Ответ: Я думаю, что могу лишь рассказать об этих событиях — не более. Факты есть факты.

Стрикленд постепенно подходил к моменту, который, на его взгляд, был решающим. Он напомнил Пейну, что утром 21 августа тот имел свидание с Калленом в его камере. Можно было предположить, что Каллен не стал настаивать на разговоре с агентом ФБР Акри во время своего ареста или в ходе последовавшего затем допроса, так как не доверял задержавшим его властям. Но ведь Гершелу Пейну он доверял. Потому-то Стрикленд и спросил у свидетеля, упоминал ли Каллен утром в понедельник имя Акри и не говорил ли он своему другу чего-нибудь вроде: "Все это какое-то ужасное недоразумение… Ведь я действовал по указанию ФБР".

— Нет, — сказал Гершел Пейн. — Об этом мы не говорили.

Отправляясь в тот вечер на свидание с Калленом, Пейн дрожал от страха, поскольку не знал, как тог отнесется ко всему этому. Каллен, однако, сказал лишь: "Спасибо тебе. Огромное спасибо". По его мнению, Гершел Пейн здорово помог защите. Толли Уилсон, однако, был уверен, что Пейн помог обвинению.

Когда адвокаты Каллена неожиданно бросили все свои силы на раскрытие другого, второстепенного заговора, кое-кто решил, что это было актом отчаяния или по меньшей мере попыткой отвлечь внимание от показаний Пейна. Хейнс вновь обвинил Билла Дэвиса в том, что именно он финансировал заговор против Каллена, и заявил, что защита готова теперь доказать это. Оплата связанных с этой операцией расходов, заявил Хейнс, производилась тайно, чеками, выписанными на одну компанию, якобы находившуюся в городе Ларамай (штат Вайоминг). Деньги получала адвокатская контора в Денвере, в прошлом представлявшая интересы Билла Дэвиса. Затем они поступали к бывшему обвинителю Джо Шэннону, нанявшему бригаду следователей, которые, в частности, "тайно подслушивали телефонные разговоры" Каллена с его адвокатами, его адвокатов — со свидетелями и адвокатов — друг с другом. Хейнс сказал судье, что на автомашинах были тайно смонтированы специальные электронные устройства для слежки и что за всеми адвокатами и свидетелями защиты было установлено наблюдение по всему Хьюстону. Помещения, в которых жили и работали защитники, заявил Хейнс, тоже находились под наблюдением. И наконец, добавил адвокат, он может представить доказательства, подтверждающие, что Присцилла, Пэт Бэрлсон и Дэвид Маккрори имели прямое отношение к этому наблюдению.

Несмотря на то, что процесс и так уже затянулся, Пит Мур решил, что иного выбора у него нет, и разрешил Хейнсу вызвать большую группу новых свидетелей, хотя с показаниями перед присяжными из них выступило лишь несколько человек. В ходе допроса выяснилось, что заявление Хейнса имело один весьма существенный недостаток — что бы там ни замышляли осведомители и следователи Шэннона, к работе они приступили лишь после ареста Каллена 20 августа. Пит Мур был на пределе. К тому времени он уже выкуривал чуть ли не по две пачки сигарет ежедневно, и порой казалось, что дым валит у него прямо из ушей. Когда судья решился наконец на открытое столкновение со своим старым другом Ричардом Хейнсом, лицо его побагровело, а в голосе зазвучала сталь.

— Мне кажется, вы злоупотребляете всей системой правосудия, и мне это не нравится! — сказал он Хейнсу.

Хейнс надулся, как рыба-шар, и быстро парировал:

— Я хочу знать, кто платил этим людям, кому понадобилось следить за нами и почему!

— А кому это интересно?! — прорычал Мур, еле сдерживая ярость. — Мне, например, нет! Мы просто впустую тратим время! Я не понимаю, какое отношение имеет наблюдение, проводившееся в октябре, к событиям, имевшим место до 20 августа.

Хейнс, по-видимому, все понял. Через два дня защита вызвала своего последнего свидетеля. Им оказалась бывшая официантка из Лас-Вегаса, которая заявила, что в 1975 году Дэвид Маккрори долго расспрашивал ее о льготах, предоставляемых по "Федеральной программе защиты свидетеля" (с ней она была хорошо знакома). Защита, видимо, хотела показать, что Маккрори сам выдумал всю эту историю, чтобы стать федеральным свидетелем и получать все вытекающие отсюда льготы.

После пяти недель допроса своих свидетелей защита заявила, что на этом прекращает представление доказательств со своей стороны, после чего обвинение тут же вызвало новых свидетелей для опровержения показаний, данных свидетелями защиты. Тем самым оно стремилось восполнить ущерб, нанесенный обвинению защитой. Обе стороны заявили, что через неделю присяжные приступят к обсуждению окончательного приговора. Никто, однако, не знал, кто выиграл дело.

В понедельник 8 января по всем подсчетам наступала последняя неделя судебного разбирательства, однако даже беглого взгляда на заголовки газет было достаточно, чтобы понять, что до окончания процесса еще далеко. "Свидетель Дэвиса брошен в тюрьму за лжесвидетельство", — гласил один из заголовков. Этим свидетелем был Лэрри Джин Лукас, который не смог внести залог в сумме 100000 долларов и был упрятан в тюрьму округа Харрис после того, как против него было выдвинуто обвинение в лжесвидетельстве при отягчающих вину обстоятельствах. Большое жюри вынесло вердикт еще 20 декабря, но обвинение хотело держать его в секрете до окончания процесса. Однако получилось так, что два свидетеля обвинения, которые должны были выступить с опровержением показаний свидетелей защиты, отказались делать это до тех пор, пока Лукаса не упрячут в тюрьму. Когда по Хьюстону разнесся слух, что Лукаса посадили, Ричард Хейнс пришел в бешенство.

Одним из свидетелей большого жюри, помогшим упрятать Лукаса в тюрьму, был Джо Эспиноза, который по расчетам Хейнса должен был как раз подтвердить его показания. Другим свидетелем была Кимберли Вандайвер, невестка Мэри Уэйр, сожительницы Лукаса. Третьим свидетелем была сама Мэри Уэйр. Все трое заявили, что Лукас лгал, когда 11 декабря заявил в присутствии присяжных, что Дэвид Маккрори будто бы предложил ему 20000 долларов за убийство Каллена Дэвиса.

Ким Вандайвер представила суду письмо, написанное Лукасом своей "даме сердца" Мэри Уэйр. На нем стоял почтовый штемпель от 13 ноября, что означало, что письмо было отправлено меньше чем за месяц до того, как Лукас дал показания в суде. Содержание письма было весьма красноречивым. В нем, в частности, говорилось:

"Привет, крошка!

Позвони Биллу Моррису. Он занимается залогами… Скажи ему, что ты моя жена. Скажи, что со мной встретился Дэвид Маккрори и попросил убрать Каллена Дэвиса. Скажи ему, что я знаю Дэвида 14 лет. Могу доказать, что он действительно говорил со мной. Скажи ему также, что мне нужно много денег, чтобы умотать отсюда. ФБР поднимет такой хай, что мне нельзя будет здесь оставаться. Если он скажет, что моя информация может пригодиться, свяжись со мной… Сделай это, потому что здесь можно сорвать большой куш.

Целую, Джин.

P.S. Сделай все, что я прошу, хочется тебе или нет".

Лэрри Джин Лукас был довольно частым гостем в тюрьме, однако, судя по тому, с каким негодованием и рвением Хейнс бросился его защищать, можно было подумать, что тот чуть ли не невинная жертва инквизиции. Хейнс заявил, что обвинение нарочно предало Гласности факт ареста Лукаса для того, чтобы настроить Присяжных против обвиняемого, и потребовал, чтобы Пит Мур объявил о нарушении судебной процедуры, ведущей к роспуску суда присяжных. Тот отказался сделать это. Тогда Хейнс потребовал, чтобы судья опросил каждого присяжного в отдельности и выяснил, знают ли они об этом, после чего все присяжные должны быть изолированы до самого конца процесса. Мур снова отказал ему, хотя и рекомендовал присяжным не обращать внимания на любую информацию, которую они могут прочитать или услышать о том или ином свидетеле. Но Хейнс продолжал упорствовать. Он заявил, что рассматривает все это как личное оскорбление, и потребовал, чтобы суд расследовал, каким образом произошла утечка информации.

Мур снова отказался удовлетворить его требование, хотя и разрешил допросить Толли Уилсона под присягой.