— Да я… я…

— Чего растерялся? Садись быстрее!

Вовка подчинился. Микулин передвинулся на его место.

— Ну, так вот, — будто подытоживая что-то, сказал Микулин. — Вот это муфта сцепления. Когда скорости будешь менять, отжимай ее.

— Я знаю.

— Ну вот видишь, какой ты грамотный: и все-то ты знаешь… Но я все же на всякий случай напомню. Значит, повторяю: это муфта сцепления… А это рычаг газа… Почувствуешь, трактору тяжело, прибавь газку, помоги ему.

— Ага, — торопливо закивал Вовка, и перед глазами у него от неожиданности поплыли оранжевые круги.

Микулин продолжал что-то объяснять, но его голос не достигал Вовкиного слуха. Будто где-то в углу гудел шмель: слышно, что гудит, а не разберешь, о чем. Вовка встряхнул головой, прогнал оторопь.

— Дядя Матвей, еще раз объясните, — попросил он.

— Да ты чего разволновался-то так? Успокойся. Не боги горшки обжигают — получится.

Он еще раз показал Вовке, где рычаг газа, как с ним обращаться, как переключать скорости.

— Не бойся, трактор не автомашина. Управление у него не капризное… Ну, на четвертой скорости и пойдем. Давай.

Вовка вместо четвертой врубил шестую. Трактор, взревев, ткнулся радиатором в стерню и заглох.

— Ничего, ничего, — успокоил Матвей Васильевич. — На то она и учеба, чтобы ошибки делать. А сразу все получаться будет — всякий интерес пропадет к учебе.

Он схватил скомканный на сиденье плащ и выскочил из кабины под дождь.

Вовка было тоже открыл со своей стороны дверку, но, Микулин закричал на него:

— А ну, кому сказано: сиди!

— Да не говорили вы ничего. — Вовка перелез на свое прежнее, прицепщицкое место.

— Не говорил, но и за собой не звал. Верно? — Микулин накрутил на пускач кожаный шнур и, качнувшись, резко оттянул его на себя. Трактор сразу застрелял дымными кольцами, оглушительно заверещал. Микулин переключил пускач на мотор, и грохот стих, трактор зарокотал покладисто.

Микулин забрался на гусеницу, отряхнул плащ от воды и внырнул в кабину.

— Ну вот и вся недолга, — показал он в улыбке белые зубы. Лицо у него было в дождевых каплях. — Вообще-то и тебе не мешало бы освежиться. Непогодь-то вроде стихает.

Впереди и в самом деле слегка развиднелось, облака у горизонта по-ватному побелели.

— Пора бы уж, пора утихнуть дождю, а то заплывет вся пашня. — Микулин не сразу обратил внимание на то, что Вовка отодвинулся от рычагов управления и что сам он сел на привычное для себя место, поставил ногу на муфту сцепления.

— А ты чего в угол забился? — удивился он, уже машинально положив руки на рычаги. — Э-э, нет, у нас так не пляшут. Давай, брат, снова меняться ролями. Ты — тракторист, а я у тебя помощник.

Вовка, страдая от неудачи, неуверенно посмотрел на него.

— Ну, что, как девица, ресницами хлопаешь? — поторопил Микулин. — Давай не тяни резину, время не ждет.

Он, чуть не стукнувшись головой о крышу, поменялся с Вовкой местами и снова поторопил:

— Включай четвертую! Да смелее, смелей!

— Сюда? — подстраховавшись, сделал Вовка жест, показывая, куда собирается отклонять рычаг скоростей.

— Правильно. И на шестую опять угадаешь, так не беда.

Вовка передвинул рычаг, в коробке скоростей скрежетнуло.

— Педаль отпускай, педаль, — подсказал Микулин.

Вовка перестал давить ногой на муфту сцепления, и она, отпружинив, заняла изначальное положение. Трактор, ровно попыхивая, пошел вдоль борозды.

У Вовки заслезило глаза, но он боялся оторвать руки от рычагов управления. Пальцы враз побелели — с такой силой Вовка вцепился в рычаги.

— Да ты свободнее держись, свободнее, — наставлял Микулин. — А то устанешь быстро.

Прогон был короткий, и Вовка, не успев насладиться властью над машиной, заволновался: впереди был разворот.

Микулин уже готовил Вовку к нему, учил, что делать.

— Положе разворачивай, положе, а то плуг на кабину посадишь.

Сидеть и советовать хорошо. А как положе, когда к самой пашне подступил лог, не в него же съезжать: тут, пожалуй, кувылькнешься под гору — и костей не собрать. Раньше хоть для разворота было просторнее, а теперь с каждой новой бороздой оставалось все меньше и меньше места.

Микулин уже дернул за шнур, выглубив плуг, и облегченный трактор побежал, как молодой конь.

— Рывочками работай, рывочками, — подсказывал Микулин. — Правый рычаг на себя — и чуть-чуть ходу дай. Еще на себя — и еще ходу дай… Вот так, вот молодец…

Трактор прошел по гребню угора. Вовка скосил взгляд влево, и у него затуманило голову: вниз почти отвесно сбегали кусты ивняка. А там, где бурлил ручей, стояли стога сена. Стожары у них не доставали уровня гусениц, были гораздо ниже. Вовка непроизвольно потянул правый рычаг на себя, трактор послушно отклонился от кручи.

— Смотри, в борозду не угадай, — хладнокровно предостерег Микулин и, намотав шнур на кулак, стал следить за плугом. — Так, так, прямо… чуть левее возьми… Хорошо… Р-р-раз! — и он осадил лемеха. Трактор угрожающе задохнулся от тяжести, но Микулин, склонившись к Вовке под ноги, добавил газку, заставил рокот мотора выправиться. — Ничего, парень, будет из тебя тракторист!

Вовка вспомнил вдруг об отце: вот бы он увидел его сейчас за рычагами… И осанисто выпрямился.

На седьмые сутки погода немного выладилась. И хоть ветер был по-прежнему резкий, но сверху не капало. Небо начинало просиниваться.

Микулин с утра оставил Вовку пахать одного.

— Понимаешь, необходимо кой-какие запчасти в мастерской подобрать, — оправдывался он перед уходом. — Сегодня Гомзиков как раз уехал за ними в «Сельхозтехнику». Так надо не прозевать: не поймай его вовремя, отдаст кому-либо другому, а у нас трактор-то старенький, детали постоянно замены просят.

Вовка, понурившись, выслушал его. Оставаться в поле одному, да еще на тракторе, у которого «детали постоянно замены просят», было страшновато.

— Матвей Васильевич, а может, мне покараулить его?

— Кого? Гомзикова-то? — переспросил Микулин. — Так тебе ведь не выцарапать у него того, что я выцарапаю. Ты попрошайничать будешь, а тут надо брать. Увидел — форсунка новая, ага, сгодится, у нас свою заедает. Магнето привез Гомзиков — тоже не лишнее будет. Тут надо в зависимости от наличия действовать. Понял?

Вовка тоскливо кивнул.

— Ты уж не боишься ли один оставаться? — подозрительно прищурился Микулин.

— Боюсь, — признался Вовка.

— Вот тебе раз! — удивился Микулин. — Ты со мной шесть дней пашешь, и у меня к тебе никаких замечаний не было. Все хорошо получалось, так чего я тебя в черном теле буду держать: пора и на посменную работу переходить.

— Может, когда детали заменим, посменно-то станем пахать? — робко предложил Вовка.

Микулин захохотал:

— А я как сказал? Конечно, тогда. Только детали-то надо сначала приобрести.

Он беззаботно помахал Вовке рукой и ушел. Хоть бы трактор помог завести или дождался б, когда у Вовки пускач затрещит, так нет, и не обернулся ни разу. «Ну что за народ? — возмутился Вовка. — И душа ни за чего не болит». А если у Вовки ничего не получится? Если трактор у него не заведется, весь день простоит в борозде? Кто за простой в ответе? Не Вовка же: с него спрос невелик. А если гайка какая открутится и все развалится по частям? Микулин сам же сказал, что многие детали просят замены.

Вовка, нервничая, залил в трактор солярки. Притащил из ручья воды и наполнил ею, чуть не до пробки, прожорливый радиатор. «Хорошо хоть, от обрыва теперь далеко отодвинулись, — подумал он, оглядывая вспаханное поле. — А то бы один-то свалился с горы — и поминай как звали».

Ему стало жалко себя. Он сел на отсыревшую от ночного тумана раму плуга и даже не ощутил холода.

Перед ним щетинилось мокрой стерней поле. На затравеневших закрайках топорщился желтыми корзинками осот, а по бороздам во многих местах кустился красноголовый бодяк.

— Вишь, сорняков развели сколько! — осудил Вовка неизвестно кого, хотя неизвестно кого осуждать не собирался. Ему нужны были сейчас не безымянные упреки, а только те, которые направлены в адрес Микулина.