– На самом деле, нет. – Эстап удивлённо моргнул. – Ли'Ес или Шоны. Или и то и другое.

Напряжённая пауза, затем:

– Верно. – Наклонившись и взяв папку, Эстап кинул её Джексону. – Мы обнаружили жертву-мужчину. Я хотел, чтобы ты его допросил, узнал, с кем он контактировал, но он решил позавтракать сердцем доктора, который им занимался, а после покончить с собой. – Хоть Эстап и говорил об убийстве и суициде, тон его был беспристрастным, даже слегка радостным. – Мы пытались вывести вирус из организма. Безуспешно. Пытались вирус убить. Опять же, безуспешно. Кажется, что долбаный вирус предвидел каждый наш шаг и предотвращал его.

– Были ли симптомы заболевания у членов семьи жертвы?

– Он не был женат, но, нет, у его мужчины-любовника симптомов не было.

Джексон открыл папку и увидел фотографии мужчины, который теперь был мёртв. У него были уже знакомая сереющая кожа, показывающая, что он гнил из-за болезни, клочки отсутствующих волос, впалые глаза.

– Вы проверяли его недавнюю сексуальную активность?

– Да.

– Был ли он активен?

– Да.

– Вы спросили у его любовника точную дату, когда у них в последний раз был секс?

Эстап закинул ногу на ногу.

– Да. Он отказался отвечать. Сказал, что это личное.

– Во время допроса ничего не может быть личным. Пусть кто-то спрашивает снова и снова, пока мужчина не расколется. Если секс был давно, можно сделать вывод, что заражённый изменял. А если изменял, можно с уверенностью предполагать, что с Шоном. Что насчёт ваших докторов? – Спросил Джексон, поднимая взгляд. – Были ли у них симптомы болезни?

Эстап нервно облизал губы.

– У двоих. Однако, посмотрев на других жертв, они решили покончить с собой, чтобы не страдать. – А может, их убили? – Что вам известно о вирусе?

– Мы полагаем, что он живой. Инопланетное существо, которое обладает собственным разумом и ищет хозяев. Так же мы считаем, что брать кровь жертв для анализов равносильно тому, чтобы подписывать себе смертный приговор.

– Мы не можем не изучать вирус.

Джексон был безжалостен.

– Тогда прощайтесь с докторами.

Карие глаза угрожающе сузились.

– Что ты предлагаешь?

– Заприте их, изолируйте и наблюдайте за ними. Но не берите кровь и не пускайте людей в их камеры. Тем временем А.У.Ч выследит и прикончит Шонов, не распространяя вирус.

Эстап фыркнул.

– Ты ждёшь, что я буду сидеть сложа руки? Учитывая то, что А.У.Ч. почти нечего не добилось?

Джексон мрачно улыбнулся.

– Сами-то не лучше. Сэр.

Снова воцарилась тишина.

Джексон знал, что это тактика. Сам часто пользовался ею во время допросов, чтобы объект испытывал неудобство, страх.

Сколько раз здесь была Мишка? Отчитывал ли её Эстап? Оскорблял? Бил?

"Не реагируй".

– Я буду с тобой честен, агент, – произнёс Эстап, наконец нарушая тишину. – Есть способ изучать заражённую кровь.

– И это?

– Ли'Ес.

Когда Джексон услышал её имя, его желудок сжался. "Не реагируй, блядь".

– О, серьёзно?

– Она невосприимчива ко всем заболеваниям.

"Спокойно".

– Точно?

– Да. Хотя всегда есть вероятность провала.

– Ты готов пожертвовать ею?

Пожатие плечами.

Он проверяет меня. Изучает мою реакцию.

– Поступай так, как считаешь нужным. – "Ублюдок. Скоро ты сдохнешь".

– Она машина, агент, не лучше животного.

"Я не воспользуюсь ножом, спрятанным в поясе, я не воспользуюсь ножом, спрятанным в поясе. Пока нет... "

Губы Эстапа медленно расплылись в улыбке, словно он знал, о чём думал Джексон.

– Знаешь, мой прадед был одним из создателей Ли'Ес. Каждый из пяти учёных использовал части себя, чтобы сформировать её ДНК, вместе с частями машин, иных и животных, как я уже говорил. Её создали первой из нового поколения воинов. Создали убийцей, соблазнительницей. Их тузом.

Их марионеткой.

Размышления не помогали, глубокие вдохи не помогали. Джексону всё ещё хотелось напасть. Мишка никогда не знала доброты. В детстве на её улыбки, вероятно, реагировали презрением, её юмор считали преступлением, а любовь была недопустима. С рождения она была изолирована, приучена к дисциплине и использована.

Кем бы она хотела быть, если бы её воспитали любящие родители? Врачом? Художником? Кондитером? Позволяла ли она себе мечтать о чём-то большем, лучшем? Или совсем отказалась от независимости? Вероятно. Она никогда не говорила об этом, даже в качестве запоздалой мысли.

Он не мог вернуть Мишке потерянное детство, но мог предоставить будущее вне рабства. И он это сделает. И будет любить её до конца своей жизни.

Любить.

"Я люблю её", – понял Джексон. Он хотел, чтобы она была с ним каждую долбаную минуту каждого долбаного дня. Хотел, чтобы она говорила с ним, делилась своими чувствами, выслушивала его чувства, обнимала его, восхищалась им так же, как он ею.

С самого начала Мишка притягивала его, как никто другой. Пленила его, очаровывала, возбуждала так сильно, что его бросало в жар. Её счастье было важнее его собственного; её жизнь была важнее его собственной.

Она стала его частью. Частью, без которой он не мог жить, намного важнее сердца или лёгких. Он не знал, как это произошло, но каждым своим вздохом, каждым пылким взглядом и бесстрашным словом она околдовывала его всё сильнее и сильнее.

Он бросит работу, друзей, отдаст каждый пенни, который у него есть, если она попросит. Охотно, с радостью. Более того, он убьёт её демонов. Опять же, охотно, с радостью.

– Ты слушаешь? – спросил Эстап.

Что он пропустил?

– Продолжай, – произнёс Джексон, не отвечая на вопрос.

Сенатор упрямо нахмурился.

– Они внедрили в её мозг чип, когда Ли'Ес было шесть и она начала проявлять признаки неповиновения. Пока она росла, и их контроль над ней укреплялся, пять отцов, с вашего позволения, хотели использовать её по-разному. Они сражались за неё и погибли один за другим. Случайно, конечно. Мой отец взял заботу о Ли'Ес на себя. По-прежнему со мной, агент Тримейн? – Не доверяя своему голосу, Джексон кивнул. – Отлично. Потерпи немного и поймёшь, зачем я это рассказываю. Документы по её созданию были уничтожены, так что нет доказательств, что она когда-либо существовала. Но когда были уничтожены записи, был уничтожен и шанс на то, чтобы создать её заново или отремонтировать. Теперь понял?

– Нет. Объясни подробно.

– Ты хочешь меня убить. Не пытайся отрицать это, я же вижу. Ну, так угадай, что? Убей меня и убьёшь Ли'Ес.

– В смысле? – Каждое слово было размеренным и чётким.

– Чип в её мозге.

Джексон кивнул.

– Да, продолжай. – Он заскрежетал зубами. Уж слишком много энтузиазма было в голосе сенатора.

– Ну, так чип управления во мне. Мне внедрили его несколько лет назад, когда я понял, что она планировала меня убить. Как только моя жизнь прекратится, то же самое произойдёт и с её жизнью. Понял теперь?

О, да. Он понял. Сраный ублюдок. Джексон не сомневался, что сенатор сделал то, о чём говорил. Какое место может быть секретнее? Какой метод контроля может быть лучше? Зрение Джексона застлала красная дымка.

Убив демонов Мишки, он убьёт её саму. Джексон стиснул зубы, уже обдумывая другие возможности.

Так или иначе, Эстап умрёт. Только семантика изменится.

– Ли'Ес красивая, так что я понимаю, почему ты её хочешь, – продолжал сенатор, не замечая убийственной ярости, прожигающей Джексона. – Но она шлюха и хладнокровная...

Предложение было прервано болезненным вскриком. Резко встав, Джексон перелетел через стол и теперь душил ублюдка. Его пальцы так сильно сдавливали трахею, что под ладонями сокращались мышцы и трещали кости.

Загорелая кожа стала бледнеть, Эстап махал руками, пытаясь за что-то удержаться. Его глаза широко раскрылись.

– Она лучше, чем ты когда-либо будешь.

– Ты... её... убьёшь...