Осел для Сейюна имеет не меньшее значение, чем верблюд. В любом пункте оазиса вы непременно встретите маленького ослика с весьма внушительным грузом, особенно если принять во внимание величину четвероногого носильщика. Когда поклажу снимают, вам бросаются в глаза странные приспособления из веток, которые укреплены на боках животного. На них укладывают груз, но, кроме того, они выполняют ту же функцию, что рессоры грузовика.

За осла платят в Сейюне сумму, которая соответствует примерно 400 датским кронам. Между тем жену можно купить всего за 250 крон; правда, это самая дешевая цена. Красивая женщина, которая сулит самые упоительные удовольствия, стоит от 600 до 1000 крон.

В отличие от Шибама, где женщины носят синюю одежду, женщины Сейюна предпочитают красную. Но однажды, прогуливаясь по склонам столовых гор, я повстречал группу женщин, одетых во все черное. Эта встреча произошла на узкой тропе, над которой нависла огромная скала. Женщины стояли совершенно неподвижно, и их появление меня чрезвычайно удивило: еще минуту назад я готов был поклясться, что в здешних горах никогда не встретишь ни одной живой души. Напротив, эти женщины, вероятно, видели, как я поднимаюсь по горной тропе.

В черных одеяниях, которые закрывали их с головы до пят, оставляя лишь узенькие отверстия для глаз, они казались существами с другой планеты или представителями какой-то таинственной секты.

Как я потом узнал, эти женщины были из одного маленького племени, кочующего по пустыне. Где находились в данный момент их мужья, об этом я не имел ни малейшего представления. Может быть, они даже спрятались где-нибудь поблизости и ждали, чем кончится наша встреча. Во всяком случае, вокруг царила мертвая тишина, ни одна из сторон так и не решилась нарушить молчания, и я быстро прошел дальше.

Однако это была не последняя моя встреча с женщинами в черном. Через несколько дней я снова увидел их, на этот раз они были с мужчинами. Место это находилось далеко от оазиса, и, наверное, только поэтому я застал их за довольно необычным занятием?

Необычным потому, что Коран запрещает танцевать. Но в данном случае мужчины и женщины длинными рядами двигались взад и вперед и размахивали при этом какими-то длинными палками.

Как и в прошлый раз, женщины были одеты в черное. Когда я подошел ближе, они перестали танцевать, и мне удалось заметить, что их одежды сделаны из натурального шелка. На каждой женщине сверкало множество всяких украшений.

Их волосы были смазаны верблюжьим жиром и заплетены в десятки косичек. Я с интересом разглядывал эту прическу, потому что видел почти такую же у различных африканских племен, например у мосгу в Центральной Африке, у нубийцев. Эти прически с косичками можно наблюдать даже на древнеегипетских барельефах.

На одной из молодых девушек сверкало особенно много украшений. Очевидно, ей казалось мало одной жемчужины в носу, поэтому она прикрепила по жемчужине над каждой ноздрей и вдела в нос золотое кольцо. Губы она выкрасила в синевато-фиолетовый цвет; в такой же ядовитый цвет окрасила и большую часть лица. На шее у нее висели тяжелые серебряные ожерелья, а на груди болталось столько серебряных украшений, что она была похожа на манекен в витрине ювелирного магазина.

Мне сказали, что это племя праздновало сегодня свой самый большой праздник в году, каждый надевает в такой день все свои «драгоценности», и чем их больше, тем лучше.

Как и следовало ожидать, участники празднества встретили меня довольно холодно, к счастью, завоевать их доверие удалось очень скоро. Один за другим они с интересом заглядывали в видоискатель моего фотоаппарата, а я тем временем делал снимок за снимком, о чем они даже не подозревали.

Дни бегут удивительно быстро. У нас с Ниангарой дел по горло, он расспрашивает каждого встречного и поперечного о белом рабе, в существовании которого глубоко убежден, а я наблюдаю жизнь и фотографирую. У Ниангары гораздо больше шансов что-нибудь разузнать, чем у меня. Кроме того, он весь горит жаждой деятельности и все больше приходит к выводу, что разыскиваемый нами белый раб, возможно, находится в султанском дворце. Но это, наверняка, плод его слишком богатого воображения, которое все время сбивает нас с толку. Хотя если бы Ниангара оказался прав, у меня вообще не осталось бы никаких шансов расследовать до конца это дело.

Прошло уже десять дней, а мы так и не узнали ничего нового. Рабов в Сейюне больше чем достаточно — с черной, шоколадной и даже белой кожей, но это белокожие рабыни, а не рабы, и находятся они в султанском гареме.

На одиннадцатый день пришел Ниангара и рассказал, что узнал имя одного крупного работорговца, который, вероятно, смог бы помочь нам.

— Где он живет? — спросил я.

— В Джидде, большом портовом городе на берегу Красного моря.

Что и говорить, адрес не слишком определенный, да к тому же адресат живет в совершенно другой части Саудовской Аравии. Однако Джидда — один из тех городов, где можно собрать массу интересных сведений о рабстве и своими собственными глазами увидеть, как протекает жизнь за аравийской чадрой. И я решил ехать в Джидду. Это означает, что придется вернуться в Мукаллу, оттуда поехать в Аден, а из Адена самолет доставит меня в Джидду. Что касается Ниангары, то он останется в Мукалле. Бедняга немного огорчен тем, что ему так и не удалось отыскать для меня белого раба. Но у меня самого нет никаких оснований для недовольства: поездка, которую я совершил по Аравийской пустыне, была не менее захватывающей, чем путешествие через самые первобытные джунгли.

Итак, завтра я покидаю Сейюн.

А сегодня вечером я последний раз буду любоваться блеском луны, сияющей над этим прекраснейшим городом пустыни.

Тихий вечер. Молодой месяц, словно челн, плывет над горизонтом. Откуда-то издалека доносится одинокий скрип колодезного колеса.

Когда солнце заходит, умолкает и этот скрип. Город медленно засыпает, вот он еще подает последние признаки жизни: где-то вдали хлопает дверь, слышится плач ребенка.

Потом наступает бескрайняя тишина…

Еще до того как я сел в самолет аравийской авиакомпании, чтобы лететь из Адена в Джидду, у меня появилась твердая уверенность в том, что по дороге я узнаю немало интересного об этом важнейшем районе Саудовской Аравии. Перед посадкой я тщательно изучил список пассажиров и занял место возле одного из видных деятелей современной Аравии. Это был Камаль Нури — близкий друг наследного принца Фейсала, а принц Фейсал, брат короля Сауда, сделал более, чем кто бы то ни было, для скорейшего развития Саудовской Аравии.

Между прочим, летать на аравийских самолетах не так-то просто, как может показаться на первый взгляд. Когда в аденском аэропорту я спросил, в котором часу самолет прибудет в Джидду, мне ответили, что сколько-нибудь точными сведениями на этот счет администрация не располагает. Дело в том, что в Саудовской Аравии существует свое собственное исчисление времени. Это единственная страна на земном шаре, которая живет по солнечным часам!

Допустим, вам известно, что ваш самолет улетает завтра в восемь часов утра, однако за сутки ночь может стать на несколько минут короче, и если вы слишком полагаетесь на точность своих часов, то рискуете опоздать. Поэтому постепенно вы привыкаете приезжать в аэропорт заблаговременно. А если вздумаете наводить справки об отлете самолета за неделю вперед, вам будет еще труднее определить, что такое восемь часов утра по аравийскому времени.