Не надейся, я не спился И ума не растерял. Я трудился, не ленился, С кем попало – «не кирял» Был оседлым и бездомным, Всяко по свету вело. Может, был излишне скромным Наглым больше повезло. Но имел свою задумку, И она смогла помочь... Что закис-то? Дерни рюмку И катись отсюда прочь! 1985 Вся-то баталия проще простого: Марш изнуряющий, бомбы, паром. Клюнуло там на Дону, под Ростовом, При отступлении в сорок втором. И опрокинулось знойное небо, И захлебнулось шрапнельной икрой. Вот и в Берлине – не выпало... не был, А следопыты решили: герой! Шаг за шажком и – взошел на крылечко. Выдали угол... (На власть не ворчи!) Вот и кулек диетической гречки, И валидол – прописали врачи. Скрипнула дверь, постоял на пороге, Сердце сдавило, припал к косяку, Крупкой коричневой сея под ноги – По домотканому половику. Много недель было в комнате тихо, Думали выехал... Богом храним. Вновь следопыты пришли... А гречиха В рост поднялась и шумела над ним. 1983 Мороз! Ну что мороз? Согреет перемена. Отчаялся завхоз – Дровишек ни полена. Отдал в растопку шкаф, Крылечко разбирает. А печка, что удав, – Не давится, глотает. Трубим себе – гурьба, Крещеная войною: «С контрольною – труба!» (Эх, если бы с одною!) Ну что ж! Не в первый раз! Дотерпим до проталин, Ведь думает о нас В Кремле товарищ Сталин! И с довоенных лет– Кузбасса и Магнитки! – Висит его портрет На очень прочной нитке: Улыбка на губах, Задумчивая поза, В шинельке, в сапогах – Точь-в-точь, как у завхоза... 1985 Там все было: труд и гулянки, И горечь недавнего зла. И травка на нашей полянке Шелковей и мягче была. Там были повыше деревья, Пожарче в печах чурбаки, И песенней бабы в деревне, Проворней в любви мужики. Там в клубе – под флагом саженным, В багетах на красной стене, – Был Сталин в мундире военном, И Жуков на белом коне. Напротив же, метко придуман, Шаржирован краской иной, С дубиной пещерною Трумэн, Грозящий «холодной войной». Но шли краснозвездные танки И реял над ними кумач, И пятились жирные янки, И проклятый Франко-палач. Был радужен мир и плакатен, Но было легко все равно Не видеть на солнышке пятен, Так ласково грело оно. 1985 Навезли винограду, товара – под кровлю, Можно оптом, хоть ящик, кому по плечу. – Не толпитесь, всем хватит! – взывает торговля. – Но невесело я у прилавка торчу. Дух медовый, дух сладостный – выше скворечен, Наконец-то, навалом, хоть раз – наконец! Если б раньше, немножко я был бы утешен: Перед смертью просил винограда отец. Мы тогда в огороде копали картошку, Понаехали в помощь – племянники, брат... Наш отец как-то тихо сидел у окошка, Как-то очень прощально смотрел на закат. Что привиделось старой закалки солдату? Ни бои, ни полегший под Харьковом взвод... – В сорок третьем, – промолвил он, – в нашу палату Всем по ветке принес винограду начпрод... Снова осень. Подуло с полей, посвежело, К югу тянутся гуси, вот-вот улетят. А сорока на куче ботвы порыжелой: – В магазине, – стрекочет, – дают виноград! – Навезли... У прилавка такое творится! И торговля в запарке – товар ходовой. – Сколько вам, Николай? – тормошит продавщица... – Не она ль мне припомнится в час роковой? 1986 Мимо сельмага да мимо пекарни – Песни и смех на возах! Удаль и воля – мужчины и парни, Женщины – гибель в глазах. Что за огонь в молодом иноходце, Что за пожар в седоке! Деготь кудрей из-под кепочки вьется. Плеточка пляшет в руке. Из-за калитки на диво гляжу я, Улица света полна. – Вот заберут тебя в землю чужую Мама кричит из окна. Едут и едут! Буланки и Рыжки Звонко ступают след в след. – Позолоти-ка мне руку, мальчишка! – Рад бы, да денежки нет. Глянула из-под бровей, из-под шали. Грустно махнула рукой... Вот и проехали, в поле пропали. Словно бы праздник какой. 1986 |
