Остальные не в счет – мелкая сошка, не имеют никакого значения.

Ксения улыбнулась присутствующим, расправила полы пиджака, и присела.

-Господа и дамы, предлагаю начать.

STOP. PLAY.

-Господа и дамы, предлагаю начать.

Господи, как же Ира ненавидела ее в этот момент! Как же ей хотелось схватить ее за ровные красивые волосы, и изо всех сил припечатать ухоженным лощенным лицом прямо об стол – так, чтобы кровь брызнула, чтобы кости носа сломались, чтобы…

-Перед каждым из вас – папка с отчетом об успехах компании за прошедший, - Ксюха улыбнулась одним уголком рта, - не слишком долгий, период. Ознакомьтесь, пожалуйста.

Все послушно открыли тоненькие синие папочки и принялись читать, но только не Ира. Она во все глаза смотрела на Ксюху, и удивлялась, как, господи, ну как она могла ее любить? Как могла столько лет своей жизни потратить вот на… это? Как?

-Ксения, может быть, ты огласишь повестку дня? – Недовольно сказал Игорь Александрович, захлопывая папку. – Я не очень понимаю, в честь чего ты нас всех собрала.

-Я собрала вас здесь, чтобы представить вам нового участника проекта, нашего нового основного инвестора.

Ира ахнула – не смогла сдержаться. Ольга улыбалась, глядя на Ксению, а Игорь Александрович даже с лица спал. Был вальяжным, расслабленным, а стал вдруг похож на затаившуюся кобру.

-Какого инвестора? – Спросил он, слегка заикаясь.

Ксюха снова улыбнулась, и нажала кнопку селектора.

Подумала, и отпустила. Улыбка сползла с ее лица, превратив его снова в отстраненную маску.

-Не будем устраивать цирк, - сказала она громко, - новый инвестор Promo Media Group – это я. Вчера мы закончили оформление всех формальностей, первый транш уже отправлен на счет компании, а я с сегодняшнего дня владею опционом в размере 30%.

В переговорной воцарилась тишина. Слышно было даже, как шумит в соседнем кабинете принтер, и как скрипит под пальцами Михаила Игнатьевича ручка. Будина слегка приподняла ладони, словно собираясь зааплодировать, и опустила их на стол, но взгляд, ее взгляд, направленный на Ксюху – черт бы ее побрал! – говорил о многом.

-Какое ты имела право? – Заговорил, наконец, Игорь Александрович, приподнимаясь на стуле. – Без согласования с советом директоров, без утверждения акционерами…

В ответ Ксения достала из портфеля еще одну папку, потолще, и кинула на стол. Папка проехалась прямиком до Игоря Александровича и остановилась.

-Советую вам внимательнее ознакомиться с уставом компании, - холодно сказала она, - особенно обратите внимание на разделы семь и восемь.

Он лихорадочно принялся листать бумаги, и с каждой секундой шея его багровела и багровела. Наконец, он захлопнул папку и с силой швырнул ее в Ксению.

-Как ты посмела? – Рявкнул во весь голос, но ему не дали закончить.

-Игорь, - голос Михаила Игнатьевича прозвучал очень тихо, - охолонись.

И снова настала тишина. Ира поняла, что Ксюха победила. В очередной раз. Снова. Она получила то, что хотела.

FORVARD

-Ну, а потом? А потом?

-А потом Игнатьевич просто размазал его по стенке, я слышала, как он орал, через дверь. Конечно, они не ожидали такого поворота. Да и откуда бы им представить, что я смогу найти ТАКИЕ деньги?

-Всякое бывает в жизни. Может, ты клад нашла!

Они захохотали, совершенно не стесняясь людей вокруг и снующих поблизости официантов. Ксения протянула руку и торжественно приподняла чашку с чаем.

-За победу, - провозгласила она.

-За победу, - кивнул Кирилл и тоже поднял чашку.

Ксения сделала глоток и поковыряла вареные овощи в тарелке.

-Так что я снова на коне, - сказала, отламывая кусочек брокколи, - Александрович в трауре, Ирка в шоке, а Игнатьевич пожал мне руку и пожелал успехов.

-А Ирка почему в трауре?

-Потому что она озадачена идеей мне отомстить, - пожала плечами Ксения, - и, видимо, надеялась, что моя голова полетит с плеч сегодня…

Сказала и осеклась. Дальше будет вопрос, на который она не готова отвечать. Мозг заработал лихорадочно в поисках решения и правильного ответа.

-За что отомстить?

Этой секунды хватило. Ксения улыбнулась и пожала плечами.

-За прошлое. Я не всегда поступала хорошо по отношению к ней. Думаю, она решила, что пора платить по счетам.

Кирилла этот ответ, по-видимому, удовлетворил.

-Ладно, - сказал он, - осталось решить второй вопрос.

Ксения вздрогнула.

-Я говорил с матерью…

-Остановись, - попросила она, глядя на него исподлобья, - я не…

-Ты не готова, не хочешь, не можешь, - перебил Кирилл, - я задолбался это слушать. Короче. Я говорил с матерью. Она реально хочет уйти.

И мир содрогнулся. Ксении показалось на секунду, что прогнулись внутрь бокалы, стоящие на накрытом скатертью столе, что тарелки вывернулись наизнанку, а вилки скрутились в клубок.

-Это она тебе сказала?

-Да.

Вот так просто. Так просто и так глупо. Одно маленькое нелепое «да» и заканчивается жизнь, жизнь длинною в долгие пятнадцать лет – или больше? Больше, наверняка больше, но как же тяжело сейчас вспоминать об этом, думать, считать. Как же хочется спрятаться куда-нибудь далеко-далеко, и просто завыть – как воет собака, потерявшая в одну секунду дом, хозяина, дружбу, и смысл. Да, смысл. В этом и было все дело. В эту маленькую секунду, от этого маленького «да», Ксения потеряла смысл.

-Мне надо все узнать про этого Федора, - сказала она сквозь зубы, еле-еле выговаривая слова. Кирилл посмотрел на нее с изумлением.

-Зачем?

-Затем.

Бабахнула сумка, которую Ксения слишком быстро дернула за ремень, стаскивая со спинки стула. Сверкнули глаза – зеленые, с каким-то мистическим оттенком. И Кирилл понял, что дальше она пойдет сама. Он был рядом, пока нужен, но дальше… Дальше все будет по-старому. И ему вдруг до дрожи захотелось, чтобы по-старому не было.

-Ксюха, - сказал он, хватая ее за руку, - остановись.

Она сверкнула глазами ему навстречу.

-Остановись, я сказал.

Они стояли вплотную друг к другу, его дыхание шевелило пушок на ее щеках, а ее запах наполнял его ноздри. Он был выше, и она смотрела снизу вверх, а он… Он не мог оторваться от ее глаз, от ее губ, от тепла ее кожи зажатой в тисках руки.

-Чего хочешь ты? – Прохрипел он через силу. – Ты, а не мать. Чего ты хочешь?

Он чувствовал ее дрожь, ее трясло от макушки до пяток, и вся она была такая слабая, такая беззащитная, словно это и не она вовсе.

-Я хочу еще год, - он скорее догадался, что она сказала, чем услышал, и с ужасом увидел, как влажнеют ее глаза, - я хочу год, в котором я проведу с ней рядом каждый день, каждую минуту. А потом… Потом я отпущу ее. И больше никогда… Никогда…

Слезы лились из ее глаз, рассыпаясь потоками по пунцовым щекам, но взгляд она не отводила, и в этих зеленых, черт бы их побрал на всю оставшуюся жизнь, зеленых глазах, Кирилл видел все, что не замечал до этого – боль, ужас, смирение, страх. И любовь. Любовь, которая по капле разливалась вместе со слезами, любовь, которой всегда было слишком много, и которую всегда было некуда деть.

-Иди, - сказал он, отпуская ее руку, - иди и скажи матери, что тебе нужен год.

-Нет.

-Иди! – Заорал он, не обращая внимания на удивленные взгляды вокруг. Заорал, и понял, что плачет тоже. – Иди, и попроси у нее что-то для себя! И не смей мне говорить, что ты этого не заслужила! Ты заслужила все самое хорошее в этом мире, и она даст тебе этот год! Слышишь? Даст!

Он увидел, как дрогнула Ксения, увидел сомнение в ее глазах, и надавил еще:

-Да иди же ты!

Она дернулась всем телом, посмотрела на него молча, и побежала к выходу, волоча за собой на ремне красивую сумку. А Кирилл проводил ее взглядом, обернулся, оперся руками об стол, и закрыл глаза.

Теперь он знал, что нужно делать. Но пока еще не знал, как.