Да что там деньги! И деньги, и бандиты, и вся предыдущая жизнь Сэма были только необходимым антуражем, гримерной, в которой накладывался недостающий грим, потемками кулис, откуда в очень нужный и очень важный момент, под волнующий свет рампы, вышел сыграть свою любопытную, полную экспромтов роль толстенький лысеющий человек в черном пиджаке, сжимая в руке золотую зажигалку, на которой сладострастный дракон влек под себя податливое женское тело.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Вся нравственность, вся мораль средневекового рыцарства, обрастая обычаями и этикетами, сводились, в основном, к поклонению Даме. Рыцари Круглого Стола били друг друга и окружающих, кроша о мечи свои и чужие доспехи, в простоте душевной полагая, что каков бы ни был исход поединка, им достанется рай - на земле или на небесах. Думаю, что предпочитали они обрести этот рай в объятиях покоренных удалью дам. Но эти отчаянные, обернутые сталью мужики несли под ней, кроме вшей и храброго сердца, безусловную уверенность, что если дрогнет рука и упадет конь, то рай, правда, поскучнее - небесный, им обеспечен. Значит, им было много проще.
К чему это, собственно, я? Ну да, именно рыцарством - чем же еще? - хотелось мне объяснить себе перемену настроения да и своих намерений на ближайшее будущее. Не безвольностью же обьяснять тот факт, что мне совершенно расхотелось домой. Ведь подумать только, я мог совсем уйти отсюда!
Я снова шел за Джулией, и холод, дохнувший на меня от свесившейся руки, как мне показалось, мертвого раввина вдруг зазвенел в моей голове мечом, бьющим в стальной доспех. Даже не очень благородное желание – совсем не фальшивое там, где металл, случай и опасность. Ну да, интересный спектакль – это страшный спектакль. К тому же смерть раввина была ровно настолько бутаффорской, чтобы я почувствовал на себе не только шутовские штаны, но и тяжелые рыцарские ножны, куда с готовностью уместился мой страх. Вот уж точно: достаточно было и пары немудренных приемов, как реальность моя стала безболезненно двоиться и троиться. Чтобы не бояться, достаточно полагать, что раввин жив, а Гарри никто не пытал. А чтобы игра стала острее – просто усомниться в ней.
Мы беспрепятственно вышли из квартиры, и Джулия вызвала лифт. С ней я совсем не боялся оказаться в замкнутом пространстве. Даже наоборот. Она улыбалась мне, а это значило, что все шло нормально, и мой побег увольнением не считается. Я так и не был уверен, слуховой ли аппарат я увидел у нее в ухе, но мне стало казаться, что ее короткие фразы и мое молчание с самого начала были вызваны ее глухотой. И это было почему-то приятно. Глухая Джулия… Это не отняло, а что-то добавило к ее образу. По-моему, это самая очаровательная и сексуальная инвалиднось, которую я встречал.
Голова моя мягко кружилась то ли от удара, то ли от того солнца, что блестело на турнирных доспехах. Наверное я улыбался. Джулия подхватила мою улыбку и спросила доверительно:
- А может быть ты хочешь, чтобы я вывела тебя на улицу?
Я покачал головой. У меня появилось ощущение, что, выйди я отсюда, никогда больше уже не получится вернуться. Я еще раз решительно дернул головой, невольно взглянув на ее ухо. Она вопросительно посмотрела, дотронулась рукой до аппарата, погладила его и рассмеялась. Я так и не понял, что это могло означать. Может быть эта штука - не слуховой аппарат, а телефон или как это там называется, через который она получает какие-то указания? Ни за что не смогу спросить ее об этом.
Подъехал лифт, и я обнаружил, что в кабине нас поджидает толстенный детина в форменном пиджаке и фуражке. Джулия улыбнулась и ему и сказала, как таксисту:
- В Центр, пожалуйста.
Детина засопел, повозился у пульта и мы поехали вниз. Потом он снял фуражку и довольно изящно для такой туши облокотился о пульт. Ни в его позе, ни в выражении лица не было ни малейшего почтения. Лифтер здесь, похоже, тоже не настоящий. Я внутренне напрягся. От туши веяло если не агрессией, то насмешливой угрозой.
- Отчего же не в подвал? Тебя там давненько не видели. Хочешь, сейчас прямо и поедем. И приятеля твоего с собой возьмем. Ему должно там понравиться. Шутник давно уж хотел кого-нибудь свеженького.
В отличие от меня, Джулия очень дружески отнеслась к жирному лифтеру. В ответ на его наглость она попросила передать Шутнику ее сожаления и пообещала зайти скоро, может быть даже сегодня. А приятеля она сейчас ведет знакомиться и поэтому отпустить тоже не может. Глухая она или нет, но мне показалось, что тона, которым он говорил, она не уловила. Или специально не заметила, чтобы толстяк не завез нас в свой подвал? Почему-то не хочу я встречаться с этим Шутником.
Лифт замедлил ход, но двери не раскрылись, а детина стал нажимать какие-то еще кнопки. Над кабиной что-то щелкнуло, нас качнуло, и мы с нарастающей скоростью поехали куда-то вбок. Я даже не удивился. Хотя толстяк уставился на меня, ожидая реакции. Он мне все больше и больше не нравился. Тут лифт остановился, Джулия взяла меня за руку, и мы вышли.
Я ожидал увидеть то, что в моем представлении было связано со словами «Центр» и «Система», то есть оживленность, многолюдие, некий напряженный ритм. Но мы попали в огромное и совершенно пустое помещение, что-то вроде зимнего сада. Прямо от лифта во все стороны расходились стены живой изгороди: аккуратно подстриженного кустарника, поднимавшегося выше человеческого роста. Это было похоже на искусственный лабиринт. Площадка перед лифтом была на несколько ступенек приподнята, и ее мраморный пол неприятно холодил мне ноги. Здесь стояли предвечерний полумрак и тишина. И еще воздух: влажный, но совсем не спертый, как в теплицах, а легкий и, к моему удивлению, чуть-чуть припахивающий сигарным дымом.
- Сначала, - сказала Джулия, осторожно спускаясь по ступенькам, - мы решили, что тебе будет интереснее, если мы обойдемся без объяснений. Но, как оказалось, лучше объяснить кое-что.
Она обернулась ко мне и призывающе махнула рукой. Я тоже спустился со ступенек. Теперь под ногами был уже не мрамор, а искусственная трава. Не очень приятное ощущение: жестко и кажется, что вот-вот наступишь на какую-нибудь дрянь. Джулии, похоже, тоже было неуютно. Она переступила с ноги на ногу.
- В общем, для нас главное, чтобы тебе было интересно. Это очень важно.
Она снова мило и обещающе улыбнулась, вошла в лабиринт и как-то сразу исчезла, видимо, резко свернула за угол. Я дернулся за ней. Лабиринт этот строили специалисты: повернув голову влево, туда, где полагалось быть Джулии, я увидел лишь две расходящиеся в стороны аллеи, упирающиеся в тупики. Я еще ничего не успел подумать по этому поводу, как услышал ее голос где-то справа от меня.
- Я никуда не делась. Я здесь.Только ты не иди за мной, ладно? И никто не подшучивает над тобой, ты не думай, просто весь этот сад придуман специально для того, чтобы по нему ходили в одиночку. Вдвоем в нем… ну, нехорошо, что ли. А ты иди вперед, ладно?
Она умолкла, но через несколько секунд решила добавить:
- Ты здесь не заблудишься, все так устроено, что заблудиться невозможно. Ну если совсем не получится по дорожкам, просто раздвинь кусты, они не очень плотные.
По ее голосу я понял, что окончательно уроню себя в ее глазах, если воспользуюсь этим советом. Ну ладно, пойдем вперед. Непонятно зачем. Неизвестно куда. Но, если это и есть Центр, то, значит, мне предложено что-то вроде теста. И впереди меня ждут обьяснения.
Я бодренько, подозревая, что за мной наблюдают, двинулся по правой аллее. Тупик, как я и ожидал, оказался обманом зрения. Неверные полутени сбивали с толку. Отлично, я снова взял вправо. Ощущение времени, покинувшее меня, пожалуй, еще на крыше, вернулось где-то после пятого такого поворота. Мне совсем не было страшно, просто неловко, что я не могу справиться с незатейливым лабиринтом. Он никак не кончался. К тому же проклятая искусственная трава окончательно исколола мне ноги. Я поднял голову. Сориентироваться по потолку не было никакой возможности – далекие лампы висели не рядами, а составляли идеальный круг. Стоп, а может предлагается идти напролом, через кусты? Очень символично. Конечно, Джулия упомянула об этом способе передвижения как об аварийном, но кто знает… Если она глухая, то ее интонации ничего не значат. Да и не вижу я никакого другого выхода.
