Таким образом, единственным знаменательным событием, которое пришлось отметить Каллену Дэвису в канун Нового года, было завершение 588-го дня его пребывания в тюрьме с тех пор, как он впервые был арестован в августе 1976 года. Пока другие заключенные местной тюрьмы округа Харрис голосовали, какой футбольный матч смотреть по тюремному телевизору, в голове у Каллена Дэвиса стала обретать реальные очертания новая и, без всякого сомнения, внушающая страх перспектива. Когда несколько репортеров позвонили Гершелу Пейну в Форт-Уэрт и рассказали о последних показаниях Каллена, тот был крайне удивлен.

"Кое-что из всего этого действительно имело место, но многое — нет, — сказал Пейн. — У меня на руках повестка в суд, поэтому мне лучше пока воздержаться от дальнейших комментариев".

Когда на другой день после Нового года судебные заседания возобновились, защита вновь вызвала Каллена Дэвиса. За прошедший уикенд он "проанализировал" свои прежние показания и хотел теперь пояснить некоторые моменты. Никого не удивило, что пояснения касались двух основных эпизодов, связанных с его разговорами с Гершелом Пейном.

Каллен вспомнил теперь, что Карин Мастер была единственным человеком, которому он рассказал о телефонном звонке агента ФБР Акри 10 августа. Кроме того, он заявил, что семь дней тому назад ошибочно утверждал, будто рассказывал Гершелу Пейну об этом звонке, а также о том, что агент ФБР посоветовал ему подыгрывать Маккрори. Каллен также вспомнил, что не назвал Пейну имен лиц, об убийстве которых они говорили тогда с Маккрори, не упоминал он и о магнитофонных записях. "Насколько мне помнится, — сказал Каллен, — я ничего этого не говорил, а если и говорил, то совсем в другом смысле".

Предполагалось, что присяжные не могли знать, что Каллен изменил свои показания после того, как в газетах было напечатано опровержение Гершела Пейна. Выступление Каллена с новыми показаниями дало обвинению возможность задать ему вопрос: сообщал ли он о своей договоренности с Акри кому-нибудь еще, например полицейским? До сих пор обвинение воздерживалось от попыток выяснить, что именно Каллен мог или не мог сказать во время ареста: ведь в таком случае пришлось бы напомнить Дэвису о его правах, вытекающих из "правила Миранды"^[24]. Теперь Толли Уилсон поинтересовался, просил ли тот при аресте разрешения связаться с Акри. Каллен признался, что не просил. Но Толли не стал продолжать выяснение противоречий в его показаниях.

На следующий день защита вызвала в суд Гершела Пейна. Обе стороны уже знали, что именно тот собирается рассказывать. Хотя Пейн и успокоился после первого шока, ему все же пришлось достаточно долго промучиться в ожидании своего часа, поэтому на суде он выглядел несколько растерянным. После того как Каллен порвал с Роем Риммером, Пейн стал, пожалуй, его самым близким другом. Вот почему тот прекрасно понимал, что от его показаний будет во многом зависеть будущее столь ценного для него знакомства.

Пейн подтвердил, что Каллен действительно рассказывал ему о Дэвиде Маккрори, который говорил ему что-то о наемных убийцах и обещал подарить глушитель. Но, добавил Пейн, советы он давал не как "адвокат Каллена, а как его деловой партнер и личный Друг. "Я сказал ему, что, на мой взгляд, закон не запрещает иметь пистолет с глушителем, если соответствующее правительственное учреждение дало на то Разрешение и зарегистрировало это оружие. Я также сказал ему, что нет ничего преступного в разговорах об убийстве, если при этом он не собирается делать этого и если сделка не будет доведена до конца". Пейн подтвердил, что Каллен говорил ему о "большой сумме денег", которую Маккрори дал ему на хранение, но отрицал, что Каллен когда-либо называл при этом цифру 25000 долларов.

В ходе перекрестного допроса Джек Стрикленд попросил свидетеля рассказать о его четырех беседах с Калленом Дэвисом, в ходе которых тот упоминал либо имя Маккрори, либо глушитель. Все беседы, сказал Пейн, начинались с обсуждения состояния дел на урановых рудниках, в которые они вложили свой капитал, а затем "почти случайно" переходили к вопросам, которые в данный момент рассматриваются в суде. Впервые Каллен упомянул имя Дэвида Маккрори в январе или феврале. "Я ему тогда еще посоветовал держаться от Маккрори подальше, — сказал Пейн. — Но Каллен лишь усмехнулся и ответил: "Не волнуйся. Дэвиду я доверяться не буду"". В конце мая или начале июня Каллен сказал Пейну: "Послушай, Дэвид Маккрори снова говорил со мной. Он сказал, что, если я хочу, он может организовать для меня убийство. Ведь меня не могут арестовать или посадить в тюрьму за то, что я разговаривал об убийстве с Дэвидом, правда?"

Далее Пейн пояснил: "Я подумал, что Каллен Дэвис просто шутит. Да и сам он, по-видимому, не предполагал, что Маккрори говорит обо всем этом серьезно. У меня не возникло впечатления, будто Каллен намерен вступать с Дэвидом Маккрори в какую-то сделку. Скорее, это был случайный разговор. Если бы я подумал, что речь тогда шла о серьезном сговоре с целью лишить кого-то жизни, я непременно сообщил бы об этом окружному прокурору".

Как-то в июле, продолжал Пейн, Каллен стал снова интересоваться глушителем. Между ними состоялся примерно такой разговор:

Пейн: Почему ты об этом спрашиваешь?

Каллен: Не волнуйся, я тебе потом все расскажу.

Пейн: Надеюсь, ты хочешь приобрести его не для себя, потому что тебе-то как раз и нельзя иметь при себе пистолет, да еще с глушителем.

Каллен: Да ты не волнуйся, Гершел.

Пейн: Если тебя серьезно все это интересует, советую тебе переговорить с кем-нибудь, кто в этом больше разбирается.

Позже в том же месяце Каллен как-то сказал, что

Маккрори дал ему крупную сумму денег. "Я посоветовал ему вернуть деньги обратно, — продолжил

Пейн, — но в ответ Каллен сказал лишь что-то вроде

"Успокойся. С Дэвидом я как-нибудь справлюсь"".

Далее Пейн заявил, что Каллен Дэвис ни разу не говорил ему ни о магнитофонных пленках, ни о ФБР, ни об угрозах в его адрес, ни о вымогательстве, ни о пуленепробиваемом жилете, ни о планах убийства судьи Эйдсона. Он также сказал, что Каллен никогда не говорил ему о телефонном звонке 10 августа и не упоминал имени Джима Акри. "Имя Акри, — сказал он, — я впервые услышал лишь здесь, в суде". Свидетель также опроверг утверждения Каллена, будто тот звонил ему после записи разговора с Маккрори 11 августа.

Стрикленд спросил у свидетеля: "Вам не кажется, что все это было специально подстроено для того, чтобы вы обеспечили Каллену Дэвису алиби?"

Ответ: Я не думаю, чтобы Каллен Дэвис — человек, с которым я дружу вот уже десять или двенадцать лет, — что-то мне подстраивал.

Вопрос: А разве вы не говорили как-то, что не хотите стать шестнадцатой жертвой в его списке?

Хейнс тут же гневно заявил протест, и Стрикленд, посмотрев в сторону присяжных, перефразировал свой вопрос.

Вопрос: Вы не думаете, что ваш друг Томас Каллен Дэвис в состоянии подстроить вам что-то или как-то иначе воспользоваться вами, чтобы обеспечить себе прикрытие? Разве вам в течение последних пяти-Шести месяцев не приходила в голову мысль, что такое может случиться?

Ответ: Возможно, такая мысль и приходила мне в голову. Особенно после того, как я стал свидетелем Целого ряда следовавших друг за другом событий.

Вопрос: Вы не догадывались, почему именно вам, Неспециалисту по уголовным делам, задавались вопросы, касавшиеся вещей, связанных с нарушением Уголовного законодательства?

Ответ: Здесь следует учесть, что я, возможно, самый близкий друг Каллена. Если помнить об этом, то мой ответ на ваш вопрос будет утвердительным.

Вопрос: Не делая никаких выводов и не давая никакой оценки характера этих событий, вы все же сумели обнаружить определенную их последовательность, не так ли?