Где-то за моей спиной раздался громкий высокий и протяжный крик, почти стон. Я резко повернул голову. Никого. Хозяин комнаты смотрел на меня выжидающе, и мне показалось, что нас разделяет не стол, а только длина наших носов. Потом он снова отдалился и невозмутимо сказал:
- Кошки. Мои кошки.
Он опустил руку, поскреб о кресло, и я увидел, как вверх метнулась белая полоса. Кошка стояла на его плечах, расставив лапы и задрав хвост.
Он откинулся в кресле, причем кошку, оставшуюся неподвижной, использовал как подголовник. Идиллия у них была полная.
- Ну, о чем же мы будем говорить? Давайте о женщинах. Хотя нет, вам, конечно, любопытно сначала узнать, что же творится в этом очень необычном месте, в этом Доме. А я слышал, что у вас уже какие-то отношения с Джулией. Так? Ну и как она? Хороша в постели? Ну не хотите говорить, не надо. Просто интересно. Она так редко к нам заходит. Ей здесь почему-то не нравится. Она вам что-нибудь рассказывала обо мне?
Он говорил не останавливаясь, не давая мне возможности ответить. Говорить ему явно нравилось больше, чем слушать. При этом он изо всех сил старался казаться радушным хозяином. Черные волосы, лежавшие на белом мехе кошки, утомляли своей контрастностью, а их владелец, похоже, понимал действие этого эффекта, был им доволен, и, почти сладострастно, прижимал голову к мурлыкающему зверю.
Я глотнул из чашки и сразу же пожалел об этом. Что-то нехорошее было в этом напитке. Мне совсем не хотелось становиться ни рабом подмешанной в чай дряни, ни, тем более, рабом здешнего хозяина. Но почему-то я отхлебнул еще.
- Странные, странные дела творятся в этом доме,- продолжал Шутник. Я редко бываю наверху, но там, говорят, и вовсе происходят чудеса. И те слухи, которые до меня доносятся...
Кошка спрыгнула с его плеча на колени, и он тут же положил на нее ладонь. Но движения его были не гладящими, а почти хищными – пальцы, как будто выщупывая, мяли шерсть. Кошка скосила на него глаза и мявкнула, но Шутник не обратил на нее внимания, увлеченный какой-то картиной, стоявшей перед его мысленным взором.
- В общем, мне кажется, что Сэм заигрался со своими трюками и странностями. А теперь сам не знает, что ему со всем этим делать. Но раз и этот дом, и все эти люди существуют, значит, это зачем-то надо. Вы знаете, сначала здесь жили специальные люди, актеры. Они и сейчас здесь живут, просто перестали быть актерами. А может быть наоборот – только сейчас и стали по-настоящему актерами. Мы ведь все тут играем. Но люди всегда и везде играют. Но мы играем интересней, куда как интересней, чем в обычной жизни. Хотите покажу вам что-то?
Он резко вскочил на ноги и выдернул меня из-за стола, ухватив за запястье. Да, кошке не позавидуешь – рука была железная. И если бы не гримаса-улыбка, а может еще и выпитый чай, я бы счел это нападением.
Он подтащил меня к одному из шкафов, открыл дверцу, и мы нырнули в темноту. Шкаф был чем-то вроде тамбура. Глянув под ноги, я подался назад и прижался к стене. Мы стояли на узеньком карнизе без каких-либо ограждений, а внизу под нами был большой зал. Круглый и совершенно пустой. Только в центре, на полу, лежал большой белый круг из какой-то необычной пупырчатой ткани или пластика. Шутник наконец-то отпустил мою руку и шагнул вперед. Я видел, что носки его нелепых малиновых кроссовок висят в воздухе.
- Тут происходят Действа. Сюда, именно сюда стекается все, - он говорил, взмахивая руками - и совершенно театрально.
Я не отрывал взгляда от его кроссовок. Фактически он почти балансировал на высоте двух или трех этажей. Мне захотелось еще сильнее вжаться в стену: я представил, как, снова ухваченный этой непреклонной рукой, лечу с ним вместе вниз, на каменный пол.
- Здесь происходят вещи, которые могут только присниться. Но сны эти могут быть самыми разными. Ибо никто не знает, что именно должно произойти, как и когда. Меня здесь считают предсказателем, но даже я иногда...
Он наклонился вперед, поднял руки и бросил на меня цепкий вороний взгляд. Пауза. Мне показалось, что карниз выскальзывает у меня из-под ног.
- Вот сейчас... - он помедлил и шагнул в пустоту. У меня екнуло сердце. Но ничего не случилось. Он висел в воздухе в шаге от карниза, а глаза его снова приблизились ко мне.
Не знаю, что бы я делал дальше, если бы в этот момент Шутник вдруг не расхохотался, хлопнул себя по худым ляжкам и осел прямо в воздух, как на пол. В ту секунду, когда он откинулся на руки, я сообразил, что сидит он на стекле, которое продолжает карниз.
- Черт, не умею я всерьез мистифицировать. Вот сейчас придет Вольф, он нам пошаманит. А у меня не получается: в самый важный момент начинаю смеяться - и все, никакого эффекта. Пошли, лучше поговорим.
Мы вернулись в комнату, и он разлил чай, не испытывая, очевидно, ни малейшего неудобства передо мной: ну, не состоялся фокус, так что же? И вообще, смутить этого человека, кажется, нельзя было ничем. Когда я сказал ему о странном привкусе его чая, особенно остывшего, он подернул своими разными плечами.
- В этом чае нет наркотиков, если вы это имеете в виду. Не волнуйтесь, я не пою гостей наркотиками хотя бы потому, что это дорогое удовольствие. Но кое-что в чае есть, это правда. И вы еще будете мне благодарны, уверен. Джулия, конечно, очаровательная женщина, но... Кстати, она – единственная, кто общается с внешним миром, а потому... как бы это сказать, она не лучший обьект для интереса, поверьте мне. Те женщины, которых вы увидите, - они играют уже много лет... А это совсем другое дело. В общем, я вас не призываю ни к чему, но вот-вот появится Вольф и будет камлать, как он это называет. Да вот, кажется и он.
Занавеска в дверях действительно дернулась, и в комнату пролез уже знакомый мне толстяк-лифтер. Отдуваясь, он сел рядом. Мне показалось, что он намеренно не смотрит в мою сторону, как будто не желает выдавать взглядом своих намерений.
- Слышишь, Шутник, все уже готово, только вот наверху...
Толстяк замолчал, как бы не желая говорить при посторонних, потом повернул ко мне голову, и я увидел тяжелый, нехороший взгляд. Так смотрят уголовники на случайно попавшего к ним в камеру человека. Не зря он мне сразу не понравился.
- Знаю я, что там наверху, - беспечно произнес Шутник, и снова кошка вскочила к нему на плечо.
- Все-то ты знаешь! Там такая ерунда получилась... В общем, похороны провалились. А это, сам понимаешь...
Я почувствовал себя плохо. Кажется, сейчас выяснится, что это я уронил покойника и убежал. Чем это могло мне грозить - пока непонятно: тон этого лифтера и реакция Шутника были такими, что меня могли и страшно наказать, и похвалить за то, что я сделал.
- Ага, этого я не знал, но вполне мог предположить. Значит, все меняется. Вот что: перехвати-ка Вольфа, он где-то на пути сюда; да ты и сам знаешь, где его искать. И скажи ему, что сегодняшние планы сильно изменились. Ну давай, иди.
Лифтер, все так же сопя, вышел, и взгляд над «змеиными» очками снова изучал меня. Я нервно стал соображать, как мне объяснить мое вмешательство в похороны и решил, что расскажу все как есть; в моей ситуации это самый естественный выход. Но взгляд Шутника ушел от меня, он повернулся к сидящей на плече кошке и, по-моему, целовал ее в мордочку.
-У нас слегка изменились планы, - сказал он, не поворачивая головы, - но это даже к лучшему. Там, наверху, полная неразбериха. Я давно говорил Сэму, что эта затея... Да, впрочем, это долго рассказывать. Все складывается как нельзя лучше. Для нас. Ну а теперь пойдем, я покажу вам кое-что интересное. По-настоящему интересное.
Он встал, и я увидел, что кошка, оставшаяся на плече, вцепилась в него всеми когтями, чтобы удержаться, но Шутник этого даже не заметил. Он снова открыл дверь, ведущую на карниз.
- А, кстати, я все хочу вас спросить, как вы попали ко мне? Лифт вызвала безумная Берта, а в нем были вы. Так как?
Ну что было отвечать? Я пробормотал, что был приведен Джулией в Центр, говорил там с кем-то, а потом, заблудившись, натолкнулся на покойника, ну и... Я сознательно не уточнил, в каком смысле я на него натолкнулся. Пусть понимает как хочет. В конце концов, доказать, что именно я опрокинул гроб, невозможно.
