Он решил, что подкрепится, когда свернет в глухой переулок, через который можно выбраться на главную - и недавнем прошлом Комсомольскую - улицу.
Может, там сыщется покупатель.
Но главную улицу он нашел пустынной из края в край и тогда понял, что его надежды на счастливую случайность несбыточны. Кому теперь здесь нужен первопечатник Иван Федоров с его трудами?..
Женька опять сник, и мрачные думы охватили его.
Муки нет и не будет. Он не знал, что грозит людям, о которых говорил вчера неизвестный. Но знал, видел уже, как умеют расправляться с неугодными такие, как Макарка-полицай.
Ему то представлялась виселица на площади, то щелястые вагоны, в которые немцы загоняют прикладами его, мать, других людей... загоняют, как скот, забивая вагон до отказа, пока уже нельзя станет шевельнуться...
Поглощенный мрачными раздумьями, он услышал стук копыт и грохот колес за спиной уже в тот момент, когда ощутил на своем лице дыхание рысаков, запряженных в пролетку. Женька едва успел отскочить в сторону. За спиной кучера восседал, глядя прямо перед собой, будто окаменев, так что даже и не мог заметить какого-то мальчишку со свертком, сухой, важный и от важности невозмутимый мужик.
Женьке захотелось крикнуть вдогонку: «Кыш, кыш, кыш - задрал нос выше крыш!» Это была распространенная дразнилка на их улице.
В пролетке сидел бывший завхоз кожевенного завода Макар Степанович, а теперь Макарка-полицай.
Этого паразита и должна была накормить, напоить Женькина мать, чтобы попытаться спасти людей.
Женька сразу не разглядел даже, что в пролетке есть еще кто-то, а когда из глубины пролетки выглянула и уставилась на него физиономия однокашника Симки, по прозвищу Сиракуз, - Макаркиного сына, Женьку почему-то вновь осенила слабая надежда.
Откуда у Симки такое прозвище, Женька не знал. Раздумывать сейчас времени не было, так как Сиракуз, покосясь на отца и ухмыльнувшись, показал ему рукой: мол, хочешь прокатиться - цепляйся.
Женька не заставил себя уговаривать. На ходу засунул под вельветку свою ношу и, придерживая ее одной рукой, другой, догнав пролетку, уцепился за деревянный борт и вспрыгнул на удобную железную скобу, вроде запяток, будто специально приспособленную для этой цели.
Высокий верх пролетки, поднимаемый в непогоду, а теперь собранный в гармошку за спиной полицая, надежно скрывал Женьку от Макара, который ведать не ведал, что творится у него за спиной.
Не выглядывая из пролетки, Сиракуз протянул руку и пошарил - здесь ли Женька. Тот слегка передвинулся, чтобы Сиракуз мог убедиться: здесь...
За два дома до Симкиных владений Женька соскочил с пролетки и затаился у плетня. Он был убежден, что Сиракуз обязательно подойдет к нему, так как то оглянулся, когда пролетка въезжала во двор, и видел, где Женька спрятался.
Дружить они никогда не дружили, напротив, жадноватый и зловредный Сиракуз вызывал у Женьки определенную неприязнь. И за несколько дней перед оккупацией Женька даже отлупил его прямо возле школы. За какую-то подковырку... Сейчас Женька уже не помнил за какую. Их у Сиракуза было всегда много в запасе.
Кстати, силы у него гораздо больше, чем у Женьки. Только пользоваться он ею не умел - из-за лени...
* * *
...Время шло, Женька ждал, а Сиракуза все не было. Так что Женьку опять мало-помалу начало охватывать отчаяние. Как вдруг за спиной у него затрещал плетень. Женька вздрогнул, испуганно оборачиваясь, и увидел над собой насмешливую физиономию Сиракуза. Из-за этой постоянной ухмылки у него даже рот как бы навсегда сдвинулся вправо, будто Симка от рождения был хитрее и взрослее других. Сиракуз прыгнул через плетень и остановился против Женьки.
- Чего ты подкрадываешься?.. - спросил Женька.
- А ты чего стоишь здесь?.. Ждешь кого-нибудь?..
- Не кого-нибудь, а тебя, - ответил Женька, убежденный, что Сиракуз и сам это прекрасно понимает.
- Чего меня ждать?..
- Не ждал бы, нужда заставляет, - всеми силами сдерживая себя, ответил Женька.
- Сейчас у всех нужда... - нехотя обронил Сиракуз.
- И у тебя тоже? - Женька постарался придать голосу участливость.
- А ты думаешь, я завороженный, что ли?
- Ну, отцом прикрытый... - заметил Женька.
Сиракуз хохотнул:
- А раньше ты был прикрытый. Без нужды жил?.. - И, деланно вздохнув, объяснил: - Нужда разная бывает...
Разговор уходил куда-то в сторону, и Женька не знал, как перевести его на главное.
- Голодать-то ты ведь не голодаешь?
Сиракуз опять насмешливо вздохнул:
- Желудком - нет. А так - скука!
- Врешь ты все, Сиракуз... - И Женька не выдержал: - Хитрый ты! И всем назло всегда...
- Потому ты драться полез?.. - неожиданно спросил Симка.
- Не потому... Ты сам задирал... - оправдывался Женька.
- Я даже не с тобой говорил. А ты полез в бутылку!
- Ну, может, и полез... - согласился Женька, чувствуя, что еще одно-два неверных слова - и рухнет его последняя надежда.
- Не может, а точно полез, - возразил Симка.
- Ну, пусть точно.
- Что это у тебя за штука? - спросил Сиракуз, ткнув пальцем в клеенку.
- А... продавать носил. Чепуха одна. Никто не берет. А мне прям до смерти немного муки нужно... - Женька помедлил. - Послушай, Сиракуз... Ну, что хочешь с меня! Сколько хочешь! Продай мне муки немного?.. А?
- Муки?! - удивился Симка. - Почему муки? Может, хлеба?..
- Да нет, - перебил его Женька, - только муки!
Симка задумался, разглядывая его.
- Что хочешь с меня возьмешь! - повторил Женька.
Тот усмехнулся:
- А что с тебя взять?
- Ну... - Женька растерялся.
- А если я тебе затрещину сейчас влеплю? - деловито спросил Симка.
- Лепи, - согласился Женька.
- А ты дух не испустишь? Ведь как скелет теперь.
- Будешь скелетом, когда жрать нечего...
Симка помедлил.
- Сколько тебе муки надо?
- Килограмм.
- А это сколько?
- Ну... вот столько! - Женька соединил ладони в пригоршню, потом чуть-чуть раздвинул их.
Симка хохотнул.
- Ты говори точнее! Столько или столько?! - Он повторил Женькины движения.
- Больше можно, а меньше нет, - сказал Женька.
- Ладно. Муку я тебе дам... - медленно, с расстановкой, проговорил. Симка.
- И чем я тебе заплатить должен? - догадался спросить Женька.
- Платить мне не надо. А вот затрещину, что ты мне дал тогда, верни.
- Как - вернуть?..
- А я тебе в зубы дам.
- Ладно... - Женька вытащил из-за куртки творение первопечатника и, прислонив его к плетню, поставил на землю. - Бей... - Он стиснул зубы.
Симка плюнул в ладони, медленно потер их одна о другую... И когда размахнулся, усмешка его была такой злобной, какой Женька еще никогда у него не видел: будто всю жизнь Сиракуз ждал этой минуты.
И наверное, потому Женька невольно пригнулся во время удара - кулак лишь скользнул по его волосам, а Сиракуз чуть не упал.
- Не выдержал, - признался Женька и, боясь, что Сиракуз раздумает и тогда не видать ему заветной муки, немножко польстил: - Уж сильно ты размахнулся... Давай еще. Сейчас выдержу. Только лучше бы ты принес сначала, чтобы все честно... А тогда - бей!
Сиракуз подозрительно оглядел его.
- Ладно. Честно, так честно, подожди...
Он зашагал к дому. От калитки оглянулся, показал рукой: мол, спрячься...
И опять его долго не было. Уже стемнело, когда Женька уловил осторожные шаги.
- На... - Симка сунул ему кулек. И остановил Женьку, когда тот, бережно пристроив кулек рядом с клеенчатым свертком, поднялся, готовый принять удар. - Сейчас не буду бить: охота пропала... Да и батька может выскочить... Давай ты будешь у меня в долгу: где встречу, когда захочу - тогда и врежу? - И добавил: - А мука первый сорт.
Женька опять стиснул зубы.
- Ладно. Где хочешь - там и врежешь...
Дорогой он успокоился, даже повеселел. Черт с ним, с Сиракузом, - пусть бьет: один раз ведь...
