Не сомневаюсь, что он действует по плану. Боюсь только, что азартный характер старого игрока диктует ему необходимость пренебречь скромным, но верным выигрышем ради искушения нанести большой, но рискованный удар.

Завтрак изнуренных бездельем страховщиков продолжается около часа. После чего вождь ирокезов появляется в кабинете. Он один. И явно воздержался от злоупотребления спиртным, настроившись на серьезный, а может быть, и роковой для себя разговор. Он даже старается умерить свою патологическую болтливость, поскольку понимает, что ему предстоит вступить в область, где он полный невежда, а его противник — опытный специалист.

Объяснения, в которые пускается ТТ, настолько обстоятельны, что понятны даже полному невежде. Вкратце они сводятся к следующему: сегодня на Западе никто не работает с крупными суммами наличных денег. Если обратишься в банк с пожеланием снять со счета 50 или 100 тысяч марок наличными, то, возможно, их и выдадут, но на всякий случай возьмут тебя на заметку. Кроме того, например, в «Дойчебанке» невозможно снять сумму со счета, поскольку он депозитный, и наличные с него не выдаются. Чтобы получить деньги, необходимо предварительно перевести их на текущий счет, а сделать это за 15 минуть невозможно. Более того, перевести крупную сумму со счета в одном банке на счет в другом банке нельзя, просто обратившись в окошко. Тебя направят в особый кабинет. Там придется выдержать необходимый разговор со служащим банка. Устанавливается твоя личность, сообщается номер счета. Производится проверка вклада. Потом сообщаешь, в какой банк и на чье имя переводишь деньги. Все эти данные вводятся в компьютер, производится перевод через софт и только после этого тебе выдается документ о проведенной операции.

Подобный ликбез продолжается около получаса. Скелетообразное лицо ангела смерти совсем побледнело.

— И вы хотите сказать, что, если я пожелаю пойти в супермаркет, чтобы купить себе галстук, мне необходимо будет проделать все это? — спрашивает он, бросая неприязненный взгляд на лектора.

— Для галстука и всего остального, продаваемого в супермаркете, существуют кредитные карты, наподобие тех, которые вы вчера изъяли из моего сейфа. Если пользование ими вызывает у вас затруднение, можете вернуть их мне.

Апломб Донева, Монева или Конева совсем испарился, сменившись состоянием холодного гнева.

— Цель урока, который вы мне только что преподали, мне совершенно ясна: показать, какой я невежда и как вы мне необходимы. Мне понятно ваше старческое тщеславие, господин, но я здесь не для того, чтобы состязаться с вами. Я приму разумную часть ваших советов и воспользуюсь вашими услугами. Однако — внимание! — малейший намек о призыве на помощь, обращенный к окружающим, простое подмигивание или любой другой невинный жест будет вам стоить жизни. И не надейтесь: вы не останетесь без присмотра ни на одну секунду!

Он собирается встать, но снова поворачивается к Табакову и бросает:

— Слушая ваши рассуждения о том, как строго и точно вы придерживаетесь банковских правил и буквы закона, можно подумать, что свои капиталы вы нажили в исключительно законопослушных странах и исключительно законными способами.

— Не вижу необходимости рассказывать вам, как именно я заработал свои капиталы, — отвечает ТТ. — Скажу лишь, что приобрел их, строго придерживаясь правил игры. Негоже, господин, садясь за игру в покер, играть между тем в очко и вдобавок к тому же рассчитывать на аплодисменты в свой адрес.

Второе хождение Табакова по мукам, маршрут которого на сей раз пролегает не по его домашним сейфам, а по коммерческим хранилищам, слишком скучно для описания. Получателя вкладов действительно водят, как собачку на поводке, от банка к банку. Чтобы избежать каких-либо подозрений относительно большого скопления людей вокруг «пса», «водит» его лично главарь бандитов, а где-то возле входа в банк на всякий случай отирается один из его подручных. Двое других вынуждены торчать в квартире, чтобы не привлечь внимание швейцара и соседей и чтобы надзирать за близнецами, на которых возложена обязанность надзирать за Черчиллем.

Вопрос с миллионами Табакова до сих пор не разрешен, однако он пока что и не ставится — вероятно, по какой-то секретной договоренности ТТ с Главным страховщиком. Зато отсасывание мелких капиталовложений идет нормальным ходом с предельно возможными результатами. Речь не идет о каких-то фантастических суммах: несколько десятков тысяч тут, несколько десятков тысяч там… Дай бог каждому собирать такой урожай. По совету Табакова (диву даюсь странностям этого человека), чтобы не перебарщивать с размерами хранимой наличности, главарь открыл личный счет в местном отделении «Вест Дойчебанка», куда переводятся выдранные со счетов Табакова суммы. Оказывается, фамилия новоявленного вкладчика действительно Донев — так записано в его болгарском заграничном паспорте, на первый взгляд настоящем. Документ исключительно важный для открытия банковского вклада, но также и весьма полезный для австрийских властей, если у них появятся какие-нибудь вопросы к хозяину вклада.

Во избежание бытовых неудобств, пространство квартиры поделено на две половины, что весьма несложно, поскольку она изначально была составлена из двух квартир. Табакову, его секретарю и его псу предоставлена территория с кабинетом и со смежными бытовыми помещениями, площадь вполне достаточная для наших скромных запросов. Нас, как и прежде, обслуживают близнецы. Словом, жизнь течет по старому руслу из пустого в порожнее, если не считать известного напряжения, вызванного у нас неопределенными видами на будущее. Хотя кто в этом мире может сказать, что его будущее застраховано от неприятных сюрпризов?..

ТТ продолжает меня удивлять. Во-первых, раньше я и мысли не допускал, что такой скряга, как он, может столь стоически сносить происходящее на его глазах разграбление собственного капитала. Правда, речь идет не о миллионах, но Табаков из тех людей, чьи привязанность и симпатия распространяются на каждый личный доллар. Но как бы ни поразителен был этот стоицизм, он все-таки объясним, поскольку на другой чаше весов лежит самое ценное, чем обладает человек. Необъяснимо другое — спокойствие ТТ и его упорное нежелание спровоцировать какой-нибудь неверный шаг в действиях грабителей, чтобы использовать его против них. Он так безмятежен, что, оставаясь со мной наедине и зная, что нас подслушивают, болтает тем не менее что бог на душу положит.

— Ты чего так разговорился? — спрашиваю его. — Пьесу, что ли, репетируешь?

— Не вижу причин держать рот на замке, — невозмутимо отвечает он.

— И то верно, — соглашаюсь. — Чего им подслушивать, когда ты и без того уже разболтал им все, что мог.

— Ну, не совсем все. Я умолчал об одном важном банке.

— Вероятно, виноват склероз.

— Да нет. Просто там невозможно получить деньги без участия Гауптмана.

— Но Гауптман умер.

— Он умер, но наследник-то жив.

— Дело твое, — говорю. — А мне хочется спать. Черч, иди сюда, дружок, составь мне компанию.

— Оставь его, — выговаривает мне ТТ. — Черчилль сам знает свое место.

— Ладно, не буду настаивать. Не хочется тебя раздражать. Завтра у тебя очередной тяжелый день. Тебя выдоят до конца.

— Пускай, — легкомысленно отвечает Табаков.

— А после того, как выдоят, не удивлюсь, если тебя зарежут.

— Пускай, — так же легкомысленно повторяет ТТ. — Я свое пожил. Пора и им пожить.

— «Живи и дай другим умереть» — был такой фильм.

— Не надо про фильмы, — рычит сквозь дремоту ТТ. — Вот пойдем в кино, тогда и расскажешь.

После чего, довольные исполненными ролями, погружаемся каждый в свой кошмар.

Основной, но все еще туманный вопрос о легендарных миллионах бизнесмена Табакова несколько проясняется спустя несколько вечеров. В кабинете двое — Донев и ТТ; я, правда, тоже тут, но, как когда-то сказал хозяин квартиры, я вне игры, и, видимо в силу этого, о моем присутствии забыли.