— Доктор ветеринарных наук, — уточнил Джимми.
Дортмундер взглянул на Келпа:
— Ветеринар?
— Другого я не нашел, — настаивал Келп. — Иди, посмотри.
— Нет. Все нормально. Стэн, ты и мама садитесь вперед, остальные сзади. И Стэн?
— Мм?
— Просто завези нас в город, хорошо?
— Конечно.
Келп открыл задние двери фургона, и они начали залезать внутрь.
— Ооо, мы планировали уехать на Форд Кантри Сквайр, — сказала с тоской в голосе Мэй. — Мне она очень нравилась.
Большую часть салона занимала большая клетка. И в ней им пришлось разместиться, поскольку кресла отсутствовали. Они попытались удобно расположиться на скрещенных металлических прутьях. Джимми присел на сумку, Мэй устроилась на чемодане, а Келп попытал счастья с телевизором. Когда у него не получилось, он попробовал проделать тоже с печью, но и с ней потерпел фиаско. Дортмундер просто сел на пол.
Марч повернулся и спросил:
— Все вместились?
— Все отлично, — отозвалась Мэй.
И Марч поехал. Трясло не сильно.
— Энди, — позвал Джон.
— Угу?
— Следующий раз, когда у тебя возникнет идея, и ты с ней придешь ко мне, то я откушу тебе нос.
— За что? — Келп снова обиделся. — Чертовски тяжело признать, что план сработал, не так ли? Из него мы выжали тридцать штук, верно?
— Я просто хочу сказать…
— Я не вижу повода для жалоб.
— Но я все же жалуюсь. И также предупреждаю тебя.
— Ну и ну. Есть люди, которые всегда всем недовольны, — добавила Мэй. — Чем так воняет?
— Собака, — ответил Джимми.
— Больная собака, — уточнил Дортмундер.
— Предполагаю, что в этом ты тоже обвинишь меня, — жаловался Келп.
Никто ничего не ответил.
28
— Раньше мне нравились собаки, — рассказывала Мэй. — У меня даже была одна.
— Скоро въедем в Линкольн тоннель, — проинформировал Марч.
— Быстрее бы войти в дом, — произнесла Мэй.
Банда провела в грузовике почти два часа, за исключением трех небольших остановок для отдыха по 80-ой магистрали. Тогда они все выходили из машины и пытались отдышаться. Затекшие мышцы Дортмундера не облегчали ему сидение на полу клетки. Во время остановок, он просто стоял сзади грузовика, напоминая скрученную бересту, пока другие ходил вокруг, дышали и разминались.
— Скоро все закончиться, — сказал Келп, но без своей обычной жизнерадостности.
Его живость пропала около часа назад, когда он сделал еще одно оптимистическое высказывание, на которое Дортмундер ответил хмурым взглядом, и начал постукивать правым кулаком в левую ладонь. Казалось, что произошедшие события плохо отразились на настроении Энди.
Линкольн тоннель. Марч заплатил сбор, и они медленно двинулись за шумным тягачом везущим — если верить надписи на задних воротах — свиной жир в беспокойный город. Их фургон вскоре обогнал тягач и подъехал к Дайер авеню и 42-ой, где их остановил красный цвет.
— Куда? — крикнул Марч.
— Мальчик должен выйти первым, ведь так?
— Верно, — согласился Дортмундер.
Мэй позвала Марча:
— Останови на Восьмой авеню. Оттуда на метро он доберется до Централ Парк Вест.
— Хорошо.
Мальчишка присел на свою сумку «Эйр Франс», прислонился к Мэй и слегка задремал. Женщина дотронулась до его плеча и произнесла:
— Джимми, мы на месте. Нью-Йорк.
— Мм? — малыш сидел, моргая глазами, а затем потянулся и его кости затрещали как ветки деревьев. — Ну и ну, что за поездка.
Марч въехал на Восьмую авеню и остановился. Мэй дала знак мальчику, и Келп открыл заднюю дверь. Схватив свою сумку, он неуклюже спустился на улицу. (В некоторых местах, это могло бы вызвать замечания, но только не на Восьмой авеню и 42-ой. Двенадцатилетний мальчик с сумкой «Эйр Франс», вылезающий из грузовика ветеринара в пятницу в восемь тридцать утра оказался самой нормальной вещью произошедшей здесь за последние шесть лет.
— Прощай, Джимми, — крикнула Мэй и помахала рукой.
— Прощайте, — ответил Джимми и помахал им через открытую дверь грузовика. — Не унывайте, — пожелал мальчишка и отвернулся.
Келп закрыл дверь и Марч поехал.
— Куда дальше?
— Повернешь на Седьмой и припаркуешься, где сможешь, — приказал Дортмундер.
Келп нахмурился:
— Что значит «не унывайте»? Что он имел в виду?
— Предполагаю, что там мы были близки друг другу, он даже предупредил нас о полиции, а сейчас пришло время прощаться, — сказала Мэй.
Энди продолжал хмуриться:
— Что-то не так.
Дортмундер взглянул на него:
— Что?
— Ребенок сказал «не унывайте». Почему он…?
Келп моргнул. Дортмундер посмотрел на него. Затем две головы повернулись в сторону чемодана Мэй, на котором она сидела.
— Что это значит? — спросила она, затем посмотрела вниз. — О, нет.
— О, нет, — повторил Келп.
— Открывай, — приказал Джон.
Марч, остановившись на красный свет на Седьмой авеню, спросил:
— Что там у вас случилось?
Все, стоя на коленях, столпились возле чемодана. Мэй убрала защелки и открыла его. Они уставились на две щепки, которые положили туда для убедительного веса, и на детскую одежду, в которую их обернули, чтобы те не стучали.
— Он надурил нас, — произнес Келп.
Дортмундер заорал Марчу:
— Разворачивайся! Вернись за ребенком!
Загорелся зеленый. Марч на углу развернул Эконолайн, помчался по 41-ой и повернул направо на желтый свет.
— Здесь лежит что-то еще, — произнесла Мэй и достала небольшой пакет, завернутый в коричневую бумагу.
Марч, мчащийся словно черт, заорал:
— Что случилось?
— Он перехитрил нас, — отозвался Келп. — Оставил лишь свое грязное белье!
Мэй открыла пакет. Внутри коричневой бумаги лежала стопка купюр.
— Здесь какая-то записка, — сказала женщина и прочитала ее вслух, пока Келп считал купюры. — Дорогие друзья, спасибо за все, что вы сделали для меня. Пусть это будет небольшим знаком моего к вам уважения. Я знаю, что вы слишком умны и не придете за мной еще раз, так что, прощайте. С наилучшими пожеланиями, Джимми.
— Здесь тысяча баксов, — воскликнул Келп.
— По двести на каждого, — подсчитал Дортмундер. — Мы заработали лишь двести долларов.
— Приехали, — произнес Марч и притормозил на Восьмой авеню и 42-ой.
Джимми уже не было.
29
29 сентября
Мистеру Джону Дональду Райли
27 West 45th St.
New York, N. Y. 10036
Дорогой Джон:
Я помню, что обещал тебе никогда больше не связываться с законом, но эта ситуация как раз может считаться исключением. Мой друг Хол, который живет на побережье, видел черновой вариант фильма под название «Плёвое дело», который является откровенным плагиатом моей книги «Похищение ребенка», пожалуй, за исключение того, что картина снята в жанре комедии. Украсть ее у меня это плохо, но насмехаться надо мной это гораздо хуже.
Хол говорит, что это малобюджетный, снятый второпях фильм неизвестного здесь на востоке режиссера по имени Джеймс Херли Харрингтон. Я не знаком, ни с каким Харрингтоном, у него нет иных фильмов, но что он мошенник это очевидно.
Распространением занимается Columbia или MGM. Возможно, лучше обратиться через них, а не напрямую к этому Харрингтону. Но ты юрист, так что оставляю это дело тебе. Хол сказал, что это простой случай.
Передавай привет Марибель и детям.
Твой,
Ричард Старк.
7 октября
Мистеру Ричарду Старку
73 Cedar Walk
Monequois, NJ 07826
Уважаемый Дик:
Пересылаю тебе налоговый бланк из Англии, который нужно заполнить. Обычный документ, где говорится, что ты, американский гражданин, не проживаешь на свое территории в течение последних восемнадцати месяцев. Можешь его выслать прямо в редакцию.
Я изучил твою жалобу, связанную с фильмом «Плёвое дело» и боюсь, что ситуация более сложная, чем казалась на первый взгляд. Начнем с того, что Джеймс Херли Харрингтон, во-первых, тринадцатилетний мальчик, во-вторых, по-видимому, он гений.
Я узнал из достоверных источников, что Харрингтона похитили почти два года назад, выкуп уплачен, а мальчик вернулся домой целым и невредимым. Его отец довольно состоятельный человек, и, по-видимому, смирился с вложением ста пятидесяти тысяч или около того в картину.
Мне кажется, Дик, нет никаких сомнений, что похитители воспользовались планом из книги, чтобы похитить ребенка. Так или иначе, Харрингтон отразил лишь то, что на самом деле с ним произошло. И как ты знаешь, авторское право не распространяется на произведения, основанные на реальных событиях. Если честно, то не знаю как тебе и помочь. Ты сможешь выиграть дело, лишь предъявив обвинение похитителям, но, к сожалению их так и не удалось найти.
Я узнал из моих собственных источников, кстати, что это довольно забавный фильм.
Искренне твой.
Джон Дональд Райли.
