— Это мог быть высланный вперед разведчик, — предположил приор Голт.

— Это могло быть плодом воображения брата-сторожа, — возразил дом Пауло.

— Но если они разбили лагерь за десять миль или около того ниже по дороге…

— Мы бы увидели с башни их костер. Ночь ясная.

— Успокойтесь, домине. Когда взойдет луна, мы сможем послать верхового.

— О нет. Это хороший способ получить пулю просто по ошибке. Если это действительно они, то, вероятно, держат пальцы на курках всю дорогу, особенно ночью. Подождем до рассвета.

Было уже позднее утро, когда долгожданный отряд появился с запада. С вершины башни дом Пауло моргал и щурился на сухие, выжженные окрестности, пытаясь заставить близорукие глаза что-то увидеть вдали. Пыль от лошадиных копыт уплывала к северу. Отряд остановился, очевидно, для совещания.

— Мне кажется, что их двадцать или тридцать человек, — недовольно проговорил аббат, с досадой протирая глаза. — Их действительно так много?

— Приблизительно, — ответил Голт.

— Как мы сможем принять их всех?

— Я не думаю, что нам придется принимать тех, кто в волчьих шкурах, господин аббат, — холодно заметил молодой священник.

— В волчьих шкурах?

— Язычники, мой господин.

— Людей на стены! Закрыть ворота! Опустить щит! Выломать…

— Постойте, они не все язычники, домине.

— Да? — дом Пауло повернулся и снова стал рассматривать отряд.

Совещание кончилось. После некоторого замешательства отряд разделился на две группы: большая часть поскакала назад, остальные всадники подождали некоторое время, затем повернули лошадей и рысью пустились к аббатству.

— Шестеро или семеро из них — в военной форме, — пробормотал аббат, когда они подъехали поближе.

— Это дон Таддео и его отряд, я уверен.

— Но почему с язычниками? Хорошо, что я прошлой ночью не позволил вам послать верхового. Что они делали вместе с язычниками?

— Возможно, это были проводники, — неуверенно сказал отец Голт.

— Как мило со стороны льва возлежать рядом с овцой!

Всадники приблизились к воротам. Дом Пауло сглотнул горькую слюну.

— Ладно, пойдем приветствовать их, отец Голт, — вздохнул он.

Пока священники спускались со стены, путники остановились возле самого монастыря. От них отделился всадник, поскакал вперед, потом спешился и протянул бумаги.

— Дом Пауло из Пекоса, аббат?

Аббат поклонился.

— Tibi adsum.[99]

— Добро пожаловать от имени святого Лейбовича, дон Таддео. Добро пожаловать от имени его аббатства, от имени сорока поколений, которые ожидали твоего прихода. Это твой дом. Мы — твои слуги.

Слова шли от самого сердца. Слова хранились много лет, дожидаясь этого мгновения. Услышав в ответ невразумительное бормотание, дом Пауло медленно выпрямился.

На мгновение его взгляд встретился со взглядом ученого. Он почувствовал, как быстро тают теплота и сердечность. Ледяные глаза, холодные и обыскивающие. Скептические, злые и гордые. Они изучали аббата, как изучают безжизненное изваяние.

«Пусть это мгновение станет мостом над пропастью в двенадцать столетий», — пылко молился Пауло. Еще он молился, чтобы на этом мосту древний ученый-мученик протянул руку завтрашнему дню. Это была настоящая пропасть, это понимали все. Аббат неожиданно ощутил, что он вообще не принадлежит этому веку, что его каким-то образом оставили на песчаной отмели реки времени, и что никакой опасности в действительности не было.

— Входи, — сказал он мягко. — Брат Висклайр позаботится о твоей лошади.

После того, как гости были размещены в своих комнатах, он вернулся в уединение своего кабинета. Улыбка на лице деревянного святого напомнила ему самодовольную ухмылку старого Беньямина Элеазара, говорящего: «Миряне тоже последовательны».

— А теперь о временах Иова, — начал брат-чтец с кафедры в трапезной. — И был день, когда пришли сыны Божий предстать пред Господом; между ними пришел и Сатана.

И сказал Господь Сатане: «Откуда ты пришел?»

И отвечал Сатана Господу: «Я ходил по земле и обошел ее».

И сказал Господь Сатане: «Обратил ли ты внимание твое на раба моего, Некоего князя? Ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла».

И отвечал Сатана Господу и сказал: «Разве даром богобоязнен Некий князь? Не Ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него. Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; но простри руку Твою и коснись всего, что у него, — благословит ли он Тебя?»

И сказал Господь Сатане: «Вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей». — И отошел Сатана от лица Господня.

Но Некий князь не был похож на святого Иова, и когда земли его стали терзать заботы, а люди его утратили прежнее богатство, когда он увидел, что враги его стали сильнее, страх вошел в него и утратил он веру в Бога, думая про себя: «Я должен первым ударить, дабы враги с мечом в руке не сокрушили меня!»

И был день, — продолжал брат-чтец, — когда князья мира отвратили свои сердца от закона Божьего, и не было предела их спеси. И каждый из них думал про себя, что лучше пусть все вокруг будет уничтожено, чем другой князь возьмет верх над ним. Так сильные мира соревновались за высшую власть надо всем. С помощью коварства, предательства и обмана пытались они управлять, и страх их усилился, и трепетали они.

Потому Господь повелел мудрецам того времени найти способ, каким весь мир мог быть уничтожен, и дал им в руки меч архангелов, коим был повержен Люцифер, чтобы эти мудрецы и князья убоялись Господа и смирились перед всевышним. Но они не смирились.

И Сатана сказал Некоему князю: «Не бойся обнажить меч, мудрецы твои обманывают тебя, говоря, что весь мир будет им уничтожен. Не слушай советов слабых, ибо страхи их чрезмерны и служат твоим врагам, удерживая руку твою, занесенную над ними. Ударь на них, и знай, что ты станешь владыкой всего».

И князь тот прислушался к слову Сатаны, и вызвал всех мудрецов своего королевства, и обратился к ним, испрашивая совета, как уничтожить врагов, не навлекая бед на собственное царство. Но многие мудрецы сказали: «Господин, это невозможно, ибо у врагов твоих тоже есть меч, такой же, какой мы дали тебе, и пламя его подобно адскому пламени и неистовству солнца, от которого он и был зажжен».

«Так вы сделайте мне другой меч, который был бы в семь раз горячее, чем сам ад», — приказал князь, чье высокомерие превосходило высокомерие фараона.

И многие мудрецы сказали: «Нет, господин, не проси нас об этом, ибо даже дым от этого огня, если мы зажжем его для тебя, принесет погибель многим».

И тогда князь разгневался на их ответы и решил, что они предали его, и послал к ним своих шпионов, дабы испытать их и подвергнуть их сомнению; и мудрецы испугались. Некоторые из них изменили свой ответ, чтобы ускользнуть его гнева. И трижды он вопрошал их, и трижды они отвечали: «Нет, господин, и твой народ погибнет, если ты сделаешь это». Но один из мудрецов был подобен Иуде Искариоту, и его словеса были искусными, и он предал своих братьев, и лгал всем людям, чтобы не боялись они демонов Радиоактивных Осадков. И князь прислушался к советам этого фальшивого мудреца, чье имя было Очернитель, и приказал он своим шпионам обвинить многих мудрецов перед народом. Испугавшись, слабые духом мудрецы советовали князю согласно с его желанием, сказав: «Оружие можно использовать, но не преступай такой и такой предел, иначе все непременно погибнет».

И князь ударил по городам врагов своих новым огнем, и три дня и три ночи его большие катапульты и железные птицы обрушивали на них дождь гнева его. Над каждым городом взошло солнце и оно было ярче, чем солнце на небе, и тут же этот город вянул и таял, как воск в факеле, и люди там умирали на улицах, и их кожа дымилась, и они уподоблялись охапкам хвороста, брошенным на угли. И когда неистовство солнца спадало, город бывал охвачен пламенем, и страшный гром спускался с неба, как некий огромный таран, круша все. Ядовитые испарения выпали по всем землям, и они светились ночью вторичным пламенем, и губительное вторичное пламя изъязвляло кожу, и волосы выпадали, и кровь застывала в жилах.