Если за мной наблюдали, то могли заметить, как я воровато оглянулся и сунул руку в куст. Рука вошла по плечо, однако в густых электрических сумерках разглядеть, что же там, за стенкой, было совершенно невозможно. Рукав халата задрался, ветки сильно царапали мне руку, и я представил себе, каким я выйду из этого испытания, если мне придется пролезать хотя бы через парочку таких стен. Вряд ли захочется чего-либо романтического неделю-другую, пока не заживут царапины.

Я вытащил руку и побрел вдоль изгороди, но уже безо всякого энтузиазма. Конечно, это не рыцарский турнир, меня не сшибли с коня, но… Джулия, со всеми ее клетками и старухами, крышами и подвалами… Конечно, я заблудился раньше, значительно раньше, чем попал в этот лабиринт. И, конечно, не одна лишь смутная сексуальная фантазия затащила меня сюда. Что-то все время не дает мне покинуть этот дом. Хотя меня никто не держит. Физически не держит. Я мог с самого начала, прямо с крыши, уйти домой, и отказаться уговаривать раввина тоже мог… А как же Джулия с ее ножками? И спектакль - страшный, но интересный?

Я снова почувствовал, что устал. Объяснить-то я себе все объясню, а вот как выбираться отсюда - все равно непонятно. Я присел на противную траву посреди аллеи. А не улечься ли прямо здесь, повторив фокус с крышей? Пусть она сама меня поищет.

Я откинулся на спину и тут почувствовал : что-то изменилось. Что-то почти неуловимое, как движение статуи. Я рывком сел. Да нет, ничего. Снова лег. И сразу все понял. По легкой вибрации пола под синтетической травой. Они меняют расположение стен. Очевидно где-то наверху, в темноте, сидит оператор и, похихикивая, водит меня по этим аллеям, смыкая и размыкая стены. Я думаю, такое не трудно устроить, было бы желание. Только вот в чем смысл? И, главное, опять, как на крыше, шансов выбраться без посторонней помощи у меня нет. Подлость положения заключалась в том, что на сей раз мне совсем не было страшно и отбиваться с яростью обреченного - просто глупо. Обречен я лишь на смех Джулии.

Что делает благородный рыцарь, оказавшись в проигрышной ситуации? С боевым кличем и каким-нибудь латинским девизом прет напролом. Я вскочил на ноги со свирепым желанием наплевать на царапины и прорваться. Но картина передо мной изменилась. Неведомый мне оператор передвинул левую стену, и совсем рядом открылся проем, в котором я увидел не очередную бесконечную аллею, а что-то вроде небольшой площади, в центре которой была яма. Ее я со своего места не разглядел, но догадался по неяркому световому мареву. Как будто там, на дне, стояла настольная лампа. Ну и что у нас тут? Я подошел поближе. Действительно, в центре было большое круглое углубление, облицованное все тем же мрамором. А на дне стоял письменный стол с лампой и два кресла. В одном, придвинув его к столу, сидел лысоватый полный человек и сосредоточенно что-то читал.

Я быстро прикинул, что, если учесть наличие оператора, встреча эта не случайна, и сейчас будет подведение итогов этого нелепого теста. И подошел к краю ямы. Вниз вела узкая железная лестница, почти как пожарная.

Человек поднял голову и приглашающе улыбнулся. Надо было лезть вниз. Уже подойдя к столу, я увидел, что перед человеком никакой книги не было. Значит, я застал его за внимательном разглядыванием стола? По-моему, задумавшиеся люди по-другому смотрят в одну точку. Впрочем, этот человек, сидящий в яме посреди полутемного лабиринта, имел такой безоружный, домашний вид, что вызывал только симпатию.

- Скажите, вам здесь интересно? – спросил он и чуть откинулся в кресле, чтобы свет лампы не бил в глаза. Я пожал плечами. Где “здесь”? В лабиринте, в доме, вообще на этом свете?

- Еще один вопрос. Вы пользуетесь наркотиками?

Тут пришлось говорить, что вообще-то в юности пробовал немного, но кто не пробовал.

- В общем, как президент.

- Простите?

- Ну, у нас каждый новоизбранный президент на вопрос прессы о наркотиках так вот и отвечает.

Я вопросительно посмотрел на него. Что же дальше? Если меня ждали, то вопросы эти - только вступление. Сейчас мне должны что-то сказать, объяснить, предложить. Иначе зачем бы Джулия привела меня сюда.

Человек в кресле огорченно приподнял брови.

- Вам, видимо, сказали, что ведут в Центр, оставили в лабиринте, а вы подумали, что Центр этот здесь и я, соответственно, тут главный. К сожалению, это не совсем так. И сегодня я сюда совершенно случайно заглянул. Здесь тихо и хорошо думается. Кроме того, сюда, в яму стекаются славные и странные запахи. Они бывают легкие и тяжелые, запахи. Тяжелые редко кто улавливает, для этого надо лежать почти уткнувшись в землю, да и то почувствуете, в основном, запах пыли и земли. А здесь тяжелые запахи можно обонять вполне комфортно.

Я не чувствовал вообще никаких особых запахов, вместо этого стало подниматься нехорошее подозрение в психическом нездоровье милого человека. А может быть это мои нервы, потому что когда я обвел взглядом круглые края ямы, то почти физически почувствовал, как что-то тяжелое и вязкое наплывает на эти края и медленно сползает вниз, к нам. Мы часто объясняем свою нервную впечатлительность чужими психозами. Что, в конце концов, я знаю о запахах?

- Так вот, если вы принимаете меня за главного здесь, то увы… Я не знаю, кто здесь главный. И есть ли он вообще. А Центром это место называется потому, что здесь и есть геометрический или, если хотите, географический центр здания. Вас ведь привела Джулия? Так получилось, что отсюда, из Центра, удобней начинать знакомство со всем этим. Понимаете, и над нами, и под нами существуют самые разные люди и… как бы это сказать… реальности. И чем дальше от этого, центрального этажа, вверх или вниз, тем больше они отличаются друг от друга. Я потому спросил вас про наркотики, что человеку знакомому с ними легче определиться в реальностях нашего Дома.

Я проследил взглядом за его пальцем - вверх и вниз - и подумал, что, побывав наверху, после его обьяснения еще менее хочу попасть вниз.

- О, нет, нет, никаких аналогий у вас возникать не должно. Поверьте мне, никаких ангелов наверху и сатанистов в подвале. Ничего подобного. Тут дело совсем не в этом. Было бы слишком просто, если бы добро и зло разделялись этажами. Нет, так получилось совершенно случайно.

Он остановился, глубоко вздохнул и покрутил головой. Я воспользовался этой паузой и впервые за все время моего пребывание в этом доме спросил, что же здесь, собственно, происходит. Кажется, на этот раз передо мной был человек, которому я смог задать этот вопрос.

Человек посмотрел на меня недоуменно и недоверчиво. Только сейчас он внимательно оглядел меня с головы до ног. На моих штанах он остановился взглядом подольше, потом рассмеялся.

- Ну конечно, вы же попали сюда совершенно случайно. Я что-то слышал об этом. Судя по костюму, вы даже познакомились с Бертой. Вообще-то вы почти в точности прошли путь, который предполагался в самом начале для незванных гостей. Но вы не смущайтесь, теперь у нас даже рады случайно попавшим в Дом людям. Хотя вы первый, кого привели знакомиться сюда, в Центр. Это о чем-то говорит. Джулия наверняка знает, что делает. Она в людях разбирается.

Он уловил мое нетерпеливое движение, понимающе кивнул головой, встал и пошел вдоль круглой стены, как цирковая лошадь по манежу.

- Я ведь не случайно спросил, интересно ли вам здесь, в этом Доме, потому что если нет, то вы и понимать ничего не захотите. Ну вот представьте себе психиатрическую лечебницу. Что это такое? Для врачей это больница, клиника. Для нормальных людей – просто сумасшедший дом, жуть какая-то. А для больных? Да все что угодно. У каждого больного свой мир, свои представления о том, что вокруг. Так ведь? И вот что получается: стоят рядом три человека - врач, больной и посетитель - и беседуют. А спросите, что они вокруг себя видят? И вообще – кто больной, кто здоровый, чья реальность объективней? Да никто этого не знает, я думаю.

Он продолжал ходить по кругу и то появлялся перед моими глазами, освещенный настольной лампой, то исчезал в тени, а потом и вовсе за моей спиной. Я уж стал раскаиваться, что задал ему вопрос, потому что, кажется, и этот будет мне рассказывать про реальности, а объяснений я так и не дождусь. Но он словно угадал мои мысли.