— Мне не нужны корни, — голос Мэйсона был твёрдым, а взгляд стал ещё холоднее.

— Ты говорил, что они нужны мне, но они всегда у меня были. Я всегда знала, что хочу, и где хочу быть. Допускаю, что твой комментарий про то, что мне следовало бы выбираться в люди и пожить немного, актуален, и именно это я настроена сделать. Я заново поступила в кулинарный колледж, занятия начинаются через пару недель, — она подошла к нему и положила свою руку на его. — А ты? Всю твою жизнь люди покидали тебя. Твоя мама умерла, а отец отстранился. Потом ты встретил Монику, обрёл корни и я почти уверена, что тебе это понравилось. Понравилось быть привязанным впервые в своей жизни. А затем случилось худшее из возможного. Умерла Руби. Ни ты, ни Моника не могли сделать что-либо, чтобы спасти её. Ты ничего не смог сделать, но позволяешь вине за её смерть вести тебя по жизни. Сейчас я не знаю, что произошло между тобой и Моникой, но думаю, ты закрылся и не мог говорить о Руби или тебе было сложно справиться с болью Моники и…

— Тебе пора идти, — страдания поглотили мужчину. Она обхватила пальцами его предплечье и сжала.

Билли сделала глубокий вдох и продолжила, несмотря на сжавшееся горло:

— Тебе нужна белая полоса. Улыбки, смех. Тебе пора перестать винить себя, Мэйсон. Прими тот факт, что ты сможешь получить всё это ещё раз, если просто перестанешь наказывать себя. Ты — хороший человек, и заслуживаешь хорошую жизнь.

— Я сказал, что ты должна уйти. Сейчас.

Она могла почувствовать вкус горя, которое сочилось из него. От этого на ее языке появился привкус горечи. На секунду, мужчина повернулся к ней влажными, горящими глазами, и Билли вздрогнула, взглянув на его лицо.

— Мэйсон, — прошептала девушка. — Я сделала это не для того, чтобы причинить тебе боль. Я сделала это потому, что подумала — лучше радоваться воспоминаниям о Руби вместо того, чтобы держать их взаперти. Вместо того, чтобы видеть горе и печаль, ты мог бы вспомнить, что у вас были и хорошие времена тоже.

Не сказав ни слова, он положил рамку, перевернув обратной стороной, взял её чемоданы и отнёс в машину. Билли не могла проглотить комок, застрявший в горле. Она заставила себя разжать зубы и выпустить боль. Слёзы жгли её глаза, и она позволила им катиться вниз, сквозь рыдания.

— Ясно, — прошептала Билли в пустоту комнаты. Стэнли молча поглядел на неё, а потом вышел, вероятно, чтобы найти Мэйсона. Она не могла взять в толк, что только что произошло. Девушка догадывалась, что вероятно, мужчина очень разозлится, но кажется, его прожгло это несмотря на всю одежду. Казалось, будто Кристиана уронили в ванну с жидким азотом и заморозили.

Была ещё одна вещь, которую она могла бы сделать для своей собаки.

Он стоял возле машины с открытой дверью, словно отсчитывал секунды.

Уволена. Она была уволена.

— Мне жаль, — прошептала Билли.

— Уезжай, — его голос был таким холодным, что она вздрогнула.

Боль расползалась от сердца и угрожала проглотить девушку целиком, но она подавила её. На трясущихся ногах, в попытке проигнорировать Мэйсона, Билли присела на колени и обняла пса, зарывшись лицом в его шею.

— Могу ли я оставить Стэнли с тобой, пока не решу вопрос с жильём? Квартира Сары не лучшее место для него. Я буду заезжать каждое утро, чтобы повидаться с ним. Если напишешь СМС о времени, когда тебя не будет здесь, то заеду в это время.

— Приезжай в десять, меня здесь не будет.

Она встала и посмотрела в потерянные глаза Стэнли.

— Люблю тебя, малыш. Увидимся завтра, — её челюсть болела от борьбы с потоком слёз, обжигающих глаза. Река прорвала плотину, и Стэнли слизал языком слезинку, скатившуюся по щеке хозяйки.

Не посмотрев на Мэйсона, она села в машину и уехала. Билли остановила машину у обочины дороги через милю в гору и посмотрела назад на горящие огни, которые освещали то, каким «Грозовой перевал» навсегда останется в её памяти. Губы Вильгельмины дрожали, и она вытерла глаза. Посмотрите, что случилось с Кэти и Хитклиффом. Мне следовало знать, что счастливых концов не бывает.

Мэйсон стоял, застыв, пока не скрылись из виду задние фары машины Билли, и она исчезла из его жизни.

Онемевший. Всё функционировало согласно законам биологии. Сердце толкало кровь. Кожа покрывала мышцы и кости, почки фильтровали. Он вошёл внутрь со Стэнли, который следовал по пятам. Свалился на диван и уставился в пустой экран телевизора, отказав воспоминаниям в возможности выйти на поверхность, пока не забрезжил рассвет, и пёс не ушёл из комнаты. Мужчина заставил себя подняться с дивана и вышел на улицу, рассеянно посмотрев на Стэнли. Он оставил для него дверь открытой и отправился сделать себе чашку укрепляющего позвоночник кофе. Он забрёл на кухню и остановился возле доски со вчерашним меню из пирога со шпинатом, сыром «Фета» и соусом «Песто». Птички кружили вокруг слов, а цветочки и шарики были нарисованы вдоль полей доски.

Он налил чашку кофе, которая провалилась словно кислота в его желудок, но зарядила энергией. Мэйсон стянул фольгу со вчерашнего ужина и откусил кусок, проигнорировав зелёный салат в керамической миске рядом с пирогом. Пирог был потрясающий. Он управился с ним за три лёгких укуса и посмотрел в пустую тарелку. Без сомнений, мужчина будет скучать по её стряпне. Он не смаковал то, что съел сегодня, даже если завтра, это будут замороженные полуфабрикаты и прекрасный «Джек Дэниэлс».

Мэйсон проверил почту и нашёл там счастливое известие от Такахаши, который был безумно доволен покупкой дома в Караманделе. Он направил все документы своим адвокатам, чтобы те подписали, и добавил, что его жена в восторге. Мужчина опустился за свой стол и посмотрел на рабочее место Билли. Стэнли вошёл в комнату и встал около стола Сорок второй, пока смотрел туда-сюда.

— Она скоро приедет повидать тебя, старичок.

Он взглянул на часы и решил не выходить из дома на выматывающие утренние пробежки, в ближайшие несколько дней. Он так устал, что казалось, будто его мозг проделывал тяжёлую работу, когда связывал две мысли воедино. Компьютер ушёл на режим заставки, и на экране появились фотографии, которые смотрела Билли.

Бл*дь.

Он вздрогнул и попытался заблокировать образ спящей без задних ног Моники, и Руби лежащей на её животе. У малышки был тяжёлый период из-за коликов, и он обнаружил их в полночь на полу. Мэйсон поднял испуганную дочь на руки, которая была готова завопить. Но потом она прижалась к его плечу, и он отнёс ее в кроватку, подоткнув под неё одеяло. Следующей мужчина перенес Монику, которая свернулась у него на руках и бормотала имя дочери. Он улыбнулся этому воспоминанию. Он не смог остановиться и продолжил, смотрел на их фотографии, пока что-то мягкое словно прижималось к его горлу. Он захлопнул крышку ноутбука.

Не от воспоминаний ему было больно, и почему-то Мэйсона это удивило.

Он поднял рамку, которую оставила на его столе Билли.

Бл*дь, хорошие воспоминания.

Мужчина посмотрел вниз.

Воспоминания.

Это они были хорошими воспоминаниями.

— Да, — сказал он в пустоту, вспомнив то, какой была эта комната до того, как Билли сделала её уютной. Полностью белые стены были завешаны теперь картинами с местными видами. Мягкие белые занавески вздымались над французскими дверями. Ветки заполняли терракотовые урны, стоящие за белыми кустами и красными растениями. Медные горшки свисали с потолка на кухне. В углу огромной печи стояли льняные корзины, заполненные шишками, которые распространяли по огромной комнате свой аромат.

Он повернулся на звук стеклянной музыкальной подвески, которая танцевала от ветра. Тоже Билли. Стэнли смотрел на него большими грустными глазами. В доме стояла тишина. Мёртвая тишина.

Она сделала всё, что нужно было сделать. Это не был уединенный уголок, и никогда бы не смог им стать. Это был дом.

Мэйсон положил рамку с фотографией Моники и Руби и уставился в окно.