни светофора по многу раз переключаются с красного на желтый и зеленый, а потом снова на красный. Фрэнки прижала нос к затемненным окнам серебристого «Мерседеса» Дориана и рассматривала стоящие по обочинам огромные рекламные щиты.

Почему, ну почему она согласилась ехать на этот праздник? Почему вместо этого она не отправилась в комнату Риты, не надела пижаму и не свернулась калачиком на кровати рядом с Фредом и Джинджером? Почему она сидит теперь здесь, вся разнаряженная, в самом лучшем своем черном платье и на высоких каблуках, и лицо ее, распухшее от слез и покрытое пятнами, скрыто под надежной броней из тонального крема и суперсовременной туши для ресниц? Она посмотрела на Риту и Дориана, сидящих на переднем сиденье, — Рита курит сигарету, Дориан болтает по висящему на его ухе мобильному телефону и одновременно накладывает гель на остатки своих волос. Было воскресенье, восемь часов вечера. В Лондоне теперь четыре утра следующих суток, и Хью наверняка еще спит. Как она ни старалась, но не могла отогнать от себя это желание оказаться сейчас рядом с ним, прижаться к нему как можно крепче…

… — Ну наконец-то, черт подери, мы, кажется, тронулись с места!

Воспользовавшись первой же возможностью проскочить на зеленый свет, Дориан нажал на газ. Шоссе впереди представляло собой сплошной поток габаритных огней: белых передних и красных хвостовых, и этим оно разительно отличалось от абсолютной, прямо-таки призрачной пустоты близлежащих тротуаров. Фрэнки вертела головой, пытаясь обнаружить на них хоть какие-нибудь признаки пешеходов, но не обнаружила. Возможно, потому, что их здесь просто не было. Все население Лос-Анджелеса передвигалось исключительно на колесах. Каждый куда-нибудь ехал — фактически или метафорически, вверх или вниз, но никто не сидел на месте.

Вместо пешеходов Фрэнки увидела пару освещенных неоном кафе, три винных магазина, снятый с рельсов железнодорожный вагон, который теперь служил уютным ресторанчиком, и огромную рекламу «Мальборо». Фрэнки покосилась на это грубое напоминание о неприятном инциденте в аэропорту и уже собиралась снова начать взвинчивать себя с помощью бесконечных сожалений, как вдруг ее внимание привлек огромный, импозантного вида отель, освещенный рядами фиолетово-голубых прожекторов. Отель маячил у них прямо перед носом, и, когда они подъехали к нему ближе, Дориан резко свернул направо, и они направились по узкой дорожке, обрамленной колоссальными, шелестящими на ветру пальмами, прямо к нему.

У дверей сновала целая армия одетых в униформу швейцаров, которые деятельно занимались высадкой гостей и размещением на стоянке автомобилей. Оказавшись внезапно под ослепительным светом прожекторов, Фрэнки задрожала, как испуганный кролик, голова ее закружилась от переизбытка света и неожиданных впечатлений. Перед ее глазами проплывал нескончаемый поток «Роллс-ройсов», «Феррари» и других лимузинов. Разглядывая их, она заметила, что дорога под их колесами и вправду искрится. Покрытие подъездной дороги состояло из смеси асфальта и каких-то искрящихся камушков, похожих на миллионы миниатюрных звездочек. Только в Ла-Ла можно увидеть звезды под ногами!

Между тем при входе в отель собралась огромная толпа народа. Тонюсенькие девушки в джинсах, «роковые женщины» с огромными прическами на головах и в костюмах от Гуччи, загорелые мужчины с квадратными челюстями — все пытались прорваться в отель. Вышибала размером с динозавра, работающий под «героя универсального жанра», ловко отражал их атаки и беспрерывно что-то кричал в висящий у него на ухе телефон. Он был очень похож на Майка Тайсона. А может, это и был Майк Тайсон? — подумала Фрэнки.

Решив, что ей тоже придется ждать своей очереди в толпе наряду со всеми, она оглядывалась в поисках места, где бы ей лучше всего пристроиться. Ей не хотелось выглядеть так, словно она жаждет куда-то прорваться.

— Простите, — спросила она какого-то блондина лет двадцати с небольшим, стоящего неподалеку от нее, — это конец очереди?

— Очереди? — переспросил блондин, который выглядел именно так, как и должен выглядеть блондин двадцати с небольшим лет в Лос-Анджелесе. Он нахмурил лоб, как будто не понимал, о чем идет речь.

— Ну, да, очереди, чтобы попасть внутрь.

Блондин выглядел озадаченным. Юная особа, которую он обнимал за восемнадцатидюймовую талию, ему помогла:

— Она имеет в виду очередь, как на матче, душка. — В глазах блондина мелькнули веселые огоньки. Девушка тоже явно от души веселилась. — О, разумеется, милочка, — обратилась она к Фрэнки, — это очередь на вход.

Казалось, после этих объяснений они оба пришли просто в неописуемый восторг. Блондин, который до этой минуты вел себя, как степенный и гордый дедушка, сопровождающий внучку на великосветский раут, а вовсе не как легкомысленный бойфренд, каким он на самом деле и являлся, тут тоже расхохотался во все горло и показал ряд ослепительно белых, флюоресцирующих зубов стоимостью не менее чем в пятнадцать тысяч долларов. Ослепленная его зубами, Фрэнки в ответ только беззвучно кивнула.

… — Ю-у-у-х-у-у!

Второй раз за сегодняшний день этот возглас. Фрэнки начала изо всех сил вертеться на одном месте и вставать на цыпочки, чтобы получше разглядеть толпу. У дверей, в самом начале очереди она заметила Риту, которая подавала ей энергичные знаки обеими руками, то есть махала ими, как мельница. О господи! Фрэнки похолодела от ужаса. С Ритой всегда одно и то же. У нее просто талант везде прорываться без очереди, будь то на почте, на автобусной остановке или в баре. А Фрэнки всегда покорно двигалась у нее в фарватере, сгорая от стыда и пытаясь не замечать тех грязных взглядов, которые бросали ей вслед другие разъяренные граждане.