- Выйти отсюда? Я уже пробовал выйти, мне очень нужно домой. Понимаешь, к началу Субботы я должен быть дома. А я все еще здесь и зажигаю свечи, даже не зная, началась Суббота или закончилась. Ты говоришь, выйти? Да если бы я мог выйти, здесь уже была бы полиция! И это совсем не смешно, молодой человек!
- Но послушайте, я шел домой, и никто меня не удерживал. И одеться помогли. Да и вообще я сам попал в этот дом, случайно.
- Я тоже попал сам. Большой дом, богатый дом - значит, наверное, есть евреи, которые могут сделать небольшой подарок синагоге. Ну я и решил пройтись по квартирам, поговорить. И вот теперь второй день – кажется, второй день - я пытаюсь отсюда выбраться. И все, что я делаю здесь – это смотрю в глазок. Я уже очень долго смотрю в этот дверной глазок. И ни одной живой души! Представляешь, за много часов! И тут, наконец, увидел тебя и понял, что должен предупредить. Упаси тебя Бог ходить по этому дому!
Мне было и смешно, и жалко этого человека. Почему, собственно, отсутствие людей на лестнице означает, что ходить по ней опасно? Где логика? Хотя, познакомившись немного с этим домом, я легко представил себе, как они могли напугать этого собирателя пожертвований. А он был сильно испуган. Какая уж тут логика! К тому же он так смешно дергался, то и дело задевая свечой клочки бороды, что я невольно пофыркивал, и это совсем подрывало его доверие. Ну и что теперь? Оставить этого нелепого раввина на съедение его страхам? Надо вывести его из дома, да вот только как это сделать, если он этого не хочет?
Согнав с лица даже намек на улыбку, я прикоснулся к руке раввина, пытаясь остановить его метания.
- Я могу пойти вперед. Я спустился уже на несколько этажей и тоже никого не встретил. Давайте сделаем так: вы пойдете за мной. Ну а если на первом этаже меня остановят, вы всегда успеете спрятаться.
Я почему-то чуть было не добавил «святой отец» - и опять рассмеялся.
- Ну да, тебе весело. Ты пойдешь вперед, я успею спрятаться. Да ты хоть понимаешь, где мы? Нет? Вот, посмотри!
Он поднял свечу повыше, и я увидел, что мы с ним стоим в крохотной комнатушке с голыми бетонными стенами, нечто вроде тамбура или прихожей, вроде той, где нынешняя владелица дома устроила кладовку. Только дверь здесь была одна – та, через которую я сюда попал. Ну и что? Как «ну и что»?! Раввин с еще большим подозрением посмотрел на меня. Если я ничего не вижу, то запах-то чувствовать должен. И действительно, пахло в комнатенке странно – ржавым металлом, кожей и, кажется, чем-то горелым. От этого запаха и, главное, от огромных глаз-ртов, подсказывающих ответ, мое веселье угасло. На меня опять надвигалось нехорошее.
- Здесь пытают, понимаешь? Я сам это видел! А ты говоришь – сейчас выйдем отсюда.
От чуточку отвернулся от меня и забормотал что-то, видимо, молитву. Я не поверил ему, не мог поверить, но от того, что он сказал, морозец пробежался колючими пальцами у меня по спине. И я спросил первое, что пришло в голову.
- Где это пытают, прямо в доме?
- Здесь, здесь. В подвале, как положено. Я сам видел, представляешь?! А потом мне удалось забраться сюда. Сижу тут и сам ничего не понимаю. И на лестницу боюсь, и назад очень страшно. Вот иди сюда, только тихо.
Он кивнул мне на дальний конец комнатки и сделал шаг в сторону. В полумраке высветился прямоугольный люк. Никакой крышки на нем не было, а была лестница вниз, в темноту.
- Вот здесь. В этом самом подвале. Сейчас там никого нет – ушли, но кто знает, когда они могут вернуться, эти садисты.
Он нервно хихикнул. Казалось, ему доставляет удовольствие растравлять в себе этот страх, доказывая, что выхода нет никакого. Я стоял над люком и думал, что либо этот раввин - все таки еще один трюк Джулии, либо я действительно счастливо отделался. Пока. Бывший владелец моих штанов вполне мог оказаться каким-нибудь сатанистом и справлять неведомые, но жуткие мессы. Или, кроме бутлегеров, играть и в инквизицию. Меня, конечно, отпустили, но я еще не добрался до первого этажа. Раввин стоял рядом, и я видел, что борода его подрагивает. Еще немного, и мы оба зарыдаем, забившись в угол, как испуганные дети. Надо было брать себя в руки. Дернуло же меня оставлять эту проклятую зажигалку! Спустился бы вниз и, возможно, ушел бы отсюда. Во всяком случае, мог. Сейчас этот путь мне, как и раввину, уже не казался таким очевидным.
- А как получилось, что вы от них спаслись? Вас не заметили?
- Да в том-то и дело! Я постучал-постучал, никто не ответил. Вошел в квартиру, будь она проклята. От порога позвал, стал кричать, кто я и зачем, ну как обычно. А какая-то женщина из другой комнаты позвала меня. Ну вот. А там...
Внизу, в комнате, неожиданно зажегся свет. Раввин, уронив свечу, подскочил ко мне и, щекоча бородой, вжал в ближайшую стену, как бы желая своим телом загородить от света, хлынувшего в наше убежище снизу. Он тяжело дышал и молча косил дикими глазами в сторону люка.
Под нами послышались шаги, и мужской голос буднично обьяснял кому-то, что воду следует менять как минимум раз в день и вообще желательно больше внимания уделять мелочам, иначе все сводится на нет. После небольшой паузы этот же голос невнятно чертыхнулся, послышалось металлическое клацанье и легкий гул – звуки, которые обычно издает закрываемая железная дверь. Потом стало тихо.
- Ну? Ты понимаешь? – прошептал мне раввин в самое ухо.
Меня слегка передернуло. Он по-прежнему стоял, прижавшись ко мне, и я чувствовал его несвежий запах.
- Ничего не понимаю – ответил я, стараясь отстраниться.
- Там, внизу – клетка, в ней они держат людей! Тех, которых поймают. Я сам видел. И еще слышал, как один кричал. О-о, как страшно кричал! Надо уходить отсюда!
Мне стало противно. Этот прижавшийся ко мне человек, жуткие сцены, о которых он говорил, усилившийся запах металла - все стало противно. Я не хочу играть в эти игры! Я вообще больше не хочу ни во что играть! Меня уже десять раз могли посадить в клетку, если бы это было им нужно. Должна же быть хоть какая-то логика. Да и раввин запросто может оказаться одним из тех. А если даже и нет. Черт с ним!
Я резко оттолкнул сопящего бородача и шагнул к двери. Хочу, наконец, дойти до первого этажа. По крайней мере, попробую. Раввин отпрянул от меня, но тут же вцепился мне в рукав, зашипел и замахал свободной рукой. Говорить громче он боялся. Я уже схватился за дверную ручку, когда он снова без труда притянул меня к себе. Ну и здоровый же мужик! Я расслышал его отчаянный шепот:
- Тише, тише!.. Хотя бы меня не губи! - Он рывком открыл дверь. - Ну, иди быстро!
И дверь захлопнулась. Если можно назвать захлопыванием молниеносное, но совершенно беззвучное движение за моей спиной. Я снова был на свету. Постоял, привыкая к нему. Ерунда это все. Проделки Джулии. Или этого... Ясно же: меня пытались задержать. Сначала хотели заинтересовать, теперь вот – запугать. И я чуть было не попался в довольно примитивную ловушку. Интересно, этот раввин, он у них как, почасово деньги получает или за каждую уловленную голову? Только вот переигрывает. Я снова двинулся вниз.
Этажом ниже, прямо у лифта, стоял человек и, прислонившись к стене, курил. После всех встреченных мною здесь персонажей этот парень выглядел совершенно обыденно. В джинсах и футболке. Молодой и довольно крепкий. В левом ухе –серьга. Запросто сошел бы за электрика или какого-нибудь другого ремонтника. Тем более, что из левого кармана высовывалась красная пластиковая ручка кусачек или плоскогубцев. Я внимательно рассмотрел его, завидуя его спокойствию нормально одетого человека.
Он поднял на меня глаза и усмехнулся. Ну еще бы! Я постарался побыстрее проскочить мимо. Он усмехнулся еще откровеннее и спросил:
- Ну что, психа этого видел?
Я замер спиной к нему.
- Какого психа?
- Ну этого, который денег пришел просить. Раввин, что ли? Он уже два часа наверху прячется, выходить не хочет, дурак. Думает, я не знаю, где он. А я знаю, только вот не могу придумать, как его выманить. Не драться же с ним. Я слышал, как он тебя к себе затащил, думал, ты его уломаешь. Ну да ладно, пусть сидит. Что я ему, папа, чтобы о нем заботиться, верно?
