Джим в лице изменился: он понял. Головой кивнул. Гнев, проблески которого, клянусь, я видел, вспыхивали и гасли в его глазах во время всего нашего разговора, разом пропал.

– Теперь, когда ты освободил душу от всей этой трогательно-чувствительной фигни, расскажи ему, сталкер, что за леденящую кровь манию ты приобрел, – со значением произнес Дрю.

– Вот, мать твою! Никакой тут мании, и никакой я не сталкер.

– Верно, потому как затаскивать меня во всякую подвернувшуюся девчачью лавку и заставлять выстаивать там, пока ты не перенюхаешь все, что сделано из шоколада, сделано почти на шоколаде или сделано из химии, от какой несет шоколадом, такое чудачеством никак не назовешь. И не думай, что я позабыл про тот последний раз – это несколько месяцев назад было, – когда продавец спросил, давно ли мы с тобой встречаемся, а ты облапил меня и просюсюкал: «Знаешь, сладость моя, мы с этим большим, сильным, сексуальным зверем вместе уже, считай, вечность», – произнес Дрон, подражая писклявому голоску, которым я говорил в магазине.

Джим откинул голову и захохотал, даже я не удержался и усмехнулся при воспоминании. Когда Дрю, развернувшись, бросился из магазина вон, я шлепнул его по заднице. И в самом деле, классный момент!

– Что верно, то верно: и через пять лет у меня из головы не идет ее запах. А кому какое дело? Я ж не маньячил, выуживая из Интернета все до единого магазины, торгующие парфюмерией, чтобы каждые выходные обходить их по списку. Если мне случалось попадать в магазин, где продают лосьоны или мыло, я и впрямь брал и принюхивался к нескольким, чтоб посмотреть: а вдруг повезет, и я найду именно то, что пахнет так же, как пахла она. Просто не мог упустить шанс опять попытаться найти тот запах. Каждый раз один и тот же вопрос: а вдруг? Он меня, черт побери, с ума сводит!

Оба моих приятеля сидели, задумавшись, скорее всего, наслаждаясь моим позором.

– Тебе, друг мой, надо эту телку выбить из своей башки раз и навсегда. Нам действительно необходимо подыскать тебе хорошенькую девчушку, которая тебя не обманет, а, наоборот, заставит тебя позабыть про эту летучую шокомышку от графа Шокулы[40], – произнес Дрю, печально поводя головой.

– А у меня, может, такая и есть для него, – усмехнулся Джим.

– Отлично! – возгласил Дрю, крепко шлепнув меня по спине. – Видишь, маленький брат? Надежда умирает последней. Эй, а может, мы даже уговорим ее приласкать сразу трех мушкетеров? Просто скажем ей, что твой кумир – Вили Вонка[41], – со смехом предложил Дрю, приканчивая свое пиво.

Я вдарил по ножке его стула, когда Дрю, откинувшись, стал качаться на двух ножках. Пока я наблюдал, как он изображал руками мельницу, пытаясь сохранить равновесие и не завалиться спиной на пол из крепкого дерева, мне показалось, что Джим прошептал что-то вроде: «Ну, это уже перебор».

Когда мы добрались до дома Джима, его невеста вышла поздороваться с кухни – и мы с Дрю оба встали как вкопанные.

– Эй, а ведь это вы были вчера ночью в баре? – спросил я. Та самая блондинка, которая не испугалась дать Дрю от ворот поворот. – Вы – Лиз, верно?

Когда она увидела нас, то у нее тоже глаза стали как блюдца, а рот раскрылся от удивления. Только она быстро оправилась и мило улыбнулась.

– Ой, даже удивительно, что ты запомнил. Ты, когда из бара уходил, все плакал да распевал во все горло: «Девяносто девять бед у меня, их все навязала мне сучка одна».

Я поморщился: откровенно говоря, мой мозг этой информации не сохранил.

– Брось, в самом деле, не переживай, – засмеялась Лиз, увидев, что мне неловко. – Очень уж забавно было весь вечер подсмеиваться над тобой, – поддела она.

– Напомни, чтоб я никогда больше не напивался в твоей компании. А то ведь могу очнуться с обритой наголо головой, – попросил я со смехом. Лиз жестом пригласила следовать за ней по коридору в гостиную.

– Не волнуйся, я ничего такого не сотворю, – пообещала она с улыбкой, когда все мы расселись, и она уютно скользнула на диван к Джиму под бочок.

– Ах ты, моя лгунья, – хохотнул Джим, закидывая руку на спинку дивана и обнимая Лиз за плечи. – В тот вечер, когда мы познакомились, мне пришлось силой отобрать у тебя черный маркер, которым ты собиралась написать у одного парня на щеке: «вставлять сюда» – рядом со стрелкой, указывающей на его рот. Он, помнится, в отключке пристроился в какой-то ван…

Лиз вдруг вскочила с дивана и схватила Джима за руку:

– Милый, можно тебя на пару слов на кухню? – выпалила она и потащила парня за собой, не дожидаясь ответа.

– Извините, мы скоро вернемся, – едва успел бросить через плечо стремительно вскочивший Джим.

Дрю подался вперед, уперся локтями в кофейный столик и зашептал мне:

– Дружище, эта телка все равно кажется мне до чертиков знакомой. Надеюсь, я с ней не спал. Это было бы фигово, так? Мы с этим парнем только-только познакомились. Он мировой. Не хотелось бы сообщать ему, что я видел пипку его подруги. Он после этого может и ужином нас не угостить, а у меня живот от голода свело.

– Дрон, – заверил я его, – вполне уверен: если б такое было, она давно б уже призналась.

– Не знаю, брат. Только что, увидев нас, она явно удивилась. А что, если они сейчас там мой член обсуждают? Что, по-твоему, она ему говорит? По-твоему, она рассказывает ему, что лучше секса у нее в жизни не было? Если что, в драку я не полезу. Может, мне как-то сгладить надо?

– Господи, да ты со своим раздувшимся эго хоть в дверь-то протиснешься? – поинтересовался я, но тут звуки открывшейся и закрывшейся входной двери прервали рассуждения моего лучшего друга, восстановленного в своем статусе.

Я слова не успел вымолвить, как Лиз выскочила из кухни и стрелой метнулась в прихожую. Она располагалась за углом по коридору, так что нам не было видно, кто только что пришел, зато слышно было вошедшую отчетливо.

– Элизабет Мэри Гэйтс, ты передо мной охренеть в каком долгу. Ничего гаже я в жизни не испытывала.

Откуда я знаю этот голос? И при чем здесь собачий лай?

Приглушенные голоса доносились до гостиной, когда сюда из кухни неторопливо прошел Джим с громадной бутылкой виноградной водки в одной руке и двумя бутылками пива в другой. Джим, по-петушиному склонив голову набок, с каким-то странным выражением на лице пристально разглядывал Дрю, и я даже на минуту подумал, может, Дрю и впрямь с Лиз переспал. Впрочем, уже через несколько секунд Джим ухмыльнулся, как бы сообразив, где проходит граница шуток среди своих, поставил бутылки с пивом на кофейный столик перед нами с Дрю и повернулся лицом к прихожей, оставаясь, однако, на месте.

Голос же из прихожей внезапно сделался по-настоящему громким. Какие-то слова мы слышали отчетливо, что-то – пропадало.

– Я башкой тронулась… Боже святый, Иисусе Христе, Лиз, женщина, которая всего-то полтора раза… даже близко не дошедшая до того, чтобы при этом кончить, НЕ должна продавать секс-игрушки!

Оп-па-на. Этого слушать, видимо, не стоило. Девица явно рассвирепеет.

Джим свинтил крышку с бутылки водки и швырнул ее на кофейный столик, где та перевернулась несколько раз, прежде чем замереть. Мне показалось, что он собирается глотнуть прямо из горлышка, но он просто застыл с бутылкой в руке, словно бы ждал чего-то. Лиз пыталась слово вставить и убедить подругу говорить немного потише. Несколько ее фраз долетели до нас, но остались совершенно без внимания.

Блин, кому-то из нас следовало бы сказать что-нибудь. Предупредить пришедшую о нашем присутствии, может, за угол завернуть, кашлянуть или еще что. Так нет же! Сидели себе засранцы засранцами и ждали, что еще услышим.

Воплем прозвучало имя Макс и что-то про то, как он успел снять штаны, прежде чем его отец их застукал. Лады, теперь и мне захотелось узнать побольше. Дрю, должно быть, тоже, потому как оба мы подались телом в сторону двери, чтоб получше слышать. По счастью, голос сам стал громче. Вдруг все зазвучало громко и отчетливо: девушка шла к гостиной спиною к нам, Лиз двигалась следом, отчаянно тряся головой.