– Прекрасно, – парировала она. – Если ты не уйдешь, уйду я.

Ее выпад не произвел впечатления на Ксавьера.

– И куда пойдешь?

Ария прикусила губу. Вопрос, конечно, резонный. Куда она может пойти? Есть только одно место. Ария зажмурилась, воображая набухший живот Мередит. Стоило ей представить неудобную узкую койку в студии – гостевой комнате невесты отца, – и у нее заболела поясница.

Мучительно больно будет наблюдать, как Мередит вьет гнездо, а Байрон с восторгом входит в роль молодого отца. Но Ксавьер не оставил ей выбора. Факты действительно можно запросто исказить, и он, похоже, на это способен. Ария пойдет на все, лишь бы снова не разрушить свою семью.

Спенсер имела одно преимущество перед гостями, которые хотели покинуть вечер, не уведомляя о том Вилдена: это был ее дом, и она знала здесь все ходы и выходы. Вилден, вероятно, даже не догадывался, что в глубине гаража есть дверь, ведущая прямо на задний двор. Спенсер задержалась на минутку, чтобы взять маленький фонарик среди маминого садового инвентаря, надеть зеленый дождевик, висевший на колышке, вбитом в стену, и сунуть ноги в сапоги для верховой езды, валявшиеся на полу возле старого отцовского Jaguar. Сапоги были без меха, но в любом случае они лучше защитят от холода ее ноги, чем открытые туфли на каблуках Miu.

Небо было фиолетово-черным. Спенсер бежала по краю двора, задевая замерзшие ежевичные кустики, отделявшие их участок от территории соседнего дома. Тоненький луч фонаря танцевал на неровной земле. К счастью, снег почти растаял, так что она без труда найдет место, где закопан мусорный пакет.

Находясь на полпути к амбару, Спенсер услышала хруст ветки и замерла. Потом медленно повернулась и спросила шепотом:

– Кто здесь?

Луны не было, неестественно чистый небосвод усеивали звезды. Из дома неслись приглушенные звуки вечеринки. Где-то очень далеко хлопнула дверца машины.

Впившись зубами в нижнюю губу, Спенсер побежала дальше. Под сапогами хлюпала грязь. До амбара уже было рукой подать. Мелисса на крыльце зажгла свет, но все остальное здание окутывала темнота. Спенсер дошла до крыльца и остановилась. Стояла не шелохнувшись, лишь тяжело дышала, будто только что пробежала шесть миль вместе со своей бывшей хоккейной командой. С того места, где она находилась, ее дом казался маленьким и далеким. В освещенных окнах мелькали неясные силуэты гостей. Где-то среди них был Эндрю, а также ее бывшие подруги. И Вилден тоже. Может, пусть бы он разбирался с этим. Впрочем, что теперь сожалеть – слишком поздно.

Слабый ветерок дул ей в шею, гулял по спине. Яму, где был закопан мусорный пакет, она нашла без труда: в нескольких шагах слева от амбара, возле извилистой тропы из голубого камня. Спенсер содрогнулась, охваченная дурным предчувствием дежавю. Тот давний вечер, когда они устроили «ночной девичник», был таким же безлунным, как нынешний. После ссоры с Элисон Спенсер пошла за подругой, чтобы привести ее обратно. А потом они совершенно по-дурацки повздорили из-за Йена. Спенсер так долго давила в себе это воспоминание, что теперь, когда оно всплыло в сознании, была уверена: никогда не забудет перекошенное лицо Эли. Та посмеялась над ней, с издевкой заметив, что Спенсер зря восприняла поцелуй Йена всерьез.

Спенсер стало так обидно, что она изо всей силы толкнула Элисон. Эли отлетела назад, ударившись головой о камни. Раздался чудовищный треск. Странно, что полиция так и не нашла камень, о который она ударилась, на нем ведь наверняка осталась кровь или хотя бы волосы. В действительности, в первые недели после исчезновения Эли полиция толком вообще ничего не осматривала, кроме самого амбара. Они были твердо убеждены, что Эли просто сбежала. Что это: обычная халатность? Или полиция имела какую-то причину не проявлять излишнего рвения?

«А если я сообщу тебе нечто такое, о чем ты даже не догадываешься? – сказал ей тогда Йен. – Копам тоже известно об этом факте, но они предпочитают не принимать его в расчет». Спенсер заскрежетала зубами, прогоняя слова Йена из головы. Он ведь сумасшедший. Нет никакой тайны, которую скрывает весь мир. Есть одна только голая правда: Йен убил Эли, потому что она собиралась предать огласке их роман.

Подобрав подол платья, Спенсер присела на корточки и запустила руки в мягкую рыхлую землю. Наконец она нащупала край пакета. Когда стала доставать его, с полиэтилена потекли капли конденсата, образовавшегося от растаявшего снега. Она положила пакет на сухой пятачок земли, развязала. Влага еще не попала внутрь. Сначала она извлекла веревочный браслет, один из тех, что Эли сделала для девчонок после происшествия с Дженной. Следующим был розовый кошелек Эмили. Спенсер открыла его, обшарила нутро. Лакированная кожа заскрипела. В кошельке было пусто.

Спенсер нашла листок бумаги, который бросила в пакет Ханна, и посветила на него фонариком. Это была не записка от Эли, как она изначально предполагала, а ее отзыв на устный доклад Ханны о «Томе Сойере». В роузвудской частной школе всем шестиклассникам на уроках английского языка и литературы приходилось оценивать выступления друг друга – тогда проводился такой общешкольный эксперимент.

Эли дала докладу Ханны относительно мягкую оценку – особо не похвалила, но и не ругала. Создавалось впечатление, что она просто отписалась, будучи занята чем-то другим. Спенсер отложила отзыв в сторону и со дна пакета достала последнюю памятную вещь – рисунок Арии. Уже тогда Ария поразительно точно изображала людей. Вот Элисон, стоит перед зданием школы, с ухмылкой на лице, словно насмехается над кем-то. За ней стоят ее прихвостни, тоже ухмыляются.

Разочарованная, Спенсер выронила рисунок на колени. Ничего необычного. Неужели она и впрямь ожидала какого-то чудо-ответа? Вот дура!

И все же она еще раз осветила фонариком рисунок. Эли что-то держала в руках. Что-то похожее на… листок бумаги. Спенсер направила на него луч. Ария набросала заголовок: Завтра стартует “Капсула времени”.

Этот рисунок и фотография на столике с Эйфелевой башней были сделаны в один и тот же день. Как и на снимке, на рисунке запечатлен момент, когда Эли сорвала со стены объявление и сказала, что найдет лоскут флага. За спиной у Эли был изображен кто-то еще. Спенсер присмотрелась. Йен.

В лицо Спенсер ударил порыв ледяного ветра. От холода у нее заслезились глаза, но она старалась не жмуриться. Ария изобразила Йена вовсе не злобным. В ее исполнении он выглядел… трогательно жалким. Смотрел на Эли во все глаза с блаженной улыбкой на лице. Эли, напротив, даже не глядела в его сторону. Выражение лица дерзкое, словно она думала: Ну разве я не супер? Вью веревки даже из неотразимых старшеклассников.

Листок выглядел скомканным. Художница поймала миг, когда Эли сминала объявление. В ту пору Ария ничего не знала об отношениях Йена и Элисон. Она просто передала на бумаге то, что увидела, и поэтому Йен на рисунке выглядит уязвимым, изнывающим от любви, а Элисон… как Элисон. Настоящей стервой.

«Да мы с Эли просто флиртовали. Она никогда не стремилась к более серьезным отношениям, – сказал ей Йен. – Но потом… внезапно… она передумала».

Деревья вокруг бассейна были похожи на гигантскую черную паутину. Китайские колокольчики, подвешенные к карнизу амбара, на ветру гремели, словно кости. Спенсер почувствовала, как по ее спине от шеи до копчика пробежал холодок. Неужели это правда? Неужели Йен с Эли просто заигрывали друг с другом, получая удовольствие от безобидного флирта? Что же тогда заставило Эли изменить отношение и влюбиться в него?

Нет, в это невозможно поверить. Но если Йен не лгал относительно Эли, значит, то, о чем он сказал Спенсер на крыльце два дня назад, тоже может быть правдой. Он на грани раскрытия важной тайны. Во всей этой истории есть нечто такое, чего они не понимают. Йен не убивал Эли – это сделал кто-то другой.