Менее всего я ожидал встретить Джулию. Если она здесь, со мной, то что-то еще продолжается, Дом существует. Да и зажигалка - вещица из закончившегося сна - увесисто лежала в ладони, подавая зыбкую надежду. Джулия еще секунду поулыбалась, потом развернулась и неестественно быстро оказалась у входных дверей, распахнула половинку - ту самую, ударившую меня когда-то невыразимо давно - и растворилась в ярком солнечном свете улицы. Значит ли это, что меня больше не удерживают? Но меня не держали и раньше! Я сам, иногда делая вид, что покоряюсь обстоятельствам, лез во все приключения. Ну и что, подумал я, многое ли я понял из того, что увидел? А что я должен был понять? Или, движимый неодолимым, непонятным любопытством, должен был, может быть даже заломав руку тому же Сэму, выпытать о Доме все, что только можно? Выяснить в деталях что, зачем и как происходило и происходит вокруг меня, чтобы потом удовлетворенно, разочарованно и сыто протянуть – а-а-а, вот оно как, оказывается... Так, что ли? Да разве кто-нибудь из ненасытных любителей развалиться перед телевизором лезет разбирать его на отдельные детали, а иначе, дескать, и смотреть неинтересно?
Нет, я не собирался ничего выпытывать! И вообще, все очень просто: мне стало нехорошо и страшновато наверху, подвернулся лифт, я спустился вниз. Судя по всему, мне подарили зажигалку. И Дом – вот он, стоит. И Джулия ушла куда-то по поручению Сэма. Все в порядке. Я могу делать все, что хочу, значит, обратно в Дом могу вернуться тоже. Если я сейчас уйду, то потом никогда не прощу себе, что не попробовал вернуться. И не для того, чтобы что-то выяснить. Чтобы знать, что такая возможность у меня есть!
Что-то зазбоило во мне: в этом безмятежном прохладном холле я как бы раздвоился. Я видел себя удаляющимся от Дома по горячей и яркой улице, говорящим себе, что все, хватит, эта история закончена, и зажигалка – подарок на прощание. Как разбалованного ребенка от карусели, я тащил себя за ухо дальше и дальше от Дома, внутренней неведомой мерой определив, в какой момент эта карусель превратит сладкое головокружение в тяжкое. И в то же время, я - этот избалованный ребенок - все еще стоял неподалеку от лифта и упрямо хотел назад. Знакомое ощущение глупости, которую сделаешь сейчас вопреки здравому смыслу и почти вопреки желанию.
- Да, надо бы и домой, - вслух произнес я, негромко и неубедительно.
Потом повернулся к автоматическим дверям. Чемоданчик стоял на том же месте, где я его оставил. И, уже ни о чем не думая, я снова вошел в кабину, помедлил с поднятой рукой над кнопками и нажал самую последнюю, под номером шестнадцать. Послушный лифт повез меня вверх. Ну вот, доеду - и что дальше? Чего я, собственно, хочу?
Лифт неторопливо карабкался вверх, помигивая бегущими огоньками меняющихся цифр. А что, если я сейчас вылезу на каком-нибудь другом этаже? Просто чтобы проверить. Хотя, конечно, и так понятно – никакого взрыва; я ведь спускался в холл, где все было в порядке.
Тут лифт остановился. Ну вот и приехали! Я уже собирался шагнуть наружу, когда заметил, что это совсем не шестнадцатый этаж, как я предполагал. Никакой лестничной площадки не было. Лифт приехал прямо в квартиру, потому что передо мной была типичная передняя с зеркалом и красивой вешалкой. Небольшая, но уютная. Так и есть: на табло горит красненькая шестерка. Значит, кто-то отсюда, с шестого этажа, вызвал лифт. Но прихожая была пуста. Ну что ж, поеду дальше. В этот момент в дальнем конце прихожей появился детина-лифтер. Увидев меня, он радостно и злобно хмыкнул и кинулся к лифту. Он бежал на меня оскалившись, как будто намереваясь смести меня своим телом или уж кулаком, по крайней мере. Даже не успев толком пожалеть о своем возвращении, я отступил в глубь кабины. Прятаться было некуда. Но, оказавшись у распахнутых дверей, он резко затормозил и, тяжело дыша, остановился в проеме. Как будто невидимый барьер отделял его от меня. Выражение его лица было странным: злость пополам с азартом, и что-то вроде жалости, и страх.
- Ну, - произнес он неестественно тихо, почти нежно и осторожно, будто опасаясь уколоться, протянул руку, - подай-ка мне чемоданчик. Я ведь тебя, козла, обыскался уже. Бегаю за блядью по всем лестницам, а ты - вот он, сам приехал. И это хорошо. А теперь дай мне чемодан, только аккуратно, ну!
Он что, совсем идиот, боится этого несчастного чемодана? Даже если кнопки были настоящими, так ведь все три уже нажаты! Правда, про последнюю они могут и не знать. Но, если не сработали две первые, то... Нехорошее, но приятное ощущение власти над этим дураком с его свирепой мордой клюнуло меня. Так, наверное, может быть, когда окруженный оравой пьяных и наглых рыл, уверенных в своей безнаказанности, ощущаешь вдруг в руке приклад автомата. Медленно и с оттяжкой взводится затвор, так, чтобы он эффектно щелкнул в наступившей тишине, а побелевший палец уже на курке, и ствол с высокой мушкой мягко идет слева направо: ну что, взяли, сволочи!
Понимая, что это совершенная глупость и мальчишество, я подхватил чемодан, щелкнул замками и запустил руку вовнутрь. Получалось не так красиво, как с автоматом, но все-таки. Я тебе сейчас покажу козла, ты сейчас мордой вниз ляжешь! Но почему-то лифтер совсем не торопился падать.
- Я тебе сказал – давай сюда чемодан! Что ты в него полез, не соображаешь, что ли?
- Ты меня не пугай, а то у меня рука дрогнет от страха. А она у меня на кнопке лежит, понял?- стараясь попасть ему в тон, ответил я. Он покосился на потолок в моей кабине, чуть отступил назад и рассмеялся. И было за этим смехом что-то такое, что вдруг сделало мой грозный автомат дешевой и очевидной игрушкой.
- Да хоть на все три сразу нажимай для верности, гад! Ну, говорю тебе, давай его сюда. Быстро!
Сохраняя остатки фальшивого мужества, я поставил чемоданчик на пол позади себя и мило улыбнулся. Чего-то же он боялся, этот болван.
- А почему бы тебе самому не взять его, а? Не помню, чтобы нанимался к тебе чемоданы подавать.
Лифтер снова нехорошо засмеялся, и я почувствовал какую-то ловушку.
- А ты мне чемодан, тогда я тебе все объясню. Обещаю.
Ну хорошо, я знаю иной выход из положения. Я нажал еще раз на кнопку шестнадцатого этажа, ожидая, что сейчас уеду от него, а там – пусть побегает за мной по лестнице, может, похудеет. Но лифт не сдвинулся с места. Он отказывался ехать дальше. И двери тоже закрываться не хотели.
Я стоял посреди кабины - респектабельной кабины лифта, устланной серым ковром, с потолка мягко лился свет. А в двух шагах от меня пыхтела бандитская физиономия лифтера. Выходить совершенно не хотелось. Отдавать чемодан тоже. Из чувства самосохранения. Наконец, лифтер окончательно потерял терпение.
- Слушай, ты, - сказал он почти ласково, - ну на хрена тебе этот чемодан? Я тебя не трону, не бойся. Ну, ты его просто пододвинь поближе, чтобы я мог достать. Иначе никак мне его не взять, понимаешь?
Он сделал паузу, его лицо выражало надежду на мое благоразумие и сообразительность. Я еще ни о чем не догадывался, а, может, и не хотел догадываться.
- Я тяжелый очень, соображаешь? Нет? Кабина висит на одном волоске, хорошо еще я заметил. Так что если я войду – вместе навернемся. Понял, наконец?!
Да, вот, оказывается, как все просто! И это совсем не розыгрыш. Что ему стоило и меня вытолкать, и чемодан отнять? Внутренним взором я мгновенно прострелил потолок кабины и почти увидел этот предельно напряженный волосок. На подгибающихся ногах, стараясь наступать на пол легко и мягко, без рывков, я пошел наружу.
- Только с чемоданом!
- Что?
- Чемодан подбери, тогда выпущу. Давай, сука, быстро, ты же легкий!
Ну нет! Назад я не пойду! Ноги тяжелели, и лифт держался уже на моем вытянутом нерве. Эта сволочь, убийца, так меня не отпустит, ему зачем-то нужен чемодан. Но сделать этот шаг назад... Я плавно, как в сиропе, развернул туловище почти на сто восемьдесят градусов. Кошачья пластика страха... Кое-как дотянулся до чемодана. Хрустнуло в позвоночнике, закололо в боку, но чемодан я за ручку ухватил. Теперь, так же плавно, назад. Главное - не упасть. Я начал терять равновесие, но лифтер ловким движением выволок меня из лифта. Я вздрогнул, запоздало сжался, но уже стоял рядом с ним, может быть убийцей и негодяем, но сейчас – славным парнем, ну, может быть, со склонностью к глупым шуткам. И, что самое удивительное, кабина осталась на месте.
