Самолет приземлился в аэропорту Парижа поздним вечером. Руперт лишь успел сделать звонок Жану Обри и договорился о завтрашней встрече в одном из кафе, неподалеку от Эйфелевой башни. Руперт по совету Обри остановился в одной из недорогих гостиниц. Он снял комнату, разгрузил вещи из портфеля. В нём, в специальном отделении, предназначенном для переноса свертков бумаги, он и хранил полотно картины, свернутое в рулон. Этот портфель ему подарил Лукас Корра – для удобства переноса картины. Он сказал, что это отделение – сделано из специального термо материала, в котором будет находиться картина, обладает свойством поддержания постоянной температуры. Эта предосторожность нужна была для сохранности художественного произведения ввиду того, что оно было сделано из необычного материала – кожи животного.

Руперт развернул полотно, оно было солидных размеров, внимательно разглядел его лицевую и обратную сторону, где красовались необычные письмена на латыни, и таинственная цифра или цифры – три, один, три.

«Чтобы все это могло значить? – думал Коу. – На картинах или иконах с обратных сторон ничего не пишут, тем более, таким красивым почерком. Латынь. Этот язык не используют в обиходе. Картина, по словам Корра, бала не старой».

Руперт повертел несколько минут полотно, которое удобно сворачивалось в рулон, затем, свернув его, сунул обратно в специальное отделение портфеля в форме цилиндра. «Портфель придется носить с собой, – подумал Коу, – в целях безопасности полотна, вверенного мне Лукасом Корра. Хотя он мне и сказал, что я могу им распоряжаться на свое усмотрение, но все же нужно сберечь его – на тот случай, если Корра вдруг передумает и решит вернуть его себе».

Руперт потушил свет и лег спать. Ночь была теплой, за окном было тихо и Руперт, уставший от перелета и размышлений над предстоящим делом, быстро уступил усиливающейся дреме.

Ему снился странный сон. Он открыл дверь, кругом было темно, лишь где-то вдали коридора неясно мерцал свет. Он тихо, словно крадучись, шел по темному коридору. Призрачные диковинные изделия разных размеров сопровождали его. Слева и справа по коридору, на полках и стенах находились картины, статуэтки, всевозможные вазы, какие-то мелкие предметы, которых он толком не различал. Множество предметов находилось в специальных застекленных коробочках, их он тоже не видел – лишь темные силуэты и призрачные формы. Одну старинную монету, сделанную из золота и хранящуюся в отдельной застекленной витрине, он приметил, так как она светилась фосфором. На монете виднелась лишь цифра «36». Руперт шел дальше, он уже почти дошел до света. Он остановился, его рука что-то вынула из кармана. В его руке было что-то тяжелое и удобное. Он осторожно заглянул в комнату, тускло освещенную настольной лампой. За столом, спиной к двери, сидел мужчина. Вдруг, что-то холодное пробежало по спине Руперта. Это был призрак внезапно появившегося страха. Что внушало этот страх? И тут Руперт почувствовал, что сейчас что-то должно произойти. И этот внезапно появившийся страх, наполняющий его сердце, был не случайным. Его собственная рука держала какой-то холодный предмет, она начала неумолимо подниматься в сторону невозмутимо сидящего мужчины – хозяина дома. Внезапно он увидел предмет в своей руке, он уже поравнялся с головой мужчины. Это был пистолет с глушителем. Нет! Нет! Я не могу причинять боль. Не хочу убивать. Не хочу забирать чью-то жизнь, даже если его смерть будет заслуженной. Пока сознание Руперта боролось, его указательный палец неумолимо сжимался. Неожиданно прозвучал приглушенный хлопок, из ствола замелькал дымок. Человек у стола накренился, и его тело рухнуло на стол, свесив руки. Из затылка струйкой текла кровь, окрашивая стол.

Руперт с ужасом, не чувствуя ног, подошел к трупу. Руперт сопротивлялся, но его руки совершали движения, не согласовывая действия с собственным трепещущим сознанием и переживанием чувств. Они проворно подняли тело, перевернули его, ловко обыскали карманы, и, ничего не найдя, остановились в нерешительности. Глаза уставились в экран ноутбука, лежащего открытым на столе, перед трупом. Компьютер был выключен. Но его темный экран что-то показывал. Какой-то силуэт был еле заметен в нем. Поначалу, встревоженное сознание Руперта посчитало, что это его собственное отражение. Но что-то в нем было не так. Лишь приблизившись к темному экрану, Руперт увидел неясные очертания детской головы. Это был мальчик. Он был похож… О боже, он схож с… Не может быть! Это детское лицо он уже видел в замке Корра. Это Ямес. Он что-то говорил. Но что? Этого Руперт не мог разобрать. Губы мальчика бесшумно шевелились. Он пытался прочесть по губам – догадаться, но тщетно. Тревога, словно кипяток, вновь облила его. Он резко обернулся и выстрелил наугад, в темноту коридора. Послышался треск, и вновь тишина, пуля во что-то врезалась. Он обернулся к ноутбуку, но отражения там уже не было, лишь темный монитор. Руперт был напуган, он слышал стук собственного сердца – его не обманешь, оно всегда знает, что на самом деле произошло, но сказать не может, лишь стучит в надежде достучаться до встревоженного и не ведающего сознания.

Руперта неожиданно разбудил сигнал будильника, который был им наведен на восемь утра.

«Что это было? Сон или реальность? – подумал Руперт, и тут же, как человек здравомыслящий и материалист, дал отчетливый ответ: сон, и ничего другое. – Просто кошмарный сон. Вчера переработал, устал».

На десять была назначена встреча с Жаном Обри. Он привел себя в порядок и уже в десять прибыл в кафе, где была назначена встреча.

– Мне здесь назначена встреча, – сказал Руперт официанту.

– Одну минуту, я выясню.

Он куда-то испарился, но вскоре вновь возник перед Рупертом.

– Прошу вас, идемте за мной, вас ждут, – заискивающе произнес официант.

Руперт последовал за официантом. У небольшого столика у окна, на втором этаже пентхауса Руперт увидел сидящего мужчину в возрасте. Руперт подошел и представился.

– Руперт Коу, я звонил вам.

– Я Жан Обри, присаживайтесь, – учтиво произнес Обри.

– Месье, вам что-нибудь принести? – спросил, вытянувшись, официант.

– Чашечку кофе, пожалуйста, – ответил Руперт, – с молоком.

– Будет исполнено, – и официант исчез.

Руперт поклал на мягкий диванчик, рядом с собой, портфель.

– Мне о вас рассказал Лукас Корра, – начал Обри. – Так что я в курсе. Он сообщил, что направляет вас ко мне и хочет выяснить как можно больше о художнике, написавшем это полотно.

– Да, меня интересует эта картина, – сказал Руперт.

– Это не картина, – сказал Обри, – а икона. Во всяком случае, так ее представили на аукционе.

– Вы приобрели ее на аукционе?

– Да, она мне почти ничего не стоила. У Корра больной внук. Я знал об этом и поэтому решил ее приобрести. Дело в том…

В этот момент появился официант и поклал чашечку кофе с молоком перед Рупертом. Затем вновь испарился.

– Что мне здесь нравится, так это то, что официанты не мешают вести беседу, – сказал Обри. – Больше он нас не потревожит, если мы его не позовем.

– Вы хотели что-то сказать о причине покупки иконы, – напомнил Руперт Коу.

– Да. Видите ли, я увлекаюсь старинными работами различных мастеров. Эта работа на меня не произвела впечатления: никому неизвестный художник Герман Кухта, кажется так его зовут.

– Подписи на картине не было.

– Это верно, он не оставил на ней свой автограф. И это странно, не правда ли. Кроме того, предмет был не старинным и не представлял никакой ценности, во всяком случае, для коллекционеров. Но… – он надпил кофе и продолжил. – Есть одно обстоятельство. Я был знаком с одним коллекционером. Имя его я вам не скажу, так как он не всегда законно приобретал предметы, имеющие большую ценность. Он скупщик и коллекционер в прошлом. Сейчас обанкротился, продал свои коллекции, многие предметы разлетелись тут же по всему миру. Кое-что приобрел у него и я. Вот почему я не сообщаю его имени. Многие бы заплатили солидные суммы, чтобы найти его, или его коллекции. Но… Как я уже сказал, его коллекция распалась. Может где-то остались списки его коллекции, поэтому я о нем не буду говорить. К тому же он умер, внезапно скончался – инфаркт, говорят. Хотя я в это не верю.