В мозаике отрывков из писем нам встретятся имена проживавших или наезжавших в СССР мастеров и деятелей культуры из антифашистской немецкой эмиграции. Режиссера Эрвина Пискатора, который был тогда председателем МОРТ (Международного объединения рабочих театров), находившегося в Москве, и выступал в качестве постановщика фильмов. Пролетарского певца Эрнста Буша, в чьем исполнительском репертуаре немалую долю составляли песни на слова Брехта, в тексты которых он вносил иногда собственные поправки с учетом злобы дня и потребностей аудитории, согласовывая такие переделки с автором, в том числе через посредство М. Штеффин. Виланда Герцфельде, основателя и главы прогрессивного литературного издательства «Малик», перебравшегося после гитлеровского переворота в Прагу, издателя сочинений и давнего знакомца Брехта.
Со всеми этими людьми не раз сталкивалась и взаимодействовала героиня книги. И они будут появляться так или иначе в дальнейшем. С теми из них, кто здравствовал, автор стремился встретиться, чтобы заручиться живыми впечатлениями очевидцев. Это посчастливилось сделать и найдет отражение в своем месте повествования. Анна Лацис, Эрнст Буш и Виланд Герцфельде теплом своего присутствия перекинули мостик от некоторых эпизодов минувшего к настоящему…
Деловые строки из писем в СССР дадут известное представление о круге интересов, связывавших Брехта с его корреспонденткой, о поручениях, которые доводилось исполнять М. Штеффин. Мы ощутим также степень доверительности, которой были овеяны эти отношения.
Итак, вот некоторые выдержки из писем Б. Брехта:
«Теперь, во вторник, перед обедом, ты сидишь, надо надеяться, в поезде на Ленинград.
Корректуры я ожидаю только сегодня, отошлю их затем немедленно…» (11–13 сентября 1934 г.).
«Получил оба тома Ленина, а также «Швейка» и очень тебе благодарен. Я озабочен насчет денег… Лучше всего было бы продать «Трехгрошовый роман». Ты должна была бы попросту дойти до государственного издательства, где говорят по-немецки. За рукописи они должны платить больше, однако была бы хороша часть гранок, чтобы они видели, что он (роман) печатается. Это говорит Виланд Герцфельде, который как раз теперь здесь. За русский лист следует получить по меньшей мере 350 рублей. Но они должны предложить сами. Доверенность я при сем посылаю. (Другие доверенности, надеюсь, уже у тебя.)» (20–23 сентября 1934 г.).
«Письмо от 7-го я не получил, а потом ты снова написала только 13-го!..
Сейчас я с Эйслером сочиняю маршевые песни для Саарской кампании. Первую Вилли (Герцфельде. — Ю. О.) ручается распространить в 10 000 экземплярах…
Роман должен сегодня выйти в Амстердаме, у меня нет еще ни одного экземпляра, пошлю тебе первый. Что ты слышала о Москве? Пиши мне еще о настроении там!.. С кем ты еще говорила! Надеюсь, ты останешься храбрым и мужественным, дорогой Мук, и солдатом. И станешь письмописателем» (21 октября — 4 ноября 1934 г.).
«Я не мог тебе больше телеграфировать, что поехал в Сковсбостранд[20], так как адрес Лацис у меня был только по-русски… К сему прилагаются сонеты, обозначь на них верный номер! Я сочинял их в автобусе и так далее…
Было бы совсем хорошо, если бы что-то появилось в Государственном издательстве и т. д. Я даю тебе полную свободу действий» (22 октября 1934 г.).
«Итак, снова сижу теперь в Сковсбостранде. Здесь действительно довольно тихо. Я завершил пару вещей, ничего большого. Для романа я не нашел еще английского пристанища, но надо будет продолжить усилие. «Круглоголовые» и «Иоганна» будут готовы в переводе в конце января… Написал также еще Пискатору. Нельзя ли все-таки продвинуть «трехгрошовый» аванс?
…При сем кое-что о пьесе «Ангел-хранитель» (над этой детской пьесой работала тогда М. Штеффин. — Ю. О.), которая мне очень нравится…
Послал тебе большой пакет с газетами и книгу Синклера Льюиса. Получила ли ты? Из Ленинских томов прибыли только 1, 2 и 3. О Швейке все тома. Все ли в порядке? Мук!» (28 декабря 1934 — 8 января 1935 г.).
«От Третьякова, Пискатора и Кольцова я не получил никакого ответа… У меня карандаш падает из рук, когда ты так равнодушно расписываешься в получении двух сонетов. Эта работа… выкинула много шуток со мной…» (1 января 1935 г.).
«…По моему представлению, мы теперь уже сидим в двух поездах, которые идут навстречу друг другу. И это очень приятно.
Могла бы ты разузнать, где позволяет печатать «Малик»?..
Если видишь Оттвальта (немецкий писатель, соавтор Брехта по сценарию фильма «Куле Вампе». — Ю. О.), скажи ему, что я удивлен его поведением… Он, кажется, принадлежит к людям, которые не верят Сервантесу, что рыцари действительно боролись с ветряными мельницами. Именно — к скептикам.
Я волыню с романом «Туи». Все же некоторые вещи хочу тебе прочитать, Мук.
Так же ли ты еще под врачебным надзором? Это очень важно… И держи знамя высоко! (Но это ты делаешь.)
«Круглоголовых» посылаю тебе в понедельник. Сокращения («Трехгрошового романа») я хотел бы видеть по немецкому экземпляру. Это безусловно необходимо. В газетах я не нуждаюсь. (Синклера Льюиса получил обратно.) Четвертый и пятый тома Ленина я заполучил бы очень охотно. Вообще марксистскую литературу» (17–21 февраля 1935 г.).
Примерно через восемь дней у меня должна быть виза. Потом немедленно выезжаю.
«Трех солдат» (стихотворный цикл. — ГО. О.) посылаю… О романе должен поговорить устно… Стихи для «Интерн[ациональной] лит[ературы]» привезу с собой.
Я очень рад повидать тебя… старый Мук. Это была плохая неделя.
Как называется приглашающий? МОРП или МОРТ? Я ничего в этом не понимаю» (2–6 марта 1935 г.).
«Рад, что ты позвонила… Кстати, у меня нет русских адресов (Райх, МОРТ и т. д.). В последний раз это было очень хорошо» (5 июня 1935 г.).
«Сегодня мне пишет Гросс: Борхардт выслан, якобы без оснований, в течение 24 часов… Так что прекрати, пожалуйста, все хлопоты за Гауптман[21], пока я не получу ближайших сведений… Чтобы он что-то натворил, я не могу себе хорошо представить. Он в высшей степени дерзок на язык, но, вероятно, его просто задело мероприятие, которое касается немецких специалистов» (21–25 февраля 1936 г.).
«Третьякову я напишу. С переделками Буша согласен. Стихотворение о Ленине действительно напечатано великолепно, ты просто eine Barnumandbelaynatur[22], старый Мук. Твоего слоника я беру с собой в Лондон. Тот, в рождественском подарке (от Брехта. — Ю. О.), застрял, наверное, еще в Копенгагене?
Я также согласен с половиной «Дас Ворт» (литературный ежемесячник, где, как помним, Брехт был одним из соредакторов. — Ю. О.). Это уже хорошо» (5–10 марта 1936 г.).
«Пожалуйста, пошли статью Райху» (без даты).
«Кстати, «Дас Ворт».
Как мне теперь написать что-нибудь об Октябре?
…Пьеса Грига должна поступить немедленно и деньги Беньямина также. (Напиши короткое письмо, дружески, но определенно. Подпиши: Брехт!)» (21 сентября 1937 г.).
Таким запросам, инструкциям, советам, сообщениям, установкам, просьбам нет конца.
Человеческие отношения, даже когда они не столь насыщенны и многозначны, редко укладываются в какие-либо искусственные рамки. А тут приходится совершать сугубое насилие над текстом писем, чтобы вычленить интересующую нас в данный момент функцию. Одно из назначений, которое выпало на долю Маргарет Штеффин. Роль секретаря, а вернее будет сказать, личного представителя и в иных случаях даже второго «я» Брехта в СССР.
Природная скромность человека — это, вероятно, безотчетное умение избирать верную дистанцию между собой и другими людьми, находя для каждого случая единственно точные формы поведения. Этот такт был в натуре у Греты, воспитывался в ней с детских лет обстановкой берлинского рабочего предместья. И тогдашний заместитель председателя Иностранной комиссии Союза писателей Михаил Яковлевич Аплетин, будь он даже прозорливцем, не мог догадываться о том, что открывается нам сегодня в приведенных и множестве других подобных же писем.
