Он улыбнулся, посмотрел на сидящую женщину и дальше понес уж совсем ерунду . О том, что в этом затрапезном скучном, в общем-то, мире, где серая обыденность - общий удел, где если и приключаются чудеса, то только, в основном, на экране телевизора, у меня появилась возможность некоторое время пожить в этом занятном месте. И честное слово, ему просто хочется, чтобы мне было интереснее. Что толку, если бы иллюзионист объяснял публике секреты своих фокусов? Чем хороший фокусник отличается от плохого? Тем, что хороший и сам верит в свои чудеса! В общем, мне предлагают эксперимент. И в качестве кролика, которого достали сейчас из шляпы, и который сам не понимает, как это вышло, буду я. Да, он думает, такое сравнение вполне уместно. И вот что же происходит? И для кролика, и для публики случившийся факт или фокус сузил круг реальности. То есть, иными словами, на шажок придвинул к некоей условной реальности. Честно говоря, дальше я не слушал. Декольте Джулии было куда интересней.
Когда он оттарабанил эту околесицу и выжидательно взглянул на Джулию, я отвлекся и, придав лицу соответствующее выражение, посмотрел на Гарри. Не знаю, как там было на самом деле, но мне показалось в этот момент, что он тут вовсе не главный, а, скорее, подчиненный, и то, что он говорит – просто выученная роль. Он вообще как-то съежился, как будто произносимые им слова попутно выпускали из него уверенность. В обращенных на меня глазах читалось ожидание, почти страх, что я откажусь. Словно в этом случае его высекут за плохую работу.
Я не знал, что мне отвечать. Вероятно, было уже довольно поздно, и я почувствовал, как меня охватывает сонливость. Мне не хотелось говорить, я так уютно устроился в кресле. Мне было по-смешному жаль этого человека. Останусь конечно, не обижать же его! А, если честно – просто лень вылезать из кресла. Гарри поднялся, мельком взглянул на часы, на Джулию и, похоже, уже собирался идти. Джулия встала.
- Нашего гостя совсем разморило, – сказала она, потирая отсиженную ногу, - слишком много впечатлений. Но все-таки я покажу тебе еще кое-что из реальностей. Вот взгляни.
Она медленно, как на подиуме, прошлась передо мной. В вечернем платье она выглядела безупречно. Стройная, милая, ставшая вдруг строгой, как и положено манекенщице. И декольте сейчас не портило ее.
- Ну вот, - сказала она, - это одна реальность, а вот сейчас другая.
И она, отойдя на шаг к стене, вдруг резко и совсем неожиданно для меня подняла платье до пояса. Белья на ней не было. Сохраняя все ту же строгость на лице, она повернулась ко мне спиной и наклонилась вперед. Меня шибануло как током. Каким-то неуловимым, но фантастически сексуальным движением она провела рукой между ног, то ли поглаживая, то ли подставляя себя. Все это длилось несколько секунд. Потом она одернула платье, быстро обернувшись манекенщицей-недотрогой. Гарри оставался невозмутимым. Как если бы Джулия просто добавила в дополнение к его монологу всего несколько слов. Он улыбнулся мне и сказал:
– Ну вот и все пока. Мы еще увидимся. Да, если не возражаете, этой ночью вы останетесь здесь. Он открыл дверь и вышел, пропустив вперед Джулию.
- Спокойной ночи,- сказала она мне, скрываясь.
- Погодите, - опомнился я, – а утром?..
- Ну, утром... утром посмотрим.
И он прикрыл дверь.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Косые лучи били прямо в глаза. Солнце уже вылезло из-за высоченного здания слева, и у Сэма не было никакой возможности взглянуть на свое окно. Конечно, приди он, как обычно, на полчаса раньше.... Этот пустяк, ничего не значивший сам по себе - крохотная песчинка в часовом механизме более или менее размеренной жизни -окончательно раздражил Сэма.
Вечер, лето, пятница. Сэм не любил пятниц, как это ни странно. Каждую пятницу, досиживая свой скучный рабочий день, он, помимо воли, представлял себе, что сегодня вечером обязательно что-нибудь произойдет. Что именно, он даже не пытался вообразить. Какое-нибудь милое неожиданное приключение. Ведь вечера в пятницу так и дышат предвкушением чего-то необычного, и, кажется, чувствуешь тот особый аромат приготовлений, что стоит в доме у хорошей хозяйки перед праздниками. Причем, возникает такое чувство именно в пятницу. Суббота уже имеет другой привкус, привкус длящегося, но быстро заканчивающегося и чуточку усталого к концу гуляния. Воскресенье же и вовсе отдает унылым ядом следующей недели.
Каждый раз, возвращаясь с работы, Сэм понимал, что пятница - просто конец рабочей недели, и вся его готовность (или не готовность?) к милым приключениям останется невостребованной. Толпа обтекала его весело и равнодушно. Где-то что-то, конечно же, происходило. Народ торопился куда-то... Сэм неторпливо шел к метро и потом долго ехал домой. Конечно, он мог остаться и побродить в центре в поисках этого своего приключения, но подкрадывался рассудок и доверительно обьяснял, что ему, толстому, лысеющему, небогатому клерку...
Потом он, так же неторопливо, подходил к дому, с противоположной стороны улицы заглядывал в свое окно, вздыхал и тащился на третий этаж. Лифта в доме не было. Глупо, конечно, заглядывать в собственное окно, зная, что живешь один. Но каждый раз, каждый день он смотрел вверх не с надеждой даже, а так - играя сам с собой в то, что вдруг там, за стеклом, горит лампа и мелькают тени. В других, соседних окнах он видел такое часто. Это означало, что за отвратительной кожурой серого кирпича происходит еще какая-то жизнь - не такая как на улице - тихое и интимное Нечто. Ему было одиноко. Но... размеренность его однообразной скучной жизни убаюкивала.
Сэм вышел из своей конторы и еще в прохладном вестибюле решил, что он и принюхиваться не будет к этим запахам праздника. Просто поедет домой и, как обычно, проведет вечер на диване у телевизора. Только сегодня в этом не будет привкуса разочарования. Пятничного разочарования. С которым сжился, как с привычной неудобной обувью. Да, Сэм был чертовски одинок.
В метро ему удалось сразу же сесть, и он довольно хмыкнул про себя - не придется уныло стоять в переполненном вагоне почти до своей остановки. Он немного поерзал, устраиваясь поудобнее между соседями, и огляделся. Слева сидела неопрятная старуха, никак не отреагировавшая на появление Сэма. Нечистым пальцем она задумчиво копалась в пакетике, который держала перед собой; выковыривала оттуда орешек, осматривала его и отправляла в рот. Видно было, как она перекатывает там орешек, стараясь угадать им в самое удобное для ее искусственных челюстей место.
Сэм чуть повернул голову вправо, и его взгляд как теннисный мячик, ударившийся о стену, прыгнул обратно к старухе. Справа сидела очаровательная женщина. Мало того - сидела совсем рядом, касаясь его бедром. И вдобавок смотрела на него. Причем не тем отвлеченно-невидящим взглядом, каким обмениваются обычно, сдавленные со всех сторон часом пик, люди в метро. Сэм успел уловить это за долю секунды. Взгляд был чистым, без пелены анонимности. Прямо на Сэма. Старуха, тем временем, видимо, неудачно куснув орех, с тем же сосредоточенным видом ковыряла в недрах своих челюстей. Сэм снова рискнул повернуть голову вправо. Тот же взгляд. Теперь Сэм смотрел прямо перед собой, боковым зрением ловя происходящее. Кажется, она уже не обращала на него внимания, и Сэму стало спокойнее. Но тут он почувствовал движение ее бедра. Нет, она не прижималась к нему, скорее, отодвигалась. Сэм скосил глаза на ее бедро и увидел руку - кисть руки. Энергичную, красивую, ласковую кисть с длинными пальцами и жилками, чуть просвечивающими через загорелую кожу. Казалось, рука женщины просто лежит на бедре. Но было в этой руке что-то просто завороживающее.
Сэм скорее почувствовал, чем увидел, что рука слегка поглаживает это плотное теплое бедро, как бы массирует его через легкую ткань, слегка пошевеливая пальцами. В этом, невинном в общем-то, движении было что-то невыразимо эротичное, что-то порочно эротичное. Это была очень откровенная рука. Тысяча самых разных мыслей пронеслась у него в голове. То, что рука выделывала с бедром, было сокровенным и яростным. Но, в то же время, вроде бы, невинным. И поэтому совершенно невыносимым. Сэму стало жарко. Он хотел отвести взгляд, но никак не мог. В голове, где-то далеко, позванивали колокольчики. Даже если бы она так поглаживала не свое, а его бедро, он, кажется, не был бы так смущен. Спустя немного времени он отважился взглянуть ей в лицо. Она смотрела перед собой, но так, что было понятно - краем глаза за ним наблюдают. Сэм тоже старался не отводить глаз от блестящего порученя, уговаривая себя, что это ему только кажется. Но все равно видел эти тихие, незаметные со стороны, ласки. Пальцы стали совершать медленные и крохотные круговые движения, их кончики с наманикюренными ногтями чуть подрагивали. Это было маленькое обращенное к нему представление, искреннее и бесстыдное. Сэму казалось, что женщина рядом еле сдерживает рвущееся дыхание, и сам он, против воли, тяжело задышал и напряг низ живота. Колокольчики в голове приблизились и слились в большой мерно раскачивающийся колокол. Тем временем поезд выскочил из-под земли и пошел по железной аркаде над улицей. Вагон, освещенный вечерним солнцем, пустел от остановки к остановке. Сэм изо всех сил боролся с охватившим его наваждением, заставляя себя сосредоточиться на проплывавшем за окном пейзаже.
