Сорокин поддержал Сенявина, но спросил:
— Что же предпринимать по повелению государя?
— Думаю, что на всякий случай надобно приготовить-потихоньку оставшиеся корабли, ремонт им учинить. Вы распорядитесь, но ни в коем случае цели сего не сообщайте офицерам. А там, дай Бог, быть может, петербургский ветер переменится.
В Которо обрадовались возвращению русского адмирала — он твердо держал свое слово и привез подмогу черногорцам. Здесь Сенявин узнал о действиях Белли и выразил недовольство. Вначале штурм первой крепости на острове Корцуло прошел успешно. Корабли с близкого расстояния картечью открыли беглый огонь, десант успешно атаковал французов на берегу, и они через два часа выкинули белые флаги.
— Я тут же приказал поднять на крепости русский флаг и повелел привести жителей к присяге на верность императору, — выспренно начал Белли, но Сенявин остановил его:
— Позвольте, а жители вас об этом просили сами?
— Мне думалось, что это не столь важно, — несколько растерянно ответил Белли, — наши войска принудили силой сдать крепость…
— Принудили французов, а не далматинцев, — укоризненно покачал головой Сенявин, — среди них немало иных вероисповеданий, кроме православных.
Помолчав, Белли рассказал, что, оставив на Корцуло дюжину солдат, он двинулся к острову Хвара. Два дня штормило, а накануне Молитор прислал в крепость большое подкрепление. Пять дней корабли бомбардировали крепость, но высаженный десант не смог взять крепость. На кораблях кончалась вода и провиант, и Белли снял осаду крепости. Выслушав доклад, адмирал заметил:
— Как вы доложили, ваши подчиненные сражались храбро и умело. Однако на Корцуло вы оставили ничтожно мало войск, и французы отбили эту крепость. На Хваре же надобно было вначале разведать, сколь войска в крепости. Я полагаю, там их около тысячи. С вашим десантом это не под силу. Кроме того, на берегу следовало поставить батарею более крупного калибра, чем вы соорудили. Малые ядра стены не пробили, а лишь жителям урон нанесли. — Сенявин выговаривал не сердясь, доброжелательно. — И последнее: должно было иметь наготове гребные суда, дабы вовремя снять десант без потерь.
Спустя неделю флагман преподал урок успешной атаки крепости Корцуло. С ходу взяв крепость, адмирал поднял на ней русский флаг лишь по просьбе жителей. Он предоставил им полное самоуправление, освободил от всех налогов. На доброе к ним отношение далматинцы ответили решением защищать остров от французов вместе с русскими.
Прошло чуть больше месяца, как сенявинские корабли вошли в Которо, а французы с каждым днем все неуютней чувствовали себя в Адриатике. Прозорлив был русский адмирал. Становилось все труднее, а подчас и невозможно наполеоновским судам безопасно плавать и вдоль побережья, и в открытом море…
Читая донесение Развозова, адмирал радовался: «Вот и первая удача в морской стычке с французами».
А дело было так. Выйдя из Кастельнуово, «Венус» направилась к Триесту. Там часто гостили французские «купцы», снабжавшие войска Молитора в Далмации. Развозов решил начать поиск неприятельских судов на этих коммуникациях. И не ошибся.
На рассвете 20 апреля 1806 года марсовый матрос внезапно крикнул:
— Справа впереди неизвестное судно!
Через минуту-другую Развозов был на шканцах. В предрассветной дымке в пяти-шести кабельтовых виднелся неизвестный корабль. Он шел контркурсом. На верхней палубе чернели стволы орудий.
Солнце еще не взошло, и флаг поднят не был. Времени для размышления не оставалось. «Видимо, канонерка», — подумал Развозов и скомандовал:
— Поднять флаг! Канониров наверх!
По кораблю разнеслась тревожная дробь барабана.
На канонерской лодке, видимо, тоже обнаружили фрегат. На верхней палубе суетились фигурки людей, на гафель нехотя пополз французский флаг…
Корабли начали артиллерийскую дуэль почти одновременно. Первый залп французов лег с большим недолетом. Зато ядра «Венус» сразу же накрыли канонерку. Разлетелась щепа у форштевня, затрепетали клочья порванных парусов.
После второго залпа зачернели пробоины с правого борта, задымилась палуба на полубаке.
Спустя несколько минут канонерская лодка вдруг переменила галс и, усиленно помогая веслами, начала спешно уходить в сторону Триеста. Вслед французам понеслось громкое русское «ура!».
Фрегат поставил все паруса и бросился вдогонку за неприятелем. Но благо до крепости Капо-д'Истрия было недалеко, и изрядно потрепанная, дымящаяся канонерка спаслась, спрятавшись у ее стен под защитой мощных крепостных пушек…
Прочитав донесение, Сенявин распорядился готовиться к походу и той же ночью с эскадрой вышел к острову Корцуло.
Одного вида появившейся на горизонте русской эскадры оказалось достаточно, чтобы французы бежали с острова еще до ее подхода. Бросив артиллерию и припасы, французы спешно переправились на материк и бросились под кров многотысячного отряда генерала Молитора.
Узнав об этом, командир «Селафаила» капитан второго ранга Рожнов обратился к Сенявину:
— Позвольте, ваше превосходительство, поднять наши флаги над крепостью?
Сенявин молчал, не отрываясь от подзорной трубы. Он видел, что от берега отошла лодка с людьми в гражданском платье. Опустив трубу, адмирал повернулся к Рожнову:
— Мы в Далмацию, Петр Михайлович, пришли освобождать народ от ига французского, и негоже нам навязывать жителям сразу же другое ярмо. — Он помолчал и закончил: — Вот ежели они сами изъявят желание — другое дело. Кстати, они, кажется, к нам жалуют.
И в самом деле, Сенявин точно предугадал намерения местных обитателей.
Прибывшая на борт депутация граждан острова первым делом попросила Сенявина:
— Мы слезно молим ваше превосходительство принять нас под защиту России и полностью отдаемся под ваше покровительство.
Пока корабельный квартирмейстер, грек, переводил, Сенявин невольно вспомнил прошлое ионитов с острова Мавры, их радушие и расположение к русским морякам.
— Я согласен, господа. Пусть сами граждане острова определят способы вашего правления. Что касается разных доимок, то употребляйте их по своему усмотрению себе на пользу. Взимать с вас что-либо я не намерен.
Услышав перевод, обрадованные депутаты низко поклонились, некоторые встали на колени, стали о чем-то просить.
— Они просят ваше превосходительство в знак признательности к вам и ручательства за обещанное поднять над крепостью русские флаги.
Сенявин согласно кивнул, а когда депутация ушла, сказал Рожнову:
— Вот вам урок политичности, Петр Михайлович.
Успехи радовали адмирала. Наконец-то получил воплощение в жизнь разработанный им план изгнания французов из Далмации. Значит, он не ошибся в стратегии, правильно выбрал направления ударов и распределил силы. «Изгнав французов из Далмации, — размышлял Сенявин, — мы обезопасим проникновение их на Балканы, к Ионическим островам и далее к Дарданеллам и Босфору. А ведь там, поди, рукой подать и к нашим днестровским границам. И как славно у нас отношения с далматинцами и ионитами складываются. Что значат те навыки, что приобрели мы в прошлую кампанию». Невольно вспомнились добрые связи, которые умело налаживал с местными жителями Федор Федорович Ушаков, терпеливо внушая всем командирам и офицерам — надо строить взаимоотношения на равных правах. Как строго спрашивал с тех, что допускал малейшее бесчинство! С прибытием в Архипелаг он составил обращение к местным гражданам. В Петербурге он получил инструкцию, где предписывалось «склонять к себе греков обнадеживанием в покровительстве и защите». Однако он не допускал пустых посулов, зная, что обещания должны выполняться. Нужно быть мудрым и проницательным. Листы обращения он составил только на греческом языке. Они были «составлены в самых умеренных выражениях, и умеренность сия внушаема мне была опасениями подвергнуть греков жестокому и для нас весьма предосудительному мщению со стороны турок, на случай внезапного примирения нашего с Портой Оттоманской».
