– А мой что, заслужил? Бедный мой перец. Стоило бы купить ему подарок, – бормотал я про себя.

Когда выяснилось, что «подружка», с которой я встречался два года, меня обманывает, кстати, произошло это за два дня до того, как мы собирались вместе переехать в Батлер и начать новую жизнь, у меня все заныло, будто я на гвоздь сел.

Утешительница «печального» Дрю, официантка, вернулась и прервала мои горестные думы о тяжкой доле. И тут я почувствовал, как мимо меня кто-то пронесся, да так стремительно, что меня обволок поток воздуха. Она (он?) прошла совсем близко, простучав каблуками (или каблучками?) по твердому дереву пола. Я вдохнул и ошалел от запаха шоколада, который как по волшебству, перенес меня во времени лет на пять назад.

– Ммммм, как же здорово ты пахнешь! Как пирожные с шоколадной крошкой, – просипел я пьяным голосом, прижимая к себе ее невероятно податливое тело.

Во дела, у нее никаких костей нет будто вовсе. Куда ее кости-то подевались? Я все еще под градусом? Или это кукла дутая? Опять? Я было рванулся, но закрыл сначала один глаз, потом – другой, чтоб не ослепнуть от солнечных лучей, пронизывавших комнату. Когда глаза привыкли к свету, я глянул вниз и простонал. Не-а, не пьяный я, просто подушку обнимаю одной рукой. Отпустив подушку, повернулся на спину и, вытянув руки по швам, уставился в потолок.

Ушла… Что за?.. А я даже имени ее не узнал! И что я за мудила такой? Да и ее не очень-то интересовало, как меня зовут, так что мы, считай, на равных. Как ни пьян я был в ту ночь, а помню все до последней секунды. Закрыл глаза и вызвал в памяти всю картинку… Как прекрасно смотрелась ее обтянутая джинсами попка! А этот тонкий запах ее кожи, переливы ее смеха. Что она заливалась-то? Хохотали мы как сумасшедшие. Приятная истома и слабость в мышцах напомнили мне каждую секунду, каждое движение ее тела, словно созданного для слияния с моим. Я перетряхнул все кадры, сохранившиеся в памяти, но почему-то, как ни старался, не мог четко представить себе ее лицо. Черт побери, как же мне ее отыскать, если я не могу вспомнить черты ее лица и не знаю имени? Я – ослиный король. Знаю, что она соблазнительна и великолепна! Кожа у нее была нежной, а ее длинные волосы скользили меж пальцев, как шелк. Губы такие мягкие, что, когда я их чувствовал на себе, то готов был хныкать, как девчонка. А самое лучшее – она сумела меня рассмешить. Не многим девчонкам такое удавалось! Вечно они не догоняли моих шуток или были чересчур скованны, чтоб оценить мое чувство юмора. А она угадывала мое настроение, будто чувствовала то же самое.

Прошлой ночью я выступил явно не в лучшей своей форме. Видит бог, надеюсь, что не подкачал, но как-никак я был в стельку пьян. Дружок мой сумел, по крайней мере, подняться и держаться. Наверное, она нынче утром потому и убежала со всех ног, что я так вдрызг накачался. Обиделась. Раньше мне никогда не приводилось девчонку кадрить вот так, чтоб всего на одну ночь. Откуда я знаю, что в таких случаях полагается, а что – нет? Может, разыскивать ее глупо? Даже если она больше никаких дел со мной иметь не захочет, все ж нужно извиниться. Прошлой ночью я был таким неуклюжим придурком.

Честно говоря, очень хотелось снова увидеть ее. Хотелось узнать, действительно ли она такая или просто я вообразил себе такую совершенную, восхитительную красотку. Сграбастав подушку, я поднес ее к лицу, глубоко вдыхая запах шоколада и глупо улыбаясь. Может, всего я и не помню, зато чувствую на губах ее запах. Так пахнет горячий шоколад в морозный зимний день или шоколадный торт, что печется в духовке дождливым осенним вечером…

Боже ж мой! Что я нюни развесил и запищал как цыпочка? Надо будет с ребятами в баскетбол перекинуться, бейсбол по телеку посмотреть и в баре драку затеять – и поскорее.

Звук спущенной в туалете воды заставил меня вскочить в постели. Твою ж мать! Она здесь?

Перемахнул ноги на ту сторону кровати и уже начал подниматься, когда дверь открылась.

– Придурок, никогда не залегай спать в ванной. Пусть этим птички занимаются. Всю задницу свело, – жаловался Дрю, волоча ноги к кровати. Вот он встал, развернулся и позволил своему телу рухнуть навзничь на край матраса, качнувшегося под ним несколько раз. Закрыл рукой глаза и застонал.

– Ну почему, твою мать, утро всегда наступает так рано? – хныкал он.

Я расстроенно вздохнул, подтянул простыню, чтобы перегнуться и подобрать с пола скомканные джинсы с так и торчавшими внутри них трусами-боксерами.

– Пить больше не буду никогда, – пообещал Дрю.

– Ты говорил это на прошлой неделе, брат, – напомнил я ему и откинул с себя простыню, чтоб одеться.

Что. Это. Такое?

– О. Твою ж мать. Мать твою ети!

Это не к добру. Это и впрямь совсем-совсем не к добру.

– А! Да что случилось-то? – Дрю снял руку с глаз и резко сел.

– У меня что-то с перцем не так. Он кровянит. Дрю, У МЕНЯ ПЕРЕЦ КРОВЯНИТ!

Я визжал, как девчонка. Я это понимал, он это понимал, а вскоре и весь дом это понял бы. Но у меня на трусах пятна. Вы меня слышите?! У меня началось кровотечение. ТВОЮ МАТЬ! Кровянить он не должен. Ни в коем разе.

За секунду у меня перед глазами промчалась вся жизнь, я шумно вдохнул носом воздух и понял: мне кранты. Разрыв сердца. Дышать не могу. Не так много я знаю о жизни (в том числе и в половой), но зуб даю, что правила гигиены не забыл. Правило номер один: никаких кровянистых пятен на трусах. Чистота – залог здоровья. Правило номер два: смотри правило номер один. Никакого правила номер два нет!

Уж не спал ли я с психопаткой, решившей мне все порезать, как тыкву на Хэллоуин, пока я спал? Или, может, у нее в интимном месте зубы? Отец, когда я был подростком, предупреждал меня: держись от женщин подальше, сынок, кусаются. Я думал, он шутит. О боже, взглянуть нет сил. А вдруг кусочек оттяпан?

– Успокойся. Это не в нашем стиле, но давай оценим ситуацию трезво, – выговорил Дрю, закинув ногу на ногу и обхватив сведенными ладонями колено. – Не заметил ли ты у себя следующего: ранее не наблюдавшихся выделений, жгучей головной боли, першения в горле, хронического поноса или излишнего потения ночью?

И все это – идиотским голосом под рекламный ролик про сифилис.

– Козел ты! Нет. Никаких признаков не было. Просто у меня на перце кровь, – раздраженно ответил я, тыча пальцем в осложнение, но не в силах глянуть туда.

Дрю склонился и внимательно оглядел мой пах.

– По мне, все в норме, – сказал он, пожав плечами, и встал. – Знаешь что? Ты, видать, подцепил единственную девственницу во всей общаге.

Я так и сел. Спасенный перец болтался меж ног по ветру, челюсть отпала сама собой.

Что? Быть того не может.

Я проинспектировал себя от живота и ниже, убедившись, что кровавая резня, которую я сначала представил, мне привиделась. Никто над моим перцем мотопилой не надругался. Так, всего-то несколько красноватых полосок. Хотя – на мне, кажется, презерватив был. Как же, черт побери, такое могло случиться? Ведь было время, еще в школе, когда мы из этих проклятых штуковин водяные пузыри делали и никак не могли добиться, чтоб они лопнули, даже когда мы их прямо на гвозди бросали. Какое фуфло! Именно в тот раз, когда нужно, чтоб презерватив остался целехоньким, он решает заявить: «А вот накось-выкуси». Что-то вроде тупой анархии нерастянутых резинок.

Впрочем, тут другое куда важнее: с чего бы это она меня своей целкой одарила? Зачем это девчонка позволила мне такое, когда я совсем лыка не вязал, не мог ей хоть какое-то удовольствие доставить? Вот завал так завал – песня! Я ее от секса, наверное, навеки отвратил. Наверное, думает сейчас: «Это всерьез? Это такого-то я ждала? Ни фига себе».

– Я должен выяснить, кто она такая, Дрю. Нужно извиниться, – бормотал я себе под нос, вставая с кровати и натягивая боксерки с джинсами.

– Ну, чел, ты даешь! Даже как ее зовут, не узнал? Ну ты и елдофон! – со смехом выговорил Дрю, вышагивая к двери в спальню и распахивая ее.