Растерянный Райан вошел в кабинку.

– По крайней мере, пол не залит кровью.

– Только платье и часть занавески. На самом деле всего лишь красные чернила. Я прихватил пузырек со стола в кабинете лорда Косгроува. Постойте, у меня появилась другая идея. Комиссар Мэйн, не могли бы вы удостовериться, что с Агнес не случилось ничего страшного?

Комиссар с хмурым видом зашел в молельню и опустился на колени, чтобы поднять вуаль со шляпки Агнес.

И тут же изумленно отпрянул. Из-под вуали ему улыбалась вовсе не пожилая служительница.

Это была Эмили.

– Простите, что заставила вас поволноваться, – сказала она и поднялась с пола, все еще держа в руке листок.

– То же самое произошло сегодня утром на глазах у всех прихожан, – объяснил Де Квинси. – Агнес, где же вы?

Седовласая ключница вышла из-за спин собравшихся. Теперь на ней уже не было траурной одежды.

– Спасибо вам за помощь, моя дорогая, – поблагодарил ее Де Квинси.

Агнес не смогла сдержать довольную улыбку.

– Но… – заговорил было Райан.

– В доме лорда Косгроува вы упомянули спальню, забрызганную кровью. Вы также сказали, что искали еще одну жертву, но не нашли. На самом деле она уже была обнаружена. Леди Косгроув убили накануне вечером в ее собственной спальне. Разумеется, она не могла пойти утром в церковь. Вы сами признали, что поступок совершенно бессмысленный: вернуться домой, обнаружить там обезображенный труп мужа и мертвых слуг, но вместо того, чтобы сообщить в полицию, отправиться в траурном одеянии в церковь. Единственное объяснение состоит в том, что ее светлость убили дома, а затем переодели в траур и тайно пронесли в церковь посреди ночи. При таком количестве ключей преступник без труда мог завладеть одним из них. – Де Квинси обернулся к служителям. – Кто-нибудь из вас недавно терял ключ от входной двери?

– Я, – признался староста. – Не мог вспомнить, где его оставил. Перерыл все, но так и не нашел.

– Ночью труп леди Косгроув принесли в церковь и спрятали в задней части ее молельни. Должно быть, сегодня утром вы получили сообщение от леди Косгроув, в котором говорилось, что она не придет на воскресную службу, так что прибирать и разжигать печь в ее кабинке совершенно не обязательно?

– Так и было.

– С помощью этой уловки убийца и его сообщники получили гарантии, что никто из служителей не найдет труп леди Косгроув раньше времени. Когда запели гимн и внимание всех прихожан было приковано к алтарю, женщина, изображавшая леди Косгроув, задернула занавески. Теперь ее мог видеть только священник, но и он отвлекся при появлении героя войны полковника Траска в алом мундире и под руку с девушкой удивительной красоты. Все взгляды обратились к блистательной паре, и священник тоже смотрел только на гостей. Тем временем самозванке не составило труда нырнуть за перегородку и передвинуть на свое место труп леди Косгроув. Даже моего недавнего жалкого трюка с падением книг и суетливыми попытками поднять их оказалось достаточно, чтобы отвлечь ваше внимание. А наличие в руке жертвы записки, которую чуть раньше получила самозванка, лишь усилило впечатление, что женщина та же самая.

– А откуда же тогда взялась кровь? – спросил Райан.

– Емкость с кровью – вероятно, какого-то животного – тоже припасли заранее. Передвинув труп леди Косгроув, самозванка открыла емкость и вылила содержимое на пол рядом с дверцей. Затем сняла траурную одежду, сложила в сумку и спряталась под скамьей. Когда вид крови испугал священника и началась паника, женщина отодвинула заднюю занавеску и выбралась из кабинки. Не привлекая к себе внимания, она смешалась с толпой прихожан, точно так же как Агнес сейчас незаметно подошла к нам.

– Люди видели то, что их заставили видеть, – заключил Мэйн.

– Именно так, комиссар. Вопрос о том, существует ли реальность независимо от нашего разума, не такой уж и праздный. Прихожан ввели в заблуждение, внушив, что ужасное убийство произошло прямо у них на глазах, в церкви Святого Иакова, а виновник непостижимым образом скрылся. Завтра утром пятьдесят две лондонские газеты разнесут это заблуждение по всей столице. И обыватели решат: раз уж им угрожает опасность даже в церкви, то отныне нельзя чувствовать себя спокойно ни в собственных постелях, ни где-либо еще. Цель преступника – не только отмстить, но и посеять панику. Можете быть уверены, скоро последуют и другие убийства, причем непременно в общественных местах.

Шум за спиной заставил Де Квинси обернуться.

Хлопнула дверь, и в церковь влетел Беккер. Он тяжело дышал, снег сыпался на пол с его пальто и кепки.

– Судье… сэру Ричарду Хокинсу… перерезали горло… в Сент-Джеймсском парке.

– Что?! – воскликнул комиссар Мэйн.

– Его жене… насильно вливали в горло… пока не захлебнулась…

Мститель до сих пор не забыл, как побледнел отец, когда констебль подошел к их скромному дому и осведомился:

– Кэтлин О’Брайен – ваша жена?

– Моя, чья же еще. А почему вы спрашиваете? С ней что-то случилось?

Различив ирландский акцент, констебль с подозрением оглядел отца с ног до головы:

– Можно сказать и так.

– Ничего не понимаю.

– Она арестована.

– Аресто… – Отец не смог договорить. Колин впервые видел его испуганным. – Помилуй бог, за что?

– За кражу.

– Быть того не может!

– В бельевой лавке Барбриджа.

– Наверное, тут какая-то ошибка. Кэтлин собиралась продать там свое вязание.

– Про вязание мне ничего не известно. Зато я точно знаю, что на выходе из лавки в корзине у вашей жены оказалось больше вещей, чем на входе.

– Неправда! Кэтлин ни за что…

– А вот кричать на меня не стоит. Может быть, в тех местах, откуда вы родом, и принято повышать голос на констеблей, но здесь народ привык уважать закон.

– Простите, я не хотел… То есть я вовсе не… Где она сейчас? В полицейском участке Сент-Джонс-Вуда?

– Если хотите помочь ей, лучше найдите адвоката.

Констебль не спеша направился к двуколке с плетеным сиденьем, в которой приехал из города.

– Не возьмете меня с собой? – взмолился отец Колина.

– Вы же видите, вдвоем здесь не поместиться.

– Хотя бы подождите меня, чтобы показать дорогу к участку! Прошу вас! Я должен увидеться с ней!

Констебль недовольно вздохнул:

– Ладно, даю пять минут на сборы.

Отец бросился обратно в дом:

– Эмма, ты уже большая девочка. Оставайся здесь и присмотри за Рут. Вот все деньги, что у меня есть. – Он отдал ей несколько монет. – Колина я прихвачу с собой. Если придется задержаться, пошлю его к вам с новостями.

Констебль хлестнул лошадок поводьями, и двуколка тронулась с места.

– Колин, возьми пальто и по куску хлеба для нас обоих, – торопливо бросил отец.

Дрожа от испуга, мальчик сделал, как было велено, и помчался догонять отца, который сам старался не отстать от повозки.

Возле дверей каждого дома стояли женщины и дети, молча наблюдая за ними.

Узкая деревенская улица слилась с другой, пошире, а затем вывела на большую дорогу с оживленным движением, заполненную стуком копыт и скрипом колес.

– Полиция! Прочь с дороги! – то и дело кричал констебль.

Если телега или стадо коров не спешили пропускать его, полицейский сворачивал на обочину и обгонял их, поднимая тучи пыли.

Колин споткнулся и упал, содрав кожу на руке. Рот забила пыль, но он тут же поднялся и засеменил дальше, пытаясь догнать отца.

Наконец они добрались до указателя, на котором значилось: «Сент-Джонс-Вуд». Экипажей и повозок стало еще больше. Копыта и колеса гулко стучали по булыжной мостовой.

Констебль свернул в переулок и остановил двуколку возле здания, больше напоминающего продуктовую лавку, хотя вывеска утверждала, что это полицейский участок.

– Без толку вам таскаться вслед за мной, – заметил констебль. – Лучше не тратьте время даром и сразу отправляйтесь за адвокатом.

– Но мне нужно поговорить с женой!