Все эти слова, много, слишком много слов – все они растекались по Ксюхиному телу изнутри, заполняя собой каждый кусочек свободного пространства.

-И ты станешь такой, - добавила вдруг Анастасия Павловна, не сводя с Ксюхи глаз. – Я верю в это. Верю в то, что однажды смогу тобой гордиться.

Она улыбнулась одним уголком накрашенных губ, сделала шаг, и вдруг обожгла Ксюхину щеку поцелуем. Кончиком пальца стерла помаду, и пошла в школу. Ксюха осталась стоять.

Прав был Джон. Сто тысяч раз прав. Любовь не вернулась, нет. Она никуда и не уходила.

FORVARD

Ксюша шла в школу. Вопреки указаниям директора, она не стала надевать костюм, и ограничилась старыми, но зато классическими, джинсами. В конце концов, за те деньги, что она подарила школе, внешний вид одного из сотрудников можно и перетерпеть.

Интересно, знает ли Анастасия Павловна о том, кто теперь станет её коллегой? Наверняка знает – слухи по школе всегда распространялись очень быстро. Забавно будет посмотреть на её реакцию.

Около крыльца Ксения остановилась, закуривая. И тут же, спохватившись, выбросила сигарету. Ай-ай-ай, Ксения Михайловна! Какой пример вы подаете ученикам? Помните, как в детстве мечтали о возможности курить открыто – где хочется, и когда хочется? Так вот, спешу вас обрадовать, время завершило очередной круг и теперь вам снова придется прятаться с сигаретой по темным углам.

-Ксюха, привет! – Елена Васильевна, улыбаясь, поднялась по ступенькам и остановилась рядом с Ксюшей. – Первый рабочий день, да? А почему так рано?

-Здравствуйте. Бессонница у меня, Елена Васильевна. Вот и решила – чем мучиться, ворочаясь в кровати, лучше пораньше на работу явиться. А вы чего рано?

-Пойдем, покурим, - решительно ухватив Ксюшу за рукав свитера, Елена Васильевна потащила её за собой. - И давай на «ты», а то мне тебя тоже придется по имени-отчеству называть.

Ксения даже опомниться не успела, как оказалась в небольшом закутке между школой и гаражами. Лена деловито достала из сумочки пачку «Вога», вытряхнула сигарету и с видимым наслаждением закурила. Ксюша последовала её примеру.

-Значит, ты теперь будешь организатором внеклассных мероприятий, - через две затяжки задумчиво произнесла Лена. - Это здорово! Директор сказал, что для тебя стол в нашей пионерской поставят.

-Всю жизнь мечтала, - хмыкнула Ксюша и почесала кончик носа. - Кроме вас… то есть, тебя там кто еще обитает?

-Половина школьников. Каждую перемену. А в остальное время – никто. Ксюш, а можно личный вопрос?

-Можно.

-Зачем тебе эта работа? Я, откровенно говоря, была в шоке, когда узнала. У тебя же бизнес, и жила ты в Москве. Зачем?

-А почему бы и нет? – Ксюша улыбнулась и, глубоко затянувшись, выбросила окурок. – Это приключение. Опыт. Новые знания. Это интересно, в конце концов.

Лена промолчала. Она прекрасно понимала, что в том, что она услышала, не было ни грамма правды, но продолжать расспросы не стала.

Возвращаясь в школу, они завели разговор об учебном процессе и грядущем педсовете. Ксения была в шоке, узнав, что ей тоже придется присутствовать на этих учительских мероприятиях. Конечно, она не сказала об этом вслух, но в глубине души почти хохотала, представляя себе реакцию своих старых педагогов.

О да, главное несчастье и трагедия педагогического коллектива школы №12, вернулось, чтобы учить детей прекрасному. Смех, да и только.

Первая неделя в школе пролетела для Ксении как один день: она вникала в свои новые обязанности, училась составлять отчеты, знакомилась со школьниками-активистами. И не переставала удивляться тому, как сильно новое поколение детей отличается от её собственного. Они носили одежду, за которую в девяностые тут же были бы исключены из пионеров. Они прокалывали все мыслимые и немыслимые поверхности своих тел. Они, не стесняясь, отстаивали свои права и не боялись высказывать собственную точку зрения.

Почти все девочки приходили в школу ярко накрашенными. А мальчики беззастенчиво демонстрировали друг другу компактные черные пейджеры.

И всё это было так ново, так интересно и необычно, что Ксюша с головой ушла в познание этого нового для неё мира. С бытовыми делами у неё тоже всё ладилось: уже во вторник она сняла симпатичную двухкомнатную квартиру, из окон которой было видно школу. В квартире было далеко не всё, что нужно для комфортной жизни, но Ксения собиралась в выходные отправиться по магазинам и решить этот вопрос покупкой всяких нужных мелочей и некоторых элементов мебели.

Ира звонила ей каждый день – вначале в отель, потом – на новый домашний номер. Она смеялась, рассказывая, как удивились все московские друзья, когда она вернулась одна, но в голосе совершенно ясно фоном прослеживалась грусть. Про Анастасию Павловну не было задано за все дни ни одного вопроса. Да если бы Ира и спросила, ответить всё равно было бы нечего – после встречи на перекрестке, Ксения больше ни разу её не увидела.

Зато она многое узнала. Оказалось, что педагогический коллектив – это рай для всевозможных сплетен, из которых можно было вычленить всю нужную информацию.

Как выяснилось, Анастасия Павловна вот уже два года живет она. Последний её ухажер – Костя (при упоминании этого имени Ксюша громко и несколько неприлично расхохоталась) был изгнан из жизни Сотниковой с позором. То ли он ей изменил, то ли она ему – но, в общем, была там какая-то неприятная история. После этого личная жизнь ее застопорилась. Сын её приезжает два раза в год – поступил в военное училище Санкт-Петербурга, собирается стать офицером. Пару раз Анастасию Павловну видели в компании мужа учительницы математики, но (по самым достоверным сведениям!) они просто общаются, и ничего больше.

У Ксюши голова шла кругом от обилия всей этой информации. Слухи были настолько противоречивы, что она не знала, кому верить. Кто-то говорил, что Анастасия Павловна ходит в любовницах у директора химзавода, кто-то – что она простила своего Костика и встречается с ним тайно, а школьная баянистка Мария Алексеевна вообще однажды заявила, что, по её мнению, Сотникова – лесбиянка.

-Ты с ума сошла! – возмутилась Ксюша, роняя на стол папку с речевками. – Какая ж она лесбиянка при двух мужьях и сыне?

-А что, по-твоему, лесбиянки не выходят замуж? – захихикала Маша, откладывая дневники учеников и мило моргая в сторону Ксюши. – Я её сама видела на улице – она за ручку с какой-то теткой шла.

-Так может, это её подруга была! Или, по-твоему, лесбиянки – это те, кто держится за руки?

-Они очень интимно держались, - возразила Мария. Она с удивлением смотрела на порозовевшую Ксюшу. - И потом, посуди сама: первого мужа она сама выгнала. Второго тоже. Это о многом говорит!

-Это говорит только о том, что она их выгнала, - улыбнулась Ксюша, тщетно пытаясь скрыть интерес за маской равнодушия. - А уж причины этого нам неведомы.

-Да ну тебя! Тебя послушать – так получается, лесбиянки – это только те, кто прилюдно целуется, что ли? Ты бы видела, как она на Катьку Ляпишеву смотрит! Аж противно.

-Почему противно? – удивилась Ксюша.

-Как почему? – поразилась Маша. – Это же извращение, да еще какое! Я после того, как догадалась, вообще стараюсь с ней наедине не оставаться. Накинется еще…

-Конечно, - в Ксюшином голосе прозвучало неприкрытое раздражение. - Накинется и изнасилует прямо в коридоре. Маш, не говори глупостей. Во-первых, она не лесбиянка. А во-вторых, если бы даже это было так – какое тебе дело?

-Самое прямое! – Мария прекрасно уловила перемену настроения Ксюши и тоже начала злиться. – Чему же она детей научит? Лизаться?

В Ксюшиных висках быстро-быстро застучали молоточки. Ковальская, спокойно! Молчи. Просто молчи. Каждый человек имеет право на свое личное мнение. Пусть она думает как хочет. Просто молчи. Мало ты гомофобов на своем пути встречала? Вот тебе еще один яркий представитель. Просто молчи.

-Один из моих друзей – гей, - не выдержала всё-таки Ксюша, вступила в полемику. - И мне абсолютно по барабану, с кем он спит и как. Потому что это очень хороший парень.