- Ничего не хочешь мне сказать?- нагло спросил я.

- О, да конечно, вон там кофе и еще всякое… я поем с тобой.

Она вздохнула, бросила взгляд на окно и двинулась к еде. Представление, кажется, окончено. А жаль. Было в нем что-то такое…. Первая же их шутка не удалась, а она явно готовилась. Плохо готовилась, еще хуже получилась.Теперь, после этого солнца в начале первого ночи, не только эта женщина, но и ее приятель в роскошном халате, выглядели жалким шутовскими тенями недалеких развлекающихся нуворишей. Сейчас я почувствовал себя обманутым. Как-то слишком просто и глупо обманутым. Нет, господа, кролик готов принимать участие только в остроумных или, по крайней мере, интересных ему фокусах! Извините, ребята! Тем временем я очутился у стола с судками. В них и впрямь что-то дымилось, однако, совершенно неожиданно, есть мне расхотелось, даже сам запах еды вызвал, как у беременной женщины, легкую тошноту. Я налил себе кофе в бумажный стаканчик и огляделся в поисках стола. Его не было. Моя спутница, положив себе на бумажную тарелку салат, не долго думая, поддернула подол платья и, скрестив ноги, довольно грациозно уселась на пол по-турецки, поставив перед собой тарелку. Смелый взмах подолом, кажется, предназначался для меня: под платьем так и не было белья. К сожалению, я не успел этого разглядеть, но я уже научился кое-что читать по ее мимике. Опять промахнулись. Выше, выше надо было платье поднимать! Вот вчера вечером это было вполне на уровне показано. Я, однако, ничего не сказал, уселся таким же образом напротив нее. Хотелось, конечно, и мне, в качестве ответного жеста, раздвинуть полы моего халата, под которым тоже ничего не было, но как-то разонравилась мне эта игра. Утро, лифчик, все вместе – не интересно...

Кофе был неожиданно густой и вкусный. Ну вот и славно! Я отпил из стакана и прилег на бок, подставив руку под голову. Утренняя поза. Лев изготовился к вопросу. Но я не торопился задавать напрашивающийся вопрос и смотрел на нее вполне благодушно. Она, однако, выглядела ничуть не смущенной допущенным промахом. Ну что ж, я великодушен, особенно после кофе! Молчание затягивалось, но не было мне в тягость. Я напоминал сам себе доброго, но очень занятого чтением газеты отца, которого его малое чадо с горящими глазами вовлекает в игру. Ребенок почти искренне верит, что они на захваченном бурей корабле, и мечется по кухне, убирая, в меру своего разумения, паруса и снасти, а отец из-за газеты подает, тоже в меру своего разумения, соответствующие реплики. Но игра заканчивается - и не на том месте, где корабль тонет, а тогда, когда папа слишком уж невпопад шепотом кричит, что земля близко. Но я не торопился. Мне хотелось послушать, что мне скажут напоследок. Она тем временем лениво отставила тарелку и переменила позу, вытянув левую ногу вперед и почти касаясь меня босой ступней. Тут я не удержался и сказал:

- Ну что ж, утренний кофе был очень хорош.

Она удивленно приподняла брови и спросила:

– Ты что, обиделся?

- Да нет, за что же?

- Ну, не знаю, тон у тебя такой, будто ты сейчас встанешь и уйдешь. То есть ты, конечно, можешь это сделать, но я поняла, что вы с Гарри договорились. И потом, куда же ты пойдешь ночью? А главное (тут она снова как-то резко изменилась в лице и шкодливо скосила глаза), - главное, что, если ты выспался, то кофе - это еще не все, что ты мог бы получить сегодня.

Сейчас, в свете дня, мне бы пришлось делать над собой усилие, чтобы ощутить ее чары. Проколовшись с окном, они резко обесценили все остальное. Но быть невежливым не хотелось.

- Я просто слегка растерялся, – начал я, глядя чуточку поверх ее головы, - человек ведь всегда пытается все себе обьяснить, ну и… В общем, не знаю даже, что и сказать.

У меня не хватало духу сказать ей, что она нагло лжет мне в глаза о нынешнем времени суток.

- Конечно, хорошо бы получить обьяснения всему этому. Ты нашла меня на крыше... И потом, зимой еще...

- Я, наверное, тогда сильно ударила тебя дверью? И ты до сих пор не можешь прийти в себя.

И снова волна тогдашнего неуловимого ощущения подобралась ко мне. Я почувствовал, что и действительно, эхо того комического удара сейчас завибрировало в голове. Ну черт с ним, с окном, но все остальное… Эта женщина… Сейчас я точно вспомнил, что ее зовут Джулия. И сообразил, что, заметив обман, я попытался упростить ситуацию, свести ее до обыденного уровня плохо сработанного трюка.

- Ты не смущайся, - Джулия встала, оправила платье и сделалась неприкасаемо вежлива. - А на крыше я не могла тебя не найти. Как это обьяснить? Не знаю.

- И я не знаю, - неожиданно сказал я.

Сказал скорее раздраженно, чем любезно. Вообще мое отношение к происходящему и к этой женщине менялось на противоположное с частотой, которую впору обозначать в килогерцах.

- Вот, например, - продолжила она, игнорируя мое замечание, - миллионы людей смотрят каждый вечер телевизор, а только, может быть, сотая их часть представляет себе, как он работает. Разве это кого-нибудь раздражает? Или мучает? Ну заглянет какой-нибудь любознательный вовнутрь, увидит пыльные проводочки - и все. Фильм ведь от этого не станет более интересным.

Она захихикала. Вот именно, захихикала как школьница, сказавшая скабрезность.

- Да, - тут она, словно фокусник, вытащила из-за спины пачку сигарет, - ты, наверное, хочешь курить.

И протянула их мне. Надо не курить много долгих часов, чтобы понять, с каким остервенением я стал срывать целлофан.

- Ты не обидишься, если я тебя оставлю ненадолго?

Джулия снова интимнейшим образом взглянула на меня. Я пожал плечами. Тогда она шагнула ко мне и босой ногой слегка погладила меня по щиколотке. Меня кольнуло. Я не знал, что мне делать. И еще эта дурацкая пачка сигарет в руках! Но она не дала мне времени на ответ и бойко рванула к выходу. Через пару секунд я услышал, как клацнула закрывающаяся дверь. В каждом мужике, наверное, сидит распутный ребенок: после ее прикосновения я почувствовал, что готов еще некоторое время поиграть в предлагаемые мне игры. Хотя тонкий внутренний голосок, претендуя на обьективность, снова затевал безнадежный монолог, но... в конце-то концов, какая мне разница, что сейчас за окном – день или ночь? Ведь не пророком и не дьяволом обьявлял себя этот Гарри! Ну сказали мне, что сейчас ночь. Ну случайно я… Секунду, а может быть никакой ошибки и не было? Джулия совсем не смутилась, увидев, как я раздвинул портьеры. Зачем им нужно было, чтобы я обнаружил, что они меня мистифицируют?

Я достал сигарету из пачки и неожиданно не обнаружил спичек. Однако не успел я даже отчаяться, как нашел зажигалку возле бака с кофе. Зажигалка оказалась необычной, и я, затягиваясь, рассмотрел ее с интересом. Похоже, что золотая, вещица в углублениях была покрыта черной матовой эмалью. Выпуклая часть изображала обнаженную деву в неестественно эротичной позе, ласкающую чешуйчатого элегантного дракона. Мягкая драконья лапа бесчувственно обнимала женские бедра. То ли по неумению мастера, то ли по замыслу, но, против обычного взгляда на подобный сюжет, казалось, что это дева насилует дракона, а он, бедный, почти покорился своей участи. Я поостерегся оставлять зажигалку на столе, полагая, что лучше отдам ее Джулии, когда она вернется, и потому просто сунул ее к себе в карман к сигаретам. Вот и славно. Первая сигарета после многочасового перерыва приятно закружила голову. Я встал, чтобы налить себе еще кофе и тут почувствовал, что липкий пот собрался у меня под коленями. Эге, да в этом помещении нет кондиционера! И только отметив это, сообразил, что мне душно. Странно, духота обычно ассоциируется с маленькими захламленными помещениями. Я же находился в просторной, если не считать стола, необставленной комнате. Было душно. Нет, потолок не пошел кошмарно опускаться на меня, я не задыхался, но… Я быстренько оглянулся и вдруг обратил внимание, что во всем длинном помещении только одно окно. Свежего воздуха, конечно же, захотелось еще больше.