Токио Пока над строкой хлопочу В зеленых зыбях океана. Особо отметить хочу Простого трудягу баклана. И ночи и дни без конца. Ни сна, ни досуга не зная. Он трудится в поте лица, Креветок со дна добывая. Когда колобродит циклон И прячутся чайки пугливо, Упорно работает он, Ныряя в глубины залива. На тихой иль крепкой волне, В далеких лагунах и шхерах, – В делах! И достаточно мне Его трудового примера. 1984 Сели ласточки на леера, Притомились и рады опоре. Сотни миль – ни стрехи, ни двора, Только Южно-Китайское море. И притих наш бывалый народ. Пусть, мол, сил набирается стая. Ведь на что уж силен пароход, А дрожит, против волн выгребая. И припомнились – детство, поля, Наши ласточки в небе тревожном... Вот где свиделись! Это же я! Неужели узнать невозможно? 1984 Горячие тропики... Дивная доля! А там и экватор – какой-нибудь шаг! Так что же теперь мне все видится поле, Морозные ивы над речкой Кармак? И радостный Мурзик у нашей калитки, И утренний след, где прошли трактора, И льдинок колодезных звонкие слитки, Когда они бьются о стенки ведра. И сосны могучие с бронзовой кожей, И ждущая солнца трава-мурава... Теперь уж приехал сосед наш Сережа, Тропинки расчистил и колет дрова. Наверно, сорока, приветствия ради, Стрекочет беспечным своим языком. И пахнет субботою в каждой ограде, Еще сизоватым, незрелым дымком. Родные, щемящие сердце картины! Скольжу я биноклем по чуждым местам. Все дальше уносят меня бригантины – В заморские страны. А в мыслях я там, Где белая вьюга гудит до рассвета, Где тихо мерцает селенье одно, Где столько тепла и живого привета, Что вроде бы лучше и быть не должно... 1984 1 Расставлен, где надо, Народ молодой: По борту, по вантам висят, Как пираты. И сытно плюются Забортной водой, Едва управляясь с работой, Шпигаты. А те, кто к соленому воздуху Глухи, В машинных отсеках снуют, Словно духи! И долго мне чудится Ржанье коней В размашистом гуле Валов и поршней! Опять я ушел От земных передряг, От мелких сует, От дежурных улыбок, Чтоб Южно-Китайское море – На бак! – Бросало в азарте Летающих рыбок. Авралим! Успехи оценим потом. Потом подытожим Дела и поступки. По курсу Бангкок И не дремлет старпом, Как Будда, Следит из возвышенной рубки. 2 Авралим! И дело поет, веселит – Под мачтою шаткой, Над палубным грузом. А боцман (Точней – боцманюга) Шумит И прячет улыбку: «Живее, медузы!» Вьетнамское солнце Палит между тем, Тропическим маревом Дышит машина. Пахнуло бы полем – И было б совсем. Как в страдную пору У нас, под Ишимом. 1984 Мне чуждый дух неведом. Но глянешь иногда: У этих «прочих шведов» Картинки, не суда! Покраской пламенеют, Щербинки не видать. Умеют же, умеют Вот так себя «подать». И палуба, что солнце, И ход могуч и лих, Особо у японцев, Особенно у них... Мы тоже драим, пашем, Но, черт нас подери, Сойдет! – рукою машем И глушим боль внутри... Да, спутники летают, Прекрасен их полет. Но средств не отпускают, Но рук не достает. Конечно, в небе тучи, Понятно, дух войны. Но мы ж сыны могучей, Дерзающей страны. Победами гордимся. К галактикам близки. Когда же разозлимся, Жить станем по-людски?! 1984 Эта Джекки – водитель адский: Подготовочка – высший класс. Улыбнулась: – «Держитесь, братцы!» – За баранку и полный газ. Шпили пагод!.. Мосточки!.. Лодки! – Автострада накалена. – Поберечься б тебе, красотка! Улыбается: – Жизнь – одна! Что за девушка – ветер в поле! Осторожней держись, моряк! Даром, что ль, проходили в школе: «Враг направо, налево – враг...» –Джекки, Джекки, с тобой не страшен Ни дракон и ни помполит! Улыбается: – Рашен, рашен, Это просто жара палит! Подтверждаю: о'кей, – отлично! Улыбается широко. Оглушительно идентична С той, которая далеко... Та ж улыбка и та ж осанка. Тот же взгляд, что хитрит слегка; И рука – на лихой баранке – С тем же камушком перстенька Две цепочки, как две печали... Но развилка и – пыль в глаза – Отрезвляюще жмет педали, Стонут адские тормоза. 1985 |
