Помолчала немного.

-Это все? – Спросила Сотникова, не поднимая на нее взгляд.

-Нет. Родился – женился – это ладно, ерунда, даты я помню. Важнее другое. Никакой он не русский писатель, а брехло несчастное.

Класс взорвался хохотом. Анастасия Павловна опустила голову еще ниже.

-Поясни, - попросила она обреченно.

-Если верить Солженицыну, то в лагерях системы ГУЛАГ за все время перебывало около двадцати миллионов человек. Из которых большая часть пострадали ни за что. Это чушь и ересь, и человек, который настолько искажает историю России, не может называть себя русским писателем.

Ксюха ухмыльнулась, видя, как поднялись и опустились плечи Сотниковой в тяжелом вздохе.

-Мы на уроке литературы, а не истории, Ковальская.

-А разве может существовать отдельно одно от другого? – Спросила Ксюха. – Одно дело когда писатель выдумывает из головы – тут и вопросов нет, а если он опирается на исторические факты? Тогда, выходит, брехло он, и больше ничего.

Ася встала, повернулась к Ксюхе лицом, и посмотрела ей в глаза. И от этого взгляда что-то перевернулось в ее животе.

-Знаешь, Ксюш, - услышала Ксюха, замерев. – Мне кажется, что историческая достоверность – это важно, но гораздо важнее то, что хотел донести нам писатель, о чем рассказать, чем поделиться. Даже если в лагерях системы ГУЛАГ было гораздо меньше невинно осужденных, чем написал Солженицын, разве это лишает нас права сочувствовать им, и восхищаться их стойкостью?

Ее голос звучал очень грустно. Таким Ксюха не слышала его никогда.

-Садись, - сказала Сотникова, помолчав. – Я не буду ставить тебе оценку. И, видимо, вызывать к доске тоже не буду. Хочу только сказать, что юношеский протест имеет смысл, если у него есть какая-то цель. А протест ради протеста… Прости, уже не впечатляет.

Ксюха как во сне добралась до своего места, уселась за парту и закрыла глаза. Ее трясло. Что-то произошло с ней за этот короткий разговор, и она никак не могла понять, что именно.

FORVARD

-Лен, чем ты занимаешься вечерами с Ковальской? Какие идеи ты вкладываешь ей в голову?

-А что случилось?

-Просто ответь.

-Мы занимаемся историей, конечно. И никаких идей я ей не вкладываю, выводы она делает сама. Настя, что случилось? На тебе лица нет.

-Я прошу тебя. Я ОЧЕНЬ тебя прошу. Будь осторожна. Это непростая девочка, и в ее голове и без тебя все очень непросто. Не нужно поощрять ее самоволие, это однажды может очень затруднить ей жизнь.

-Да что случилось-то?

-Я сказала. Ты слышала. Закончим на этом.

FORVARD

Елена Васильевна отменила занятие. Подошла к Ксюхе на перемене и, извинившись, объяснила, что «возникли дела». И это именно сейчас, именно в этот день, когда она была ей так нужна!

Ксюха отвечать не стала: кивнула хмуро, и ушла в класс не попрощавшись. К ней немедленно подсел Никола.

-Получила? – Хихикнул он, похлопав ее по плечу. – А Сотникова-то молодец.

-Отвали, - сквозь зубы прошипела Ксюха.

Больше до конца уроков никто не рисковал к ней подходить.

Когда все наконец закончилось, и последний на сегодня звонок отзвенел свою мелодию, Ксюха вышла из школы, укрылась за гаражами, и, присев на камень, достала сигареты.

-Ну и какого черта? – Спросила она собственное отражение, едва видное на зажигалке. – А? Какого черта, детка?

Ответа не было. Вопросов – хоть залейся, а ответов ни одного. Что произошло? Почему она почувствовала то, что почувствовала?

Любовь вернулась? Нет. Не вернулась. Ничего похожего – сердце не делало кульбитов и не рвалось к горлу. Но несмотря на это, было ощущение, что произошло что-то еще более значительное, что-то, чего еще не было раньше.

Она просидела на камне несколько часов, и только потом поняла, зачем сидела. Выбросила последний окурок, и поплелась в школу.

Дискотека в девятом «А» всегда устраивалась в кабинете литературы. Сдвигались к стенам столы, у доски ставился магнитофон, доставались запасенные печенья и соки, и веселье начиналось. К тому времени как Ксюха зашла в класс, ее одноклассники уже разбрелись кучками кто куда, и только несколько парочек танцевали в центре.

Мишка из угла приветственно махнул ей рукой, но она только обвела класс глазами, и вышла в коридор. Ее как магнитом потянуло к окну – подошла, уткнулась лбом в холодное стекло, замерла.

Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем на ее плечо опустилась ладонь.

-Почему ты здесь стоишь одна?

-Не хочу танцевать, - тихо ответила Ксюха, не оборачиваясь.

-А чего хочешь?

Хороший вопрос. Еще бы кто-нибудь подкинул на него ответ – цены бы этому «кому-нибудь» не было. Но рука по-прежнему лежала на плече, и пальцы, кажется, начали потихоньку сжиматься.

-Я не знаю, - ответила Ксюха, - поговорить, наверное.

-Давай поговорим.

Она обернулась, сбрасывая с плеча руку. Анастасия Павловна стояла совсем близко, в нескольких сантиметрах, и духи у нее, кажется, были сегодня новые.

Ксюха боялась поднять на нее взгляд. Боялась увидеть в глазах то, что увидела сегодня днем. Боялась больше всего на свете.

-Идем пройдемся, - предложила Сотникова, и Ксюха послушно поплелась за ней.

Они вышли на улицу и пошли вокруг школы – один круг, второй, третий. И только на четвертом Анастасия Павловна заговорила.

-Что с тобой, Ксюшка? – Спросила она до того ласково, что коленки сжались. – Тебе грустно?

-Я не знаю, - честно ответила Ксюха, - мне просто кажется, я что-то делаю не так, и я не могу понять, что именно.

Она уловила еле слышный вздох Анастасии Павловны и покосилась на нее украдкой.

-В тебе сейчас борются очень серьезные силы, Ксюшка. Одна часть тебя стремится повзрослеть, а вторая старательно держится за детство. Но это пройдет, это нужно просто пережить.

-Все проходит? – Вырвалось у Ксюхи. – Совсем все?

-Да. Даже если сейчас кажется, что есть вещи, которые не пройдут никогда – поверь мне, и они пройдут тоже. Ты станешь взрослой, и все будет по-другому.

-А как? – Ксюха вдруг остановилась, глядя на туфли Анастасии Павловны. – Что я должна сделать для того, чтобы это случилось?

-Не знаю, - Сотникова засмеялась чуть слышно, - наверное, научиться брать на себя ответственность за собственные поступки. Для меня взрослость заключается именно в этом.

-Что значит «брать ответственность»?

-Это значит, что когда ты защищаешь кого-то, кто об этом тебя не просил, ты должна понимать, что человеку это может совсем не понравиться. И нести ответственность за свой поступок. Это значит, что, играя в юношеский протест, ты должна помнить, что эта игра задевает не только тебя, но и других людей тоже. В мире есть не только ты и твои желания, Ксюшка. Есть еще другие люди, и им тоже бывает… больно.

Ксюху будто по голове шарахнули. Она молчала и продолжала смотреть в пол. Эти туфли, к которым прилип ее взгляд… Ей казалось, что если она перестанет на них смотреть – мир развалится окончательно.

-Это произойдет само собой, поверь мне. Ты просто взрослеешь, и это естественный процесс. Я говорила тебе уже: иногда, глядя на тебя, я вижу прекрасную молодую женщину, которой ты однажды станешь. И от тебя зависит, какой будет эта женщина.

-Какой она должна быть? – Ксюха сделала невообразимый рывок внутри себя, и подняла глаза. Теперь она смотрела прямо в зрачки Анастасии Павловны. – Какой, по-вашему, она должна быть?

Она не спрашивала, не просила, она требовала, и Сотникова подчинилась этому требованию.

-Уверенной. Сильной. Образованной. Знающей, что за любым поступком следует ответственность. Собранной. Умеющей отделять важное от неважного. Имеющей цель.

-Разве цель – это так важно?

-Цель – это единственное, что важно, Ксюшка. Все остальное – это уже обертка. Только цель и имеет значение.