Вызвал флаг-офицера мичмана Макарова:

— Берите шлюпку и доставьте письмо генералу Жюно. Да будьте с ним любезны.

Вечером Макаров вернулся:

— Генерал, видимо, был недоволен, ваше превосходительство, осерчал, прочитав письмо, и ответа не прислал.

— Нам то и потребно, — довольный, ответил адмирал и вопросительно посмотрел на Макарова.

Тот вынул пакет.

— Ваше превосходительство, на пристани ко мне подошел неказистый португалец. Не назвал себя и просил передать вам письмо от некой особы.

На конверте стояли только инициалы Сенявина. Письмо оказалось от контр-адмирала Чарльза Коттона, командующего английской эскадрой. Он просил прислать представителей для переговоров. «Видимо, англичане что-то пронюхали о моем положении, да сие и немудрено».

— Поезжайте к Дубачевскому, пускай он с вами направит чиновника. Завтра поутру на бриге, пойдете на внешний рейд. Там английская эскадра. Найдете флагмана ихнего Коттона, он желает что-то сообщить для меня.

Мичман Макаров вернулся поздно ночью.

— Адмирал Коттон уведомил, что им доподлинно известно о якобы неприязненных действиях французов против России, — докладывал Макаров. — Они задерживают во французских портах русские суда. Наполеон, кроме этого, ведет тайно переговоры с Швецией и Англией, во вред России. При том утвердительно говорил, что вскоре последует мир между Англией и Россией.

— Письмо не прислал? — спросил Сенявин.

Макаров покрутил головой. Когда за ним закрылась дверь, адмирал задумался: «Нет, не зря Коттон пускает сей пробный шар. Он хочет, чтобы я выступил вместе с ним, но это слишком дерзко с его стороны. В то же время появись завтра здесь англичане, и эскадра может быть как в силках. Объявят военной добычей — и все тут. Придется биться до смерти».

На «Твердом» снова появился Жюно. И на этот раз он горячо убеждал Сенявина выступить против англичан.

— Поймите, мой адмирал, положение мое делается все затруднительней. Англичане высадили десанты. Кроме как от вас, помощи мне ждать неоткуда. Я хотел бы надеяться получить ее побыстрее.

— Я все сие разделяю, ваше превосходительство, — всячески уходил от ответа Сенявин, — но высадить мне возможно всего лишь роту-другую, и разве это будет помощь вам? А сколько будет возмущения и здесь, и в Мадриде! Я просто не вправе вступить на этой земле в вооруженную стычку.

Жюно проговорил, пуская в ход последний довод:

— В таком случае я буду вынужден эвакуировать форты, защищающие порт, чтобы послать все войска против англичан, и вашей эскадре грозит смертельная опасность.

— Думаю, русская эскадра сумеет достойно постоять за свой флаг, сие не в новинку нашим офицерам и матросам.

События развивались стремительно. В первых числах августа Жюно, собрав все войска, направился навстречу англичанам и через несколько дней потерпел жестокое поражение. Возвратившись в Лиссабон, Жюно снова молил о помощи, но Сенявин не изменил себе.

Неделю спустя англичане приблизились вплотную к городу, а английская эскадра маневрировала на виду, в устье Тахо.

Жюно капитулировал перед англичанами, даже не сообщив об этом своему русскому союзнику.

Англичане более чем втрое превосходили русскую эскадру. Их корабли были целы и невредимы. Здравый смысл вынудил Сенявина первым вступить с ними в переговоры.

Письмо Коттону доставил знакомый ему флаг-офицер Сенявина.

«Поведение в пребывании в Лиссабоне, мои постоянные отказы принимать участие в предлагавшихся мне враждебных мерах, — писал Сенявин, — все эти мотивы поддерживают меня в твердом убеждении, что законное нейтральное положение будет соблюдено относительно моей эскадры».

Коттон кивнул мичману Макарову:

— Вы свободны, господин офицер. Передайте адмиралу, что ответ будет завтра.

Макаров вышел, Коттон протянул письмо своему помощнику, контр-адмиралу Тайлеру:

— Полюбуйтесь, сэр, насколько искусно адмирал Сенявин норовит нас провести. Видите ли, после ухода французов Лиссабон принадлежит Португалии. А раз Россия не воюет с ней, то он считает себя и свою эскадру находящимися в нейтральном порту.

Тайлер молча дочитал письмо и проговорил в раздумье:

— Но вы помните, сэр, адмирал Коллингвуд с похвалой отозвался о Сенявине. Он храбр и искусен в бою. Турки не раз бежали от залпов его эскадры.

Коттон горячо отозвался:

— Если бы только турки! Он задал перцу французам в Далмации. С иным адмиралом и другой эскадрой мы бы не церемонились. Но Сенявин, прежде чем сдать позиции, уведет с собой на тот свет по кораблю, а то и по два за каждый свой корабль. К тому же русские весьма опасны в абордаже…

— Так что же все-таки мы ответим адмиралу, сэр? Нельзя забывать, что Сенявин за девять месяцев в самом деле ни разу не помогал Жюно.

— Во-первых, прикажите сию минуту над всеми фортами Лиссабона поднять британский флаг. К черту сентиментальности, мы завоевали это право оружием. Во-вторых, поезжайте-ка, сэр, к Сенявину и передайте, что мы требуем его сдачи с кораблями и людьми, но помните, что Британии дружба с Россией нужна гораздо больше, чем Наполеону. Тильзитский мир это лишь оттяжка войны. В конце концов мы помиримся с императором Александром.

В полдень следующего дня Макаров доложил:

— На рейд направляется британский брит под контр-адмиральским флагом.

Тайлер передал Сенявину все требования своего начальника, но не заметил и тени смущения или испуга на лице русского адмирала. Напротив, тот вел беседу хладнокровно и с достоинством.

— Подъем британских флагов на фортах противозаконен, и ваш адмирал об этом прекрасно осведомлен. Лиссабон порт нейтральный, и мы здесь не пленники, и, если ваш адмирал попытается взять силой мои корабли, могу вас заверить, это будет стоить дорого британскому флоту. Думаю, что не в интересах Англии осложнять отношения с моим императором.

Тайлер слушал почтительно, понимая правоту своего собеседника и молчаливо это признавая.

— И все же каковы будут предложения вашего превосходительства? — Тайлер должен привезти в ответ что-то определенное.

— Одно мнение вы слышали, но это крайность. Другое, — передайте адмиралу Коттону, я готов передать корабли под охрану английского правительства с оговоркой некоторых условий.

— Каковы эти условия? — обрадованно встрепенулся Тайлер. Неожиданное предложение Сенявина приободрило его.

— Извольте. Русская эскадра не считается взятой в плен. После заключения мира с Англией все корабли подлежат возврату России. — Сенявин взял с бюро лист бумаги и протянул Тайлеру: — Здесь изложены мои предложения.

Английский бриг отошел от борта «Твердого», а Сенявин задумчиво смотрел ему вслед. Весь вчерашний день и до глубокой ночи размышлял он над судьбой эскадры. У него есть простой и быстрый выход из тупика. Он имеет разрешение императора в случае опасности уничтожить корабли, а экипажи свести на берег. Но что значит уничтожить своими руками свои корабли, которые хотя и истерзаны, но от этого еще дороже морякам? А судьба людей? Эти тысячи близких ему простых матросов и солдат, которые наравне с ним не один год делили тяготы службы, горечь утрат и радость побед? Отдать их в руки неприятеля? Офицеры будут в сносных условиях, но каково придется остальным? Много разных вопросов задавал он себе, прежде чем все-таки нашел другой, как ему кажется, единственно верный путь, не ронявший чести и достоинства русского флага и сберегавший его людей.

На следующий день знакомый английский бриг опять ошвартовался у «Твердого», Тайлер привез Сенявину проект конвенции.

— Мы старались самым деликатным образом составить конвенцию, чтобы менее всего могли быть оскорблены чувства вашего превосходительства, — почтительно проговорил Тайлер, протягивая Сенявину документ.

Внимательно прочитав конвенцию, Дмитрий Николаевич здесь же дополнил ее требованиями, чтобы все офицеры, матросы и солдаты морской пехоты немедленно и без всяких условий возвратились в Россию.